Ашинская трагедия: боль реаниматолога

«Меня ночью вызвали, с дачи забрали. Был выходной. Думал, как обычно, сейчас какая-нибудь небольшая операция. Как в огороде работал, так в машину и сел: в тельняшке, джинсах драных, резиновых сапогах. И тут по дороге водитель говорит: "В Ашу едем, там авария жуткая..." Возвращаться было уже некогда».

Врач-реаниматолог катав-ивановской ЦРБ Леонид Хайков до сих пор с содроганием вспоминает ночь, когда произошла Ашинская трагедия – 4 июня 1989 года. Спасать пострадавших в железнодорожной катастрофе, признанной позже крупнейшей в истории СССР и России, мобилизовали тогда специалистов всех близлежащих медучреждений. На плечи Леонида Хайкова легла одна из самых ответственных миссий: его задачей была так называемая сортировка – разделение пораженных на группы в зависимости от тяжести состояния. Фактически именно ему приходилось решать судьбы раненых, определять, кому медицинская помощь будет оказываться, а кому – нет.

«Это был ад. Солдаты подвозили грузовики: там в одну кучу были свалены и мертвые, и живые. Горы скрюченных тел, полностью обгоревших, обугленных. Я влезал в кузов, пульс щупал. Где-то очевидно было, что мертвый или в агонии, но все равно потом мучился: а вдруг неправильно определил, а вдруг еще могли спасти? Темно ведь было, приборов тоже никаких. Я несколько ночей потом не спал, думал. Конечно, даже безнадежных всегда тяжело бросать, но без этого никуда. Там каждая минута была на вес золота, и правильнее было оказать помощь нескольким больным, чем безрезультатно пытаться помочь мертвецу».

После того как сортировка была окончена, Леонида Хайкова отправили в предоперационную – делать наркозы. В холле в ряд лежали пострадавшие. Некоторых реаниматолог помнит до сих пор.

«Парня жалко: афганец, ехал из отпуска. Только один ботинок снял, взрыв произошел. У него правая стопа полностью стеклом была набита. Рассказывал потом, что сразу сообразил, окна давай вышибать и ребятишек из вагона выбрасывать. Много же детей было, в пионерский лагерь ехали. Другим помог, а сам? Наверняка без ноги остался. Еще одна попалась – невеста, в свадебное путешествие поехала. Все лицо было забито осколками».

В ашинской больнице Леонид Хайков проработал около суток. Приехал домой, помылся, поел – и снова в больницу, только уже катав-ивановскую, куда в стационар перебросили 15 пострадавших.

«Да, трагедию под Ашой я потом вспоминал часто. Но время, время-то лечит, потихонечку забывается. Меня когда привезли на дачу, я сел на крыльцо и отрубился. Сознание потерял. Мне сразу: "Василич, Василич, ты че?" Очухался. Нагрузка психологическая большая была. Не каждый день в таких ситуациях оказываешься. Не дай бог никому».

Леонид Хайков уверен: если бы врачи в ночь железнодорожной катастрофы сработали не так оперативно и слаженно, пострадавших было бы больше. Гораздо больше. «Характер русской души, безусловно, тоже сказался. Раньше ведь по-другому все было. Ради белого халатика мамы сыночков в мединститут не приводили».

Сам он с детства мечтал стать врачом.

«В первом классе я тогда учился. Мой отец получил очень тяжелую черепно-мозговую травму, его спасли. Я помню, маленький был, подхожу к хирургу, плачу и говорю: "Дяденька, сделай что-нибудь, чтоб папка у меня остался жив". С тех пор как-то у меня пошло. Ко мне и пацаны постоянно обращались, что у кого случится: "Леня, ну-ка посмотри!" Интересовался я, да».

Сразу после выпускных экзаменов в школе будущий реаниматолог отправился в Омский университет. Надеялся поступить на лечебный факультет, но не прошел медкомиссию из-за ожога на руке. Взяли только на стоматологический.

«Тогда отношение к стоматологу было другое. Он и аппендицит должен был вырезать, и сделать трахеостомию. Нас, когда мы поступали, сразу предупреждали: 75% работать по специальности не будут. Так и оказалось: один одногруппник сейчас в хирургии, другой – в венерологии, третий – кардиолог. А у меня сразу тяга к реаниматологии была, хоть я и понимал, что тяжелая специальность».

Когда закончил Омский университет, по распределению попал в Катав-Ивановский район, где как раз нужны были анестезиологи-реаниматологи.

«Здесь так срослось удачно: и личное желание, и необходимость. Я вообще первым специалистом в этой области стал в районе, до меня никого не было. Полгода проработал без специализации, благо многое умел. В университете получил хорошую подготовку. Представь, уже на третьем курсе аппендицит вырезал! Ходил по институту с высоко поднятой головой после этого: герой. Как так получалось всегда, не знаю. Может, мордой так вышел: доверяли мне».

В трудовой книжке Леонида Васильевича – всего одна запись. 1974 год: принят в Катав-Ивановскую ЦРБ реаниматологом-анестезиологом. Потом – пометка о выходе на пенсию. 36 лет Леонид Васильевич проработал в одной больнице.

«Первые семь лет, пока в Усть-Катаве и Юрюзани специалисты не появились, я на три города единственный специалист был. Конечно, работал на износ. Постоянно на стреме был, о выходных даже и не мечталось. Откуда только меня ни вызывали: бывало, убегу на лыжах, возвращаюсь обратно – уже скорая стоит, караулит. Садился, ехал, не задумываясь даже. Я считал, что надо так, по-другому не способен был. Я в больнице, наверное, даже больше времени проводил. Бывало, двое суток подряд операции шли с перерывом в два-три часа».

Леонид Васильевич вспоминает, как один год пробыл в отпуске почти четыре месяца. Тогда нужно было выплачивать кредит, а денег не хватало, поэтому на заслуженный отдых не поехал, а остался в городе калымить с армянами. С главным врачом договорился так: если вызывают на работу, то день к отпуску добавляется. Так срок и растянулся.

«У меня дети посмотрели на все это и сказали: хватит дураков в семье. Никто в медицину не пошел. Признаться, я даже не заметил, как они выросли. Папка вечно у них на работе был. Нам удавалось вместе время проводить, если только уезжали из города, в отпуске. Тогда мы самые счастливые были».

Впрочем, несмотря ни на что Леонид Васильевич уверяет: о том, что посвятил жизнь медицине, не жалеет ни на секунду.

«Кстати, иногда думаю: почему я такой властный? На кого-то могу крикнуть, порой даже и матом. Некоторые по-другому не понимают. Врач – он же всегда еще и психолог. Пока пациент заходит, окидываешь его взглядом и уже примерно понимаешь, как себя с ним вести. Да и как в очереди сидят, разговаривают, слышно ведь. Поэтому здесь несложно сориентироваться».

Впрочем, в медицине, считает Леонид Васильевич, помогают не только профессиональные навыки, наблюдательность и тонкий расчет.

«Не то чтоб я в бога верил, но когда какое-то критическое состояние, в отчаянии молишь: да господи, помоги мне. А потом, когда садишься писать историю болезни, анализируешь, почему так сделал, а не иначе, и понимаешь: сверху кто-то кольнул».

В 2015 году Леонид Васильевич выдвинул свою кандидатуру на место в собрании депутатов Катав-Ивановского района. «Набрал 63% – как Путин», – с улыбкой рассказывает реаниматолог и признается, что в политику пошел в первую очередь из-за больницы. Устал ждать помощи от государства и решил: будет делать хотя бы то, что в его силах.

Первые ощутимые результаты уже есть. Совсем недавно удалось отстоять стационар в Катав-Ивановске, который местные власти хотели закрыть из соображений экономии. Когда поднимают эту тему, Леонид Васильевич отмахивается: да, мол, сказал свое слово, но окончательно-то решение не я принимал. Катав-ивановцы, однако, уверены: тем, что за медицинскими услугами не приходится ездить в соседний город, они во многом обязаны Хайкову («своему доктору», «народному доктору»).