Встреча четыре года спустя

Бывали ли у вас, друзья мои, встречи много лет спустя? Когда человек, который, казалось бы, уже никогда не должен появиться в вашей жизни, вдруг возникал каким-то загадочным образом еще раз? Вот такая встреча произошла у меня нынешней зимой.

Сначала немного окунусь в прошлое. 31 декабря 2003 года. Мы идем встречать Новый год на вершину Ицыла, в знаменитую кондратьевскую избу. Знаменита она тем, что жил в ней Сабир-отшельник. Про него ходили разные слухи. Говорили, будто отшельником Сабир стал поневоле: лишился городской квартиры в Миассе, вот и переехал в избу, которая была еще до него построена. Наш путь к Ицылу начинался в деревеньке Тыелга, где нас встретил некто Ваня Мерзляков. Едва увидев его, я поняла, что человек передо мной необычный, на деревенского жителя мало похожий. Особенно меня в этом убедили богатая Ванина фонотека и библиотека. Он напоил нас травяным чаем и повел к Сабиру-отшельнику. Этот персонаж был мне известен по газетной работе: за несколько месяцев до встречи мой коллега написал о нем очерк. Оказалось, что у самого Сабира была всего лишь ксерокопия статьи, и я пообещала привезти оригинал. Еще посулила хорошие металлические струны на Сабирову гитару.

– Когда придешь? – спросил он.

– Восьмого марта.

Сабир поставил крестик в календаре. Пробило двенадцать, Иван открыл бутылку шампанского. Рано утром 1 января он уехал обратно в Тыелгу, а мы чуть задержались у Сабира. Когда возвращались, уже у самой деревни на спуске мои лыжи угодили в обледеневшую колею от грузовика. В ноге что-то хрустнуло. Потом в городской травматологии врачи констатировали: перелом со смещением, операция и гипс на три месяца. В тот вечер я кое-как доковыляла до избы. Восьмого марта не то, что в горы – из квартиры не могла выйти. Но и потом, когда кости на ноге срослись, к Сабиру так и не сходила. А минувшей осенью узнала печальную новость: Сабир слег с переломом шейки бедра в миасскую больницу. В поисках справедливости бросался на джипы и лексусы, получил сдачи от водителей. А что стало с Ваней Мерзляковым? Выдержал ли он, городской житель, испытание деревенским бытом? Не спился ли, к чему были предпосылки?

Нынешней зимой я снова оказалась в Тыелге. Иван стоял у печи, чуть повернулся в мою сторону: «Здравствуйте. Как ваша нога?» Спросил так, будто все произошло неделю назад. Но времени минуло немало, и это было видно по тому, как сильно Ваня изменился. Волосы остриг, а бороду отрастил, что сделало его, на мой взгляд, менее привлекательным, чем раньше. Но гораздо сильнее внешних были внутренние изменения, произошедшие в молодом человеке. Буйный нрав свой он как будто заключил в конструкцию округлой формы. В этой геометрической правильности Ваня чувствовал себя комфортно и сам, казалось, наслаждался этим состоянием. Иван явно стремился к душевной чистоте. Это стремление не погубило в нем природного чувства юмора, напротив, развило его. Но и юмор у Ивана был, если можно так выразиться, округлым. Он обожал разыгрывать, но по-доброму и только тех, кто к его розыгрышам привык.

Едва мы зашли в избу, зазвонил телефон. Мобильник у Вани покоится на опоре, сделанной из досок и возвышающейся над письменным столом. Я заметила, что Иван редко достает трубку из ее ложа, не прикладывает мобильник к уху, а подходит и разговаривает с ним. Звонил односельчанин. Иван на ходу сочинил историю о группе туристов, заблудившихся в лесу, сказал, что пошел им навстречу, а сам после разговора отправился в баню.

Я заметила, что даже речь у него округлая. Более правильная, чем у профессоров филфака, которых мне доводилось слушать в годы учебы в университете. И вообще, он как будто явился со страниц романов Льва Толстого.

Из наших разговоров запомнилась тема о переселении горожан в деревни. Сам Иван – уроженец Миасса. В деревню переехал восемь лет назад, работает лесничим, ведет свое хозяйство, строит срубы. Отец Ивана Василий Иванович живет в городской квартире, навещает сына по выходным. По мнению Вани, тенденция переселения из города в полузаброшенные деревеньки налицо. Приезжают из Челябинска, Екатеринбурга, Москвы. Остаются жить насовсем. В числе активно заселяемых деревень можно назвать Тыелгу, Силач, Новоандреевку, где когда-то было всего три семьи, а сейчас уже десять.

И все же говорить о том, что деревня возрождается, пока рано. Населенные пункты, обращающие на себя внимание городских жителей – строго говоря, не деревни, а поселки. Лес и золото – вот что манило первых поселенцев в 18-19 веках. И сейчас молодых людей, покупающих дом и небольшой участок земли, привлекают не плодородные земли, а горы, лес, удаленность от мирской суеты.

Если выпадет вам такая возможность, заезжайте в Тыелгу, а от нее на лыжах – к вершине Ицыла. Места красивейшие, можно пофотографировать природу и людей. И пусть встречи через много лет принесут вам радость, а не разочарование!