Николай Русаков – «одинокий, далекий странник»

В одной из газетных рецензий о выставке челябинских художников 1925 года писатель Ветров так говорит о своих впечатлениях: «Когда вы уйдете с выставки, перед вами неотступно будут стоять картины Русакова с его колоссальным чувством цвета...»

«Николай Русаков жил цветом, это была его стихия, – подтверждает искусствовед Галина Трифонова. – И особую роль в этом сыграло его увлечение Востоком. Только-только перевели в России книгу Поля Гогена «Ноа Ноа», и он вслед за Гогеном едет на Восток. В то время студенты-художники часто путешествовали – кто-то выбирал страны Запада, кто-то ехал на Восток. Русаков выбрал Восток».

Никаких документов, которые явно бы свидетельствовали о путешествиях Николая Русакова по восточным странам, нет. Но акварели его обширного восточного цикла – яркое доказательство непосредственного присутствия автора в местах событий, о которых рассказывает его кисть. На одной из акварелей – «Провинция Мадура. Индия. Очарователи змей» – художник записывает свои впечатления: «...лились трепетные легкие звуки свирели под втору гитары. Был розовый вечер. Все тонуло в розовом свете, все облито было ало-розовой страстью жизни. Я стоял, одинокий, далекий странник, я смотрел зачарованным глазом на истинную красоту жизни, тут не было гнилых европейских суждений, тут была сама жизнь, тут все было просто, естественно(...), била жизнь чистой хрустальной струей. Все было так дико, странно – но все так цвело, трепетало».

«Его карандаш не отточен, видно, что он записал это на ходу, – говорит Галина Трифонова. – Свидетельство того, что написано это на месте событий. Об остальном свидетельствуют только сами произведения. В архиве училища живописи, ваяния и зодчества я нашла письмо, написанное из Николаева князем Гедрейхом, который ведал всеми делами, связанными с отправлением кораблей на Восток. В письме он отвечал студентам училища, что нужно сделать, чтобы поехать на Восток. Путешествие начиналось в Одессе, на корабле они огибали полуостров Индостан, кстати, провинция Мадура, порт Мадурай – западное побережье полуострова, из Индии плыли до Японии и обратно. Путешественники выходили на стоянках, наблюдали новую для себя жизнь, делали зарисовки».

«Русаков выбрал Восток и в путешествии, и в последующем творчестве, но остался пленником Европы в мышлении, в рисунке, в объемно-пространственном построении формы, – пишет Галина Трифонова в своей книге «Николай Русаков. Жизнь и творчество. 1888–1941». – От Востока он взял цвет, локальность его в сочетании с графической линейностью, особенно это касается эха человеческого тела – одежд, драпировок».

Очень многие последующие работы художника, вплоть до 20-х годов, посвящены Востоку. По мнению искусствоведа, их можно назвать впечатленческими. Однако некоторые факты указывают на то, что Николай Афанасьевич, перебравшись с семьей из Москвы в Челябинск, и в 20-е годы совершал поездки на Восток, но уже путем караванным.

«При всей сдержанности Мальвины Казимировны (Жена Николая Русакова. – Прим. автора), которая мало говорила о муже даже с близкими, потому что его трагическая гибель была слишком тяжелой травмой для семьи, она все-таки обмолвилась, что Николай Русаков работал в железнодорожной школе и легко мог доехать по железной дороге до Средней Азии, а там куда угодно можно было двигаться караванным путем, – передает Галина Трифонова рассказ внучки художника Татьяны. – Об этом говорят такие работы Николая Русакова, как «Кашмирская долина», «Караваны идут», «Крепость Бамиан», «Привал каравана»... То есть можно предположить, что после окончания гражданской войны он путешествует уже не морским, а сухопутным путем».

«Вероятно, в 1923 году Николай Афанасьевич начинает один из своих путевых альбомов – «Колониальный Восток наших дней», – рассказывает Галина Трифонова. – Он пишет вступительную часть к альбому, где плотно срастаются его опыт, размышления, идеи, которые, безусловно, идут от начала века – от поиска единства Востока и Запада. В это время он пишет триптих «Будда, Христос, Магомет» (работа была в собрании семьи в Москве, сейчас ее местонахождение неизвестно), под которым предполагаются цитаты из писаний. Художник размышляет о поиске идеальной модели нового мира, которая даст понимание дальнейшего пути человечества. Изначально в этом альбоме предполагалось 45 листов, и они экспонировались в Челябинске в 1938 году, на выставке, посвященной 20-летию творческого пути Николая Русакова и его 50-летию».

Затем появляются «Азиатский» и «Уральский» альбомы художника. По мнению автора книги о Николае Русакове, это один из способов художника откликнуться на впечатления от его путешествий и на события того времени.

В альбоме «Колониальный Восток наших дней» мы находим доказательство тому, что постепенно его философские размышления становятся более политизированными. Вот что он записывает в альбом 7 марта 1926 года: «Азия – это враг торжествующего империализма! Нигде мне не приходилось наблюдать такого огромного единодушия, какое я встречал на Востоке. В данный момент, когда Европа созрела и даже перезрела, Азия только еще начинает расцветать ярким алым цветом, и расцветание это идет быстрыми шагами. Кто бывал на Востоке и внимательно присматривался, тот, конечно, замечал, что нигде так не угнетено и не унижено человечество, как в Азии. Отсюда и есть то единодушие, встречаемое между восточными народами. В данном альбоме зритель увидит жизнь Востока, где внешность ярка и напряженна, а под ней только одни страдания и тьма. Вот Индия: к ее сердцу присосалась благороднейшая, высококультурная страна Англия и, как кобра, пьет нещаднейшим образом ее горячую кровь. Вот Месопотамия, бросаемая в пасти европейских акул по мандату Лиги наций. Вот Китай, одурманенный и усыпляемый опиумом, и другие народности Востока. Мой пламенный привет многострадальной Индии! Привет кули, обливающимся потом на хлопковых плантациях, которых культурные властители превратили в тюки хлопка, готовые к отправке в Европу!..»

«В 20-х рождается также серия его работ «Молодежь колониального Востока», в которой нашли отражение восстания против английского владычества, – продолжает рассказ Галина Трифонова. – По стилю это уже несколько другие работы, в них обострен социальный момент – не просто красота, но еще и несправедливость одной части общества к другой. И художественные трактовки в этих работах другие. В десятых годах это декоративное, эстетическое начало, красивые мощные цвета. А в 20-е годы мы видим больше объемности, реалистического видения. Все художники авангарда в 20-е очень сильно восприняли социальный ракурс. Не стал исключением и Николай Русаков».

«Есть документы с собрания художников, где присутствовал Николай Русаков, на котором идет речь о создании в Челябинске секции Ассоциации художников революции, – говорит искусствовед. – Эта ассоциация наследовала цели Ассоциации художников революционной России (АХРР), созданной в первые годы после революции. И картина «Эти и те», которую художник написал к 10-летию Октября, построена в духе этого самого многочисленного объединения художников, хотя в то время Николай Русаков в ней еще не состоял. Это ясное, почти плакатное противопоставление господ, которые наслаждаются жизнью и благами за счет других, и рабов, у которых ничего нет, кроме тяжелого труда. Революционная идея противопоставления угнетенных и элиты ясно прочитывается в этой картине. Изучая творчество Николая Афанасьевича, я сравнивала его работы с творчеством современников художника, и неожиданно мне встретилась работа немецкого художника Отто Дикса, он почти ровесник Русакова, – его триптих «Большой город». Здесь я увидела подобное же противопоставление и даже несколько схожий сюжет, но у Дикса в изобразительном строе присутствует модернистский гротеск.

В этих работах Русакова 1920-х гг. два пласта: на передний план выступает социальная программа, а художественная – в самом воплощении. Мы видим, что художник смело объединяет противоположные концы земли – лондонскую чайную и труд на фоне хлопковых полей: кули несут тюки хлопка, которые на самом деле тяжелы, как камни. Они ступают по огненно-красной земле, анатомия их тел очень экспрессивна. Законы света и тени, объема здесь совершенно по-другому работают. Художник ярко пишет повязку на голове кули на переднем плане, а пейзаж у него более разбеленный, хотя и расцвеченный сочными красками.

И эта подлинная красота природы и человеческого труда противопоставляется искусственно созданному миру внутри чайной. Эту картину Николай Русаков также сопровождает собственным текстом: «В фешенебельном зале китайской чайной душно и жарко: пахнет потом, духами и приторным запахом опиума. И только кой-где блеснут чашечки из нежного китайского фарфора – единственно светлые, чистые пятна на фоне вертепа. В полутьме кружатся пары: джентльмены во фраках, полуголые леди, сбросившие с плеч весь блеск своей многовековой «культуры». Кавалеры леди – чернокожие негры, темнолицые индусы и светло-желтые представители Дальнего Востока. Это отщепенцы своего народа – колониальная буржуазия в Лондоне. Они чувствуют гордость от сознания своего «равенства» с господином. Правда, это «равенство» в грязной таверне. Но что до этого гогочущему негру – кофейному плантатору из Южной Африки, скользящему белками глаз по обнаженной шее леди? Индусы в танце, как в молитве, погружены в нирвану, но медленный ритм их движений раздражает даже видавших виды англичанок. В полумраке кружатся пары: черные, белые, желтые. Но когда сквозь маленькие окошечки китайской чайной холодным ножом проглянет туманное лондонское утро – спадают мгновенно все сны и иллюзии. Шатаются бледные и полупьяные леди. Шатается и сама великая Британская империя – «колосс на глиняных ногах».

«Восток в творчестве Николая Русакова не просто тема, но бесконечно увлекавший его образ бытия, – подводит итог этой части рассказа о художнике Галина Трифонова. – В 1910-е, 1920-е и 1930-е Николай Афанасьевич увлечен Востоком по преимуществу. Восток в миросозерцании и творчестве Русакова – это духовное измерение времени. В 1910-е годы он переживает Восток эстетически, образно-символически, как прекрасный идеал, выражая его пластически. В 1920-е гг. в эстетическое видение проникла социальная аналитика. От социума не удалось уйти и спрятаться в чистое искусство ни одному художнику, и не только в СССР. Таково было состояние человека, который ощутил себя в круговороте жизни и человеческого сообщества, в некоем соударении со своими современниками, объединенными общим движением, в которое он и они оказались втянутыми неминуемо и подчас независимо от их личной воли. В произведениях Николая Русакова 1920-х гг. мы это ощущаем как острое чувство новизны мира, человеческих отношений, обновления видения художника и его места в этом новом мире. Об этом свидетельствует его картина «Первый поезд».

Эта попытка сохранить равновесие между искусством и актуальным, окказиональным содержанием изображаемого составляет основную проблему художника и искусства того времени. Публицистика, плакатные принципы монтажа, лобовое столкновение очевидных противоположностей – программа творчества Николая Русакова в 1920-е годы. Художник неотрывен от гражданина, судии и учителя жизни, но уже не в пассивно-переживательном ключе передвижничества, а в призывной энергии, мощной пластике, звенящих контрастах цвета, в открытых оппозициях и противопоставлениях в композиции.

Наш современник, уже привыкший перечеркивать искусство, пронизанное идеями революции, как утопическое или, хуже того, социально-конъюнктурное, в свою очередь, как и апологеты соцреализма, оказался в своих суждениях в тисках новых конвенциональных стереотипов. Вместе с тем и сегодня, в современном искусстве живописи и графики, которое не может быть вне своего времени, мы находим отношение к его реалиям, выраженное различными способами. И в этом есть определенная закономерность, которая отражена в произведениях чутких художников-современников: острое чувство пространственно-временного континуума, свойственное в высшей степени художнику, вовлекает его в поиск сплава онтологической красоты бытия и его неповторимо проявляющегося человеческого измерения… Таков наш земляк Николай Русаков в своем творчестве, в 1930-е еще более конкретизировавший свою возлюбленную тему Востока в южноуральском срезе.

Завершающая часть рассказа о художнике будет посвящена последним годам его творчества.