Дамир Тимерханов, МБОУ гимназия №1 Челябинска: «Отношения "человек-человек" в школе должны оставаться главными»

Одна из старейших школ Челябинска, которая для большинства и после принятия нового закона об образовании остается гимназией №1, отметила в этом году 80-летие. Если говорить о преемственности, то корнями ее история уходит в XIX век. Но наш разговор с директором Первой школы на улице Красной Дамиром Тимерхановым был посвящен XXI веку и новым особенностям в образовании и воспитании детей.

– Дамир Галиханович, как живется учебному заведению с некогда защищенным статусом гимназии в условиях возвращения к жестким единым образовательным программам?

– Надеюсь, что все изменится. Действительно, новый закон об образовании всю типологию школ ликвидировал. Сегодня понятия «гимназия», «лицей» – для внутреннего употребления, независимо от того, что в свое время мы получили аккредитацию. Но, если говорить об образовательном процессе, то, на мой взгляд, ничего в принципе не изменилось и сегодня – 31 физико-математический лицей как давал победителей олимпиад российского и международного уровня, так и продолжает давать. Поэтому школы, которые продолжают успешно делать свое дело, будут котироваться у населения. Вне зависимости от их официального статуса. Родителей и детей сложно обмануть просто вывеской, информационное поле сегодня огромно.

– У ваших педагогов есть свобода в выборе образовательных методик, материала для урока?

– И прежде, и теперь мы стремимся к программам-конструкторам. Я считаю, что учителю надо доверять. Учитель, составляя свою программу, исходит из того, как получить наилучший результат. На самом деле, проблема не в программах, а в умении мотивировать детей. Я уже много лет работаю в школе и могу сказать, что задача мотивации ребенка – самая сложная. Не кнутом и пряником этого нужно добиваться. Это все инструменты для достижения поверхностного результата. А добиваться нужно пробуждения внутреннего познавательного интереса, желания исследовать, разбираться, анализировать… Четкого рецепта или инструмента, с помощью которого можно достичь такой глубокой мотивации, у меня нет. Но я абсолютно уверен, что для этого нужно не казаться, а быть заинтересованным в развитии ребенка. Он это поймет, почувствует. И не только учителей к этому призываю, но и родителей – всегда быть с ребенком, уделять ему максимум внимания, обсуждать проблемы, читать вместе с ним, размышлять о прочитанном, чтобы он видел, что вы в нем заинтересованы. Все это позволяет создать вокруг ребенка мир, который побуждает его знать, думать, изучать.

– Гордитесь тем, что ваша школа – одна из самых старых в Челябинске?

– Если говорить о здании, то в 1935-1936 годах таких школ в городе было построено семь, все они сегодня отмечают 80-летие. Если говорить о старейшей школе, то надо говорить о преемственности. Первая женская прогимназия в Челябинске была открыта в 1861 году. Если мы говорим о корнях, то так или иначе это образовательное учреждение переросло в Первую на Красной. И тогда она старейшая.

– Важно иметь такие корни?

– Но не ради престижа, не ради соревнования, чей «коньяк» старше. Десять лет тому назад, когда мы готовили к изданию книгу о своей школе, мы сделали, можно сказать, историческое открытие, что по сути являемся наследниками Первой женской прогимназии. Мы отыскали старые фотографии, собрали воспоминания ее выпускниц... С исторической точки зрения все это было очень важным для нас. Но с юридической точки зрения никаких актов о том, что прогимназия становится гимназией, затем общеобразовательной школой и снова гимназией, – нет. Важно, чтобы мы знали историю образовательных учреждений Челябинска, свои исторические корни, интересные факты из жизни первой челябинской гимназии, куда, например, приезжал Бальмонт, читал свои стихи...

– Дамир Галиханович, вы сам являетесь выпускником Первой школы. Вспомните свои ощущения, когда впервые оказались в этом здании, в чем была непохожесть этой школы на те, в которых вы начали учиться?

– Действительно, это была третья школа в моей жизни. Пришел я в Первую школу уже достаточно сформировавшимся человеком. Сначала у меня была 77 школа – тогда еще не блестящая гимназия Ленинского района, а самая обычная школа. Там я учился до 5 класса. Потом перешел в 10 школу искусств, занимался по классу скрипки. И когда мы из десятой пришли в эту школу, в старшие классы, то стали для нее новой кровью, новым веянием. А она стала новым миром для нас.

– Что вам здесь сразу понравилось?

– Первое, что поразило – коммунарские сборы. Это было для нас откровением. Мы не представляли, что такое возможно. Второе – дух замотивированности ребят на учебу, дух творческого отношения ко всему. А потом, став в этой же школе пионервожатым, я начал постигать сам процесс организации внутришкольных и внешкольных мероприятий.

– Что нужно делать, чтобы этот дух творчества в школе сохранить?

– Все определяют люди. И тогда, и сегодня очень многое определяли выпускники школы, которые стали учителями. Сегодня, правда, печалит, что когорта таких учителей не омолаживается. В последние годы выпускников школы, которые пошли бы в педуниверситет и затем вернулись в родную школу, – мало.

– Почему это происходит?

– Возможно, мы не можем заинтересовать. Но это не только наша оплошность, играет свою роль и тот факт, что профессия учителя в обществе сегодня имеет неоднозначную оценку. И дети видят, что работать учителем становится все сложнее, интенсивность труда постоянно растет, и выгорание психологическое очень высокое. Я наблюдаю за молодыми педагогами, они в постоянном поиске дороги к детям, их мучают сомнения, они недовольны собой, им нелегко. Каждый любящий свою профессию учитель переживает такую ситуацию – либо он идет в класс с радостью, либо заставляет себя идти в класс.

– Удивительно, что педагоги старших поколений так долго держатся в школе, что же это за закалка такая?

– Это для меня самый интересный момент. Я очень уважаю педагогов старой закалки Первой школы, которых знаю очень хорошо. Они преданы своей работе и своей школе, иногда до самоотверженности. Есть учителя, которые так и не создали своей семьи, все силы отдали ученикам. Неоднократно я и от более молодых учителей слышу, что они свои личные планы всегда соизмеряют с интересами школы, потому что самое главное – учебный процесс. И сегодня есть такое – семья и собственные дети уходят на второй план, а на первом – ученики. Очень многие учителя не уходят на больничный, когда болеют их дети, потому что нельзя остановить образовательный процесс, никто не сможет их заменить и класс отстанет от программы. Это отношение к работе и ученикам меня подкупает. А почему учителя старших поколений такие крепкие и в физическом плане, и в психологическом? Этот вопрос интересовал и меня. Не так давно я задал его глубоко уважаемой мною учительнице. И услышал ответ: «А потому что мы много голодали. Сейчас говорят о лечебном голодании, а мы голодали вынужденно. Жизнь у нас не была сытой, но мы насыщались духовно. И поддерживали друг друга, опирались друг на друга». А сегодня нам и религия не близка, в которой бы мы нашли духовный и нравственный стержень, и идеологически мы ослабли – потеряли те константы, на которых все держалось. Многие наши молодые преподаватели очень интересны, но им непросто работать сегодня, потому что констант в обществе современном мало. Раньше учитель ориентировал детей на труд, любовь, семейные ценности и так далее. Эти константы существовали и были понятны детям. А сегодня учитель часто проговаривает константы, которые в семье ребенка не культивируются совсем или отношение к ним размытое, если не противоположное.

– То есть ребенок оказывается на перепутье.

– Да, возникают некие ножницы – в школе говорят одно, дома другое, по телевизору третье. Очень часто я удивляюсь тому, что дети с этим справляются. И бывает так: общаешься с ребенком, а потом приглашаешь на встречу родителей и понимаешь, что ребенок лучше, чем взрослые люди, его окружающие. Ребенок тебя слышит и внимает тому, о чем ты говоришь. Противоречия в его душе рождает расхождение между тем, что говорит учитель, и тем, что культивируется в семье.

– Что нужно для того, чтобы ребенок услышал учителя и поверил ему?

– Есть дети, которых я называю «первошкольными», – для них учительское слово важно. А есть дети, которые «не приросли» к школе. Одним ребятам я вручаю значок «традиции – творчество – братство» и говорю: «Носи с гордостью». Я знаю, что он именно так относится к этому. А есть дети, которым этот значок безразличен, им не близки эти константы. К сожалению, мы не можем стать единомышленниками со всеми детьми. Есть выпускники, которые больше никогда не заходят в школу. Она не становится им близкой и родной. Видимо, не смогли мы найти к ним подход, не появилось у них в школе близкого человека, к которому хочется вернуться – поговорить, похвалиться, поплакать.

– Но это же невозможно – найти общий язык со всеми?

– Со всеми – нет. Но важно в школе создать нужный рассол, все ингредиенты в котором должны быть такими, чтобы «огурчики» получились хрустящими и вкусными. (Смеется). А как просолится каждый – это уже тонкие нюансы.

– Сегодня мы вновь слышим предложения – вернуть школу в идеологическое поле, а в школу вернуть пионерские и комсомольские организации. Как вы к этому относитесь?

– Это и правильно, и неправильно. Школа не может быть вне идеологии. Вопрос: какая она государственная идеология? Должна быть в школе системообразующая деятельность, в которую вовлечены дети, которая им интересна и в рамках которой они растут как личности. Должны быть в школе воспитательные центры. Поэтому попытка создать те или иные организации – это правильно, это переход от хаоса к системе. К вопросу о политизации: странным образом коммунарское движение в Первой школе и во времена комсомола и пионерии считалось параллельным движением, и сейчас – во времена отсутствия пионерии и комсомольской организации – не формат, оно параллельно хаосу и улице. Организация должна быть, вопрос опять же в константах, которые заложены в ее основу. Иначе, куда мы будем звать и вести детей?

– Как же быть с мнением, что школа призвана давать знания, а воспитывать ребенка надо в семье?

– Нет таких рассуждений у вменяемых педагогов, потому что личность – это не только знания, личность – это целый комплекс качеств.

– Это не означает, что у нас нет нормального воспитательного процесса в семьях и поэтому школа вынуждена брать на себя родительские функции?

– Абсолютно верный вопрос. Я скептически отнесся к вопросу введения в школьные программы уроков религиоведения. И нашел понимание у родителей. Но не у всех педагогов и директоров школ! В моем понимании, есть вещи интимные, которые формируются в семье, и главным институтом воспитания в свободном государстве все-таки остается семья, а не школа. Но так как у нас наблюдается ситуация стертости семейных устоев и традиций, то роль школы по-прежнему велика. Однако я никогда не соглашусь с тем, что школа – это единственный институт в стране, который можно развернуть в любую сторону и насильно куда-то гнать. Это беда, если так ставится вопрос.

– Но родители ваших учеников наверняка пекутся о благополучии своих детей, ведь они уделяют огромное внимание выбору школы?

– Это внешнее впечатление. Сегодня в школе учатся очень разные дети из очень разных семей. Уже несколько лет действует новый закон об образовании, который закрепил понятие «территория». Сначала мы должны взять в школу детей с закрепленной за школой территории, а на свободные места – всех остальных. Правда, сегодня чрезвычайно развито понятие «временная регистрация». Удивительно, что надзорные органы этим не занимаются. И удивительно, что законодатели, говоря о доступности образования, не хотят понять, что сами закладывают коррупционный момент. И никто не слышит крик гимназий и лицеев страны об этом. Мы говорим о коррумпированных директорах школ, об оборотнях в белых халатах, и не замечаем, что вопрос прикрепления территорий к школам – самый что ни на есть коррупционный момент. Дома возле гимназий и лицеев становятся интересным бизнес-планом. Был даже такой скандальный момент, когда учительница одной из школ прописывала в своей квартире будущих учеников.

– Как относитесь к тому, что современные дети раньше овладевают компьютером, чем азбукой?

– Не могу этому радоваться. Потому что мир вокруг ребенка создает, прежде всего, слово. И вновь появившееся в его сознании понятие – это целый мир. Сегодня одна из проблем – развитие понятийного аппарата. У детей сужается словарный запас. Да, они могут быть компетентны технически, но это лишь один из узких моментов в развитии ребенка. Я всегда говорю: умение быстро работать с электронным гаджетом – это еще не показатель того, что ребенок из информационного потока сможет вычленить самое важное и благодаря этому сформулировать свой ответ. Нужно сказки с ребенком читать с самого раннего детства! Нужно расширять его словарный и понятийный запас, а не только играть в компьютерные игры.

– Школы различаются не только благодаря особенностям образовательного процесса, но и благодаря самой атмосфере внутри нее. Как создать в школе атмосферу комфорта, взаимного уважения, толерантности?

– И здесь нет готового рецепта. Я, например, стою на позиции, что ребенок с понедельника по пятницу должен быть в деловой одежде. На мой взгляд, это формирует его отношение к работе. А вот Александр Евгеньевич Попов считает, что внешний вид ребенка значения не имеет! (Смеется). И невозможно сказать, какая из этих двух позиций верна, потому что представление директора 31 лицея и детей, которые в этом лицее учатся, совпадают и дают прекрасный результат. И если в Первой школе мнение педагогического коллектива и учащихся совпадают, то мы получаем неплохой результат. Значит, наши установки тоже работают. Каждая школа – отдельная планета. Самое главное, интересна эта планета детям или нет.

– Как известно, коммунарские сборы стали традицией Первой школы в эпоху Владимира Абрамовича Караковского. Сегодня эта традиция неизменна?

– Неизменна сама идея – доверить детям решение самых серьезных задач. Но само время изменило рамки нашей совместной деятельности – помощи людям. Как это ни странно звучит, сегодня люди отказываются от помощи школьников. Многие боятся взаимодействия с подростками. И порой мои ежегодные обращения в различные социальные структуры не дают результата. В советское время было легко и просто вывести ребят в рамках коммунарских сборов на работу. Сейчас никто не ждет подростков с бесплатной помощью. И родители очень критически относятся к тому, например, что мы идем в дом престарелых или помогать в больницу.

– Где выход?

– Наша последняя находка – проект «Ярмарка». Уже несколько лет мы сотрудничаем с областным детским онко-гематологическим центром, организуем различные акции, которые позволяют помочь тяжело больным детям. Во время коммунарских сборов мы проводим ярмарку детских поделок, в нее ребята вовлекают своих родителей, друзей семьи, соседей и так далее. Деньги от проданных на ярмарке детских поделок мы перечисляем на лекарства больным детишкам. Эта работа позволяет детям понять, что рядом есть боль, беда. И что они могут чем-то помочь. Ребячьим рукам и душам нужно находить такое приложение. Они должны трудиться не только ради саморазвития, занимаясь театральными технологиями, психологическими тренингами, какими-то физическими испытаниями. Они должны знать, что их помощь кому-то необходима! И что они могут помочь. В свое время мы сотрудничали со школой для слабовидящих детей, с библиотекой для слепых, с интернатом для слабослышащих, с интернатом для детей с проблемами ДЦП... Все время ищем приложение ребячьим душам.

– Без этой грани сочувствия, желания помочь невозможно сформировать полноценную личность?

– Совершенно верно. Иначе получается история Будды (Сиддхартха Гаутамы), который до 29 лет жил в царском дворце и видел только молодых здоровых людей вокруг себя, а потом, в один прекрасный момент, увидел всё «уродство» мира. Поэтому нужны детям такие дела, чтобы парниковый школьный период не сработал со знаком минус в их жизни.

– То есть коммунарские сборы эффективны во все времена?

– И востребованы у детей. Наши ребята очень любят коммунарские сборы, в рамках которых есть еще и школа лидера, есть работа в совете старшеклассников. Дети видят, что мы пытаемся создавать ситуации, которые учат их брать на себя ответственность, уметь создавать команду, становиться лидером в каком-то важном деле. Они понимают, что это работает, что все получается.

– Дань памяти детям, погибшим в Беслане, – тоже часть этой работы?

– Да, ежегодно 3 сентября мы собираемся и вспоминаем о погибших в Беслане. И дети относятся к мероприятию с ответственностью и пониманием. Не перестаю удивляться нашим детям – они лучше нас, на них нет еще той толстой кожуры, которой человек обрастает с годами.

– Скажите, работа в школе с богатой историей и богатыми традициями ко многому обязывает? Что дальше?

– Я все время испытываю комплекс, что не могу быть стратегом, что являюсь директором-тактиком, выполняющим задачи здесь и сейчас. И когда задают вопрос: «Что дальше, какой видите школу через 10 лет?», не могу ответить с ходу. Мне хотелось бы, чтобы человеческие отношения в нашей школе не были утрачены никогда, чтобы не произошло подмены этих отношений ультрасовременными технологиями. Отношения «человек-человек» должны в школе оставаться главными. Да, меняется роль учителя, теперь он не единственный источник информации, он перестал быть гуру, но он по-прежнему остается проводником. И от него очень многое зависит: как будет жить не только отдельно взятая школа, но как будет жить наша страна. Какой она будет. И очень хотелось бы, чтобы наша школа внесла свой вклад в доброе, светлое будущее.