Виктор Зинчук, музыкант: «Когда я выхожу на сцену и играю эти серьезные произведения, я чувствую нечто нисходящее свыше»

Мы привыкли видеть классического музыканта во фраке. Но когда на сцене появляется человек с кудрявой шевелюрой, в джинсах, с серьгой в ухе, все наши представления тут же рушатся. А уж если его гитара начинает звучать совершенно необыкновенными, но до боли знакомыми звуками, то редкий слушатель не восхитится.

Отыграв великолепный концерт в ЦДС, первый гитарист России сказал, что очень устал, и согласился лишь на короткую пресс-конференцию. Мне же показалось, что, несмотря на проблемы со здоровьем, которые, по его словам, присутствуют у каждого гастролера, он весь просто искрился энергией и позитивом.

– Виктор, какие у вас впечатления от гастрольного тура?

– Впечатления самые положительные. Наш тур начался в Южно-Сахалинске, разница во времени была колоссальная и переезды большие: в город Находку из Владивостока и обратно, – и дороги там не очень хорошие. Когда тебя везут на так называемой новой японской машине, и когда все органы из тебя высыпаются, физически очень нелегко. Но отдача – колоссальная, и когда с Находки приезжали во Владивосток группы людей, организаторы были поражены: они проработали по двадцать пять лет в филармонии, но не видели такого, чтобы люди за 180, за 200 километров приезжали повторно на концерт.

В Уссурийске меня удивил старинный театр, который строили еще древние японцы. Правда, там в помещениях для артистов можно снимать фильмы ужасов, настолько все там запущенное, но люди – замечательные. Девчонки говорили: не думайте, у нас есть педагогические институты, и о кельтской музыке все знают и интересуются. Я был поражен. И все эти впечатления во мне. Во мне и то, что я видел сейчас – вашу замечательную природу. У вас такие удивительные сосны, озера! Мы выступали даже в закрытом городе Озерске. И везде у нас друзья, и очень приятно, что это продолжается много-много лет. А мы все время обновляемся, все время что-то новенькое привозим, но гитара остается всегда.

– Наверное, устали от такого плотного гастрольного графика?

– В целом, ехать было тяжело. Я еще в Москве думал, смогу ли я выдержать 17 концертов, но это добавляет столько сил и энергии, что все проходит прекрасно. Вот приеду в Москву, сразу идем на программу к Фекле Толстой, потом еще один день на тренировку, – и едем опять в Клин и другие города. У меня появился очень серьезный новый директор, Настя Шувалова. И уж я не знаю, верить ли в приметы, в фэн-шуй, в заряд положительных эмоций, но заряженность была колоссальная.

– Где вы черпаете столько энергии для творчества?

– От людей. Дело в том, что я чувствую… это действительно, не ради красного словца, когда я выхожу на сцену и играю эти серьезные произведения, я чувствую нечто нисходящее свыше. Сначала это оказывается у меня в руках, я пропускаю музыку через себя, создаю эти композиции. А во время именно публичного выступления это все наполняется особым смыслом и энергетикой, как будто нисходит свыше какая-то гармония, великие знания, то, что скрыто, то, что словами не объяснить. Ведь музыка начинается там, где слова заканчиваются. Естественно, что-то было дано мне с детства. Еще в раннем возрасте я понял, что могу оказывать влияние на людей. Помню, когда в первый раз прогулял школу, я играл на гитаре. Меня сидели и слушали четыре человека. Ребята заснули.

Я очень серьезно отношусь к музыке, я собран и требователен к музыке на концертах. Эту школу я прошел еще у Юрия Антонова. И серьезность этого всего – как воспламенение какого-то великого энергетического объема, где сконцентрировано очень много мудрости и знаний. И все это наполняет меня силой, которая сначала посылается в зал, потом возвращается обратно. Я не могу это объяснить.

– Вы потрясающе играете. Но все мы люди, бывает ли такое, что вы что-то забываете во время игры?

– Бывает, но не так часто. Я все-таки готовлюсь. Когда ты профессионал, ты имеешь десять вариантов про запас, точно так же у нас десять гитар про запас. Ну, не десять, конечно, но на сцене у нас всегда стоит несколько гитар на тот случай, если вдруг порвутся струны, если не будет электричества. Это уже опыт. Иначе просто нельзя выходить на концерт, если ты не готов и если ты без любви относишься к этой музыке.

– Может ли простой человек научиться играть, как вы?

– Конечно же, может. А кто я? Я – простой, обыкновенный смертный человек, как и все… каким были в свое время и Шопен, и Шуберт, и Бах, и Бетховен. Обычные смертные. Вот только увидеть выдающихся людей в толпе в наше время довольно сложно. А кем был Паганини? Работягой. Но современники его знали немножко другим. До нас уже дошли легенды о том, что враги подпиливали ему струны. На самом деле он был настоящим работягой, у него всегда было три варианта про запас, он постоянно занимался, за всем стоял огромный труд.

– А как вы выбираете композиции для выступления?

– Я должен, прежде всего, их любить. И эта моя любовь нисходит свыше, все происходит как-то подсознательно. Однажды я был в Италии, в горах. Мы зашли в один замок, и там сидела женщина, добрая колдунья. Она была астрологом и сказала моим друзьям-итальянцам, что у меня особый знак, я забочусь о сохранении гармонии на земле. Я чувствую, что такой музыки незаслуженно мало сейчас на телеэкранах, в радиоэфире. Через эту музыку мы познаем себя и становимся богаче, а жизнь наша – интереснее. И еще, наверное, играет роль моя заряженность. В советское время было запрещено играть рок-музыку на электрогитарах, ходить с длинными волосами и носить сережки в ушах, однако это делали все. Я начинал еще в школе, тогда мы подражали Джимми Хендриксу. Еще не было дискотек и в помине, а в каждой школе были свои группы. У нас была группа «Фиолетовая катастрофа и полумрачное превращение», а соперничающая с нами группа была «Закат солнца вручную», сами знаете, какие раньше были названия – чем корявее, тем лучше. В той группе был гитарист, который дергался очень импульсивно. Это был Гарик Сукачев. Тогда это было запрещено, и хотелось делать так назло. А сейчас я вижу то, что у нас на сцене…я уж не буду говорить засилье какой музыки, но просто не звучит Шуберт, Бах, Бетховен, потому что не могут за себя заплатить эти музыканты. А у нас все поставлено на коммерческую основу. Есть расценки, есть прайс-листы. И есть заявления продюсеров о том, что «я раскручу кого угодно, хоть фонарный столб». Но мне хочется доказать что это все не так, и что талантливый человек появляется редко. Но я не могу ругаться и клеймить кого-то позором в общественных дискуссиях, нет, нужно делом доказывать. И это тоже дает мне энергию.

– Сегодня праздник, 7 ноября. Который уже не отмечается. Какое у вас отношение к этому празднику?

– Я с детства помню, что в этот день в каждой семье был накрыт стол и любой, кто заходил в гости, был накормлен до сыта, несмотря на то, что в магазинах ничего не было. И когда парад – мурашки по коже, гордость за родную страну. Это было мощно. Я из семьи военнослужащего, для меня это все было особенно трогательно. Это не забывается.

– Виктор, вы такой позитивный человек. Каков рецепт счастья от Зинчука?

– Нужно входить в положение всех, прощать все и всем, только для этого, к сожалению, нужно пострадать. Сразу превратиться в радостного ребенка в нашем мире не получится. Нужно пострадать, и потом, наверное, дойти до такой точки, чтобы захотеть осознать мир и понять, что все находится внутри самого человека. Во-вторых, если ты уважаешь себя, надо уважать всех людей, ценить их и любить. Человек должен проявить немало старания, чтобы научиться жить. Когда ты ценишь хорошее в других людях, в тебе самом появляется больше хорошего, ты многого достигаешь. Нужно стараться видеть радостное во всем. Вы знаете, я – счастливый человек. Потому что понимаю одну вещь. Я тоже вижу усталые лица, тоже стою в московских пробках, вижу, как воспитывается наша молодежь. У меня сын шестнадцати лет, он внутри отличный парень, но он ходит по улицам, напуская на себя важный вид. Он даже меня стесняется, когда я весь такой радостный. Он говорит: «Пап, ну надо же быть крутым». Но это все ложное. Мы пережили десять лет чудовищного заблуждения. Когда бандитский сленг вошел в норму, когда и фильмы, и герои сделали из нашей страны то, что мы видим сейчас. Но она не такая, и сейчас всем уже тошно смотреть на то, что происходит вокруг. Так вот, каждый человек своей жизнью может это исправить. Когда каждый осознает, что вокруг столько интересного, что наш мир такой хрупкий, и жизнь так быстро проходит, тогда человек станет по-настоящему счастлив. Вот вы не видите во время выступления, а я вижу со сцены, когда ко мне на концерты приходят люди, слушают музыку, и все эти псевдоценности отпадают, как грязь, как шелуха, и человек становится действительно чистым и счастливым.