Будем жить, дядя Ваня!

«Что же делать, надо жить!» Кто не произносил этой фразы в самые трудные моменты своей жизни? Ею открывается финальный монолог одной из героинь пьесы Антона Павловича Чехова «Дядя Ваня». Премьера спектакля только что состоялась на малой сцене Челябинского драматического театра имени Наума Орлова. Как выяснилось, спустя столетие чеховские размышления о смыслах человеческого существования не разрешены и воспринимаются современным человеком не менее остро.

Пьеса была опубликована в 1897 году, спустя два года премьера состоялась в МХТ и, по словам актрисы и жены писателя Ольги Книппер-Чеховой, была похожа на неуспех. Причину этого она видит в исполнителях: «Играть пьесы Чехова очень трудно: мало быть хорошим актером и с мастерством играть свою роль. Надо любить, чувствовать Чехова, надо уметь проникнуться всей атмосферой данной полосы жизни, а главное – надо любить человека, как любил его Чехов…»

Челябинским актерам сложные чеховские характеры вполне удались. Заслуженная артистка России Марина Аничкова блестяще играет старую няньку – естественны ее интонации и движения, многим она напомнит любимую бабушку. Актриса насыщает атмосферу сгущающегося трагизма какой-то органичной верой в логичность всего происходящего. Этим качеством бывают наделены люди самые простые – из народа, с детской наивностью отдавшиеся во власть Бога и в награду познавшие земное счастье.

Персонаж профессора Серебрякова обретает в исполнении народного артиста России Бориса Петрова новые черты. Челябинский Серебряков менее холоден, чем у Чехова, его Олимп как будто чуть ниже. К тому же Серебряков играет на рояле, он уже не просто теоретик искусства, но и практик. Интересный режиссерский ход.

Другим стал в этом спектакле и обедневший дворянин Телегин в исполнении заслуженного артиста России Николая Ларионова. Дело в том, что эту роль Николай Геннадьевич много лет назад играл в «Дяде Ване» Наума Орлова. По признанию самого артиста, сегодня он совершенно по-новому чувствует своего героя. И его герой действительно стал другим – мы видим человека одновременно мягкого и гордого, честь для которого не просто слово или поза.

Нельзя не отметить дуэт заслуженного артиста Владимира Зайцева (дядя Ваня) и Владимира Жилинского (доктор Астров) в их диалогах о жизни. Интересны работы заслуженной артистки России Галины Степановой (Войницкая), Ларисы Меженной (Елена Сергеевна), Екатерины Девятовой (Соня). Словом, получился хороший актерский ансамбль.

Как отметила народная артистка России, актриса челябинской драмы Валентина Качурина, театр надо поздравить с большой серьезной работой: «Есть крупные, очень убедительные работы артистов, есть атмосфера. Дай бог этому спектаклю расти и набирать силы. А работать с пьесами Чехова – всегда удовольствие и мученические искания, этот автор безграничен, можно углубляться и углубляться».

Спектакль «Дядя Ваня» на челябинской сцене поставил заслуженный деятель искусств Вячеслав Кокорин. Надо отметить, что он не только режиссер, но еще и педагог – последователь школы великого Михаила Чехова.

«Я люблю эту школу, я в нее верю, – говорит режиссер. – Она осмыслена уже, но я нашел в ней нечто новое для себя. Есть такое понятие: человек входит в контакт с миром только посредством двух векторов – либо от себя к миру, либо от мира к себе. На сцене чаще всего артисты существуют в векторе – от себя в зрительный зал. Я же стараюсь научить их пользоваться тем, что входит в актера извне. Когда актер впитывает энергию, идущую из зала, возникает некая реакция. А жизнь наша и есть цепь реакций».

Именно этим объясняется желание режиссера после первого спектакля на публику услышать отзывы из зала. Многие зрители поздравили актеров и театр с замечательной работой.

«Как только Ефим (актер Дмитрий Писарев) открыл двери, на сцену вышла атмосфера какой-то тайны, – поделился впечатлениями один из зрителей. – Она и сейчас еще не ушла, медленно тает. Что-то мрачное и одновременно вечное вошло, наворотило дел, сотрясло нас всех».

«Неправда, что молодежи не интересен Чехов, – сказала студентка одного из челябинских вузов. – Очень интересен. Есть версии «Дяди Вани», где режиссеры стремятся по-новому препарировать пьесу, разные трюки для этого придумывают. Но здесь я поняла, что мне близка именно классическая версия, что Чехов не нуждается в трюках, что тревоги автора абсолютно понятны и поколениям XXI века».

Огромное удовольствие как зритель получил от спектакля артист театра Олег Барышев: «Это было волшебное путешествие, я завидовал артистам, что у них есть возможность работать в этом спектакле. Он пробуждает мысли и чувства. Приходя в театр из современной жизни, в чем-то жесткой и даже агрессивной, ты вдруг открываешь, что на самом деле человек – существо хрупкое, слабое, нежное, ждущее любви. Эта работа возвращает нас к самим себе, к тем вещам, которые задавлены внешними обстоятельствами каждого дня. Поэтому я чувствую благодарность к режиссеру и актерам, сделавшим такую работу».

Существо хрупкое, слабое, ждущее любви – именно таким видел человека Антон Павлович Чехов. Его современники всегда отмечали, что к самым тяжелым ситуациям в жизни своих персонажей автор подходит с большой осторожностью. Вероятно, эту манеру драматурга можно отнести на счет его первой профессии. Чехов писал своих героев, помня о заповеди «Не навреди».

«А я благодарна за то, что удалось соприкоснуться с этим материалом, за трепетное отношение к нему, – откликнулась на реакцию зрителей актриса Марина Аничкова. – Я тоже посмотрела много версий «Дяди Вани». Видела спектакль, где страсти персонажей вынесены на передний план. Но дело-то в том, что страсти бушуют внутри чеховских героев, а выплеснуть их наружу не только они, но любой реальный человек может не всегда, потому что зажат рамками обстоятельств, культуры, условностей. И я очень благодарна режиссеру за этот процесс, за возвращение к школе – это всегда полезно, хоть ты и сто лет проработал в театре».

Страсти в «Дяде Ване» действительно разгораются нешуточные. В тихое провинциальное общество вполне образованных и интеллигентных людей, много лет занимавшихся рутинными делами и смирившихся с таким образом жизни, приезд профессора Серебрякова и его молодой жены ударяет словно молния. Они вдруг начинают говорить об однообразии жизни, о том, что в провинции она тяжела, грязна, скучна. Дядя Ваня вдруг осознает, что лучшие годы своей жизни отдал служению человеку, который всю жизнь пишет об искусстве, ничего в нем не понимая. Доктор Астров признается, что впереди не видит никакого огонька.

Горький в одном из писем Чехову пишет: «Слушая вашу пьесу, думал я о жизни, принесенной в жертву идолу, о вторжении красоты в нищенскую жизнь людей и о многом другом, коренном и важном». Друзья Войницкий и Астров влюблены в жену Серебрякова – молодую красавицу Елену Андреевну. Они буквально парализованы этим чувством, забрасывают все свои дела. Но она боится любви, она ее отвергает. Катастрофа! Ради чего тогда жить? Ради покосов и урожаев, платежей по счетам, ради этого старого дома, ради ночных поездок к больным?

Рушится и мир Сони, давно влюбленной в Астрова.

«А разве есть надежда у профессора Серебрякова и его молодой жены? Куда они уезжают? Где им жить? – с чувством задает вопросы постановщик спектакля. – Какое будущее у них у всех? Не случайно доктор Астров показывает нарисованные им карты былых природных богатств этих мест, которые утрачены почти. Мы тщательно над ними работали, чтобы было видно, что происходит не со слов, а визуально! Были огромные леса, потом их стало меньше, потом еще меньше, высыхают реки, исчезает фауна – картина вырождения. Вот в какой ситуации они живут! Вот почему здесь стреляют в финале!»

Вероятно, такие «сцены из деревенской жизни» Чехов наблюдал не раз. После премьеры в МХТ друзья и критики пели осанну автору: как точно он рассказал о современной жизни, о тупике, в котором оказалось российское общество. Что изменилось сегодня? Какие мысли приходят нашим современникам, стоит им взглянуть на происходящее с пристрастием? После спектакля одна из юных зрительниц сказала, например: «Я вдруг увидела в этом спектакле свою жизнь и жизнь своих друзей».

Но человек так устроен, что даже в кромешной тьме он будет искать спасительный лучик. Кто-то из зрителей увидел, что сквозь черную краску стен старой усадьбы пробивается нежно-голубая. И это одно позволяет нарисовать историю светлого и красивого прежде дома, где рождались, росли и были счастливы дети, где зеркала, от которых сегодня остались лишь рамы, отражали ту счастливую жизнь.

И есть на сцене еще одна деталь – железная кровать с панцирной сеткой, которая явно выбивается из интерьера комнат. Не предупреждает ли этот призрак первых пятилеток и коммуналок чеховских персонажей о том, что их жизнь – это еще не сама трагедия? Что они лишь авторы предисловия к ней?

Астров и Войницкий говорят о безнадежности собственной жизни и считают, что потомки будут презирать их за безвкусицу и пошлость и что уж будущие-то поколения точно найдут рецепт счастья. Как жаль, что герои Чехова не могут заглянуть в будущее, им не дано знать, что впереди у России три масштабных войны – одна страшнее другой, репрессии, голодомор…

Этой осенью народный артист СССР Юрий Соломин рассказал во время гастролей в Челябинске, что японцы просто обожают Чехова. Не потому ли, что он созвучен японской философии – наслаждайся каждым мгновением жизни здесь и сейчас. Не для потомства следует трактаты сочинять, как надо жить, – о чем разглагольствует на прощание профессор Серебряков. А самим (!) жить как надо. И что может быть пошлее мечты о каком-то призрачном счастье лет через сто. Новый спектакль «Дядя Ваня» на сцене челябинской драмы, по-моему, еще и об этом.

Премьеру можно увидеть на малой сцене 10 декабря, а также 10, 11, 22 и 24 января.