Люди и вещи: чем живёт Магнитогорск и какое настроение у жильцов рухнувшего от взрыва дома

3 января в Магнитогорске завершилась спасательная операция на месте взрыва в десятиэтажке. В МЧС объявили о 39 погибших. Сегодня — первые похороны жертв трагедии. О том, чем живёт в эти дни город металлургов, что происходило в финале спасательной операции и с какими трудностями столкнулись жильцы соседних с обрушившимися подъездами дома на Карла Маркса, 164 — в специальном репортаже 74.ru.

Магнитогорск поражает своей нормальностью. Мы ожидали встретить город мрачным и пустынным, и держали наготове журналистские удостоверения. Но кругом — жизнь как жизнь, и удостоверения никто не спрашивает.

Рухнувший дом находится в оживлённой части города недалеко от кафедрального собора и множества «соборов» другого рода — супермаркетов. После новогоднего затишья в них вернулась суета, полиции не видно, а весёлая компания студентов отмечает в бургерной Новый год или конец сессии. Единственный встретившийся экипаж ДПС досматривает маршрутку, может быть, из-за недавнего взрыва «Газели», связь которого с обрушением дома ещё до конца неясна. По официальной версии, машину разворотило газобаллонным оборудованием.

Экипажи ДПС дежурят и на подступах к дому 164 на проспекте Карла Маркса, распределяя машины по соседним дворам. Но чем ближе подходишь к месту, тем сильнее ощущение ненормальности. На площадках между деревьями стоят машины МЧС и пожарные, а чуть дальше — хитрые военные палатки, возле которых ждут наготове люди с лопатами.

По узкому дворовому проезду протискивается грузовик с обломками. Среди гор анонимного мусора угадывается боковина разбитого дивана.

Следом за грузовиком проезжает кортеж губернатора: дежурный полицейский поспешно отдаёт воинское приветствие.

Подход к самому дому закрыт, а под ногами хрустит битое стекло, которое дворники выгребают целыми лопатами.

Часть панорамы впереди кажется вырезанной из другого фильма и вставленной в антураж обычного старого двора. Эта зона ограничена облаком пыли, висящей вокруг седьмого подъезда, в котором медленно ворочаются пятипалые клешни огромных — высотой с сам дом — манипуляторов.

— А вчера пускали вон на ту площадку, — почти весело теребит за рукав полицейского пожилая женщина. — Можно туда пройти?

— Для чего вам? — как и все полицейские здесь, он неразговорчив.

— Посмотреть, как идут работы.

— Не надо. Вы только суету создадите.

Но помимо зевак есть и сочувствующие, и это видно по количеству цветов, игрушек и свечей, которые прибывают с каждым часом — такие мемориалы появились с трёх сторон дома.

Из девятого подъезда выходит щетинистый нетвердо стоящий на ногах мужчина лет шестидесяти. Он худой, разговорчивый, похмельный и имеет право ходить за оцепление, потому что его подъезд находится как раз на границе облака пыли.

— Тряхнуло — я чуть с кровати не свалился, — кивает он, силится вспомнить что-нибудь ещё, но его проворная мысль уже переключается на новую тему: — Так ты из Челябинска? А я же был там...

И он начинает необременительный разговор о том о сём. За ограждением сотрудники Следственного комитета и полиции в зимней форме склонились над чёрным пакетом. Изредка они отгибают его край и всматриваются в то, что лежит внутри. Делают записи.

Пешеходная зона с наружной части дома перекрыта, и прохожие огибают её вдоль кромки проезжей части. Дом со стороны проспекта выглядит почти нормальным, но все знают о случившемся: кто-то рассуждает о механизме обрушения, кто-то молча стоит. Из пустых окон верхних этажей свешивают белые тряпки, чаще всего — шторы. Это сигнал о помощи.

К полудню у оцепления собираются жильцы подъездов, примыкающих к седьмому: их эвакуировали в первые же часы после обрушения, и большинство уехали к родственникам без вещей и документов.

— Когда бахнуло, я окно отрыла, думала, машина взорвалась, — рассказывает Наталья. — Звоню в МЧС, а они никак понять не могут: какая машина, говорят? Мы тут же выскочили на улицу, накинули на себя, что успели, и стали помогать тем, кто на обломках был, спускали их на землю. А потом так и уехали, кто в чём выбежал.

— Я всё вспомнить не могу — я дверь-то закрыла? — переживает женщина рядом, и тут же ей вторит другая: да-да, выбегали быстро, проверить не успели.

Из-за оцепления выводят человека в наручниках: позже МВД сообщит нам, что со взрывом он не связан, но подозревается в других преступлениях. Опасения жильцов не беспочвенны.

Но их волнует и другое: для посещения квартир зарезервированы полчаса, когда не проводятся опасные работы, но каждому дадут лишь пять минут. Люди перебирают в уме, что нужно взять в первую очередь, и пытаются вспомнить, где именно всё это лежит.

Я встаю около дальней части ограждения, чтобы не мешать, но не угадываю: именно здесь запускают людей, и скоро начинается сильная давка.

— Андрей! Андрей! Через забор пролазь! — кричит женщина своему взрослому сыну, но Андрей отнекивается, пропуская вперёд тех, кто ловчее.

Полицейский и сотрудник МЧС с трудом сдерживают толпу, и скоро переходят на крик:

— Назад! Я сказал, отойдите за ограждение! Да все успеете!

Нервозность людей можно понять, но сотрудник прав — причин лезть вне очереди не было.

За один раз пускали жильцов трёх квартир, и самые настырные, кому удалось прорваться в первые ряды, выходят, скорее, недовольные: времени у них было меньше всего, и вынести они успевают пакеты с документами и тёплыми вещами.

— Блин, даже поссать не дали, — хрипло ругается женщина. — Ну прикинь, в родном сортире присесть не дают, а?

Зато стоящим позади за их терпение дают чуть больше времени, и они выносят уже не только самое необходимое, но ценное лично для них: клетку в попугаями, баян, сноуборд и велосипед, швейную машинку, мультиварку, кулер и много телевизоров.

Я помогаю семье тащить клетчатый пакет, с какими раньше ездили челночники. Через несколько минут начинает казаться, что в нём килограммов пятьдесят (на самом деле, скорее, шестнадцать).

Спрашиваю, вернутся ли они в свои квартиры после окончания работ:

— Не знаем, — говорит женщина. — Мы сейчас у родственников. Нам ничего не говорят.

Пока они рады возможности забрать хоть какие-то вещи и стараются не заглядывать далеко, потому что далеко — сплошная неопределённость. Кто-то уже говорит о трещине, которая якобы прошла по всему дому: правда это или нет, сказать трудно, но такие подозрения неизбежны.

Иногда слышен звук битого стекла, но это не стекло: трактор сгружает в самосвал обломки дома, и поднимается облако пыли, похожее на взрыв.

Я возвращаюсь к ограждению, вокруг которого выросли кучи вещей, завернутых в пакеты, одеяла или стоящие прямо на снегу.

— Говорят, берите самое нужное, — плещет руками заплаканная краснолицая женщина, похожая на постаревшую Мальвину. — А оно всё нужное.

Кто-то потерял синий пакет. Кто-то потерял деда.

— Деда где забыли? — кричит то ли в шутку, то ли всерьёз парень. — Возвращайтесь обратно! Куда деда дели?

Но скоро находится и синий пакет, и дед. Сотрудники МЧС терпеливо помогают людям таскать баулы с вещами и вообще ведут себя правильно: немногословны, но не грубы.

Скоро прибывает новая волна жильцов, но им говорят приходить уже в четыре, когда откроется новое окно посещений.

Когда жильцы расходятся, нас пускают за ограждение. Полчаса назад из-под обломков извлекли тело последнего, тридцать девятого погибшего. Сейчас место выглядит уже деловым: в проезде у соседнего дома стоят вереницы грузовиков, которые оперативно сменяют друг друга, подставляя кузова клешням-манипуляторам.

От рухнувшей секции осталась лишь внешняя стена, на ней — подоконники, на подоконниках — цветы и ящик шампанского. Скоро они тоже превратятся в гору обезличенного мусора, лишь иногда разбавленную цветным тряпьём, в котором кто-то мог бы узнать любимую мамину скатерть или халат. Если только осталось, кому узнавать.

На боковых стенах рухнувшей секции видны обои. Закрытые балконные двери уцелели, открытые обрушились. Лестничный пролёт похож на вскрытый кукольный дом. Квартиры в соседних секциях, особенно на верхних этажах, повреждены.

Разбор завалов продолжается круглосуточно, и сотрудники МЧС сменяют друг друга посменно. Когда очередная бригада выходит из оцепления, похожая то ли на шахтёров, то ли на чернобыльских ликвидаторов, одна женщина крестит бойцов, приговаривая «Храни вас бог», кто-то кричит им: «Спасибо, ребята!». Они устало отмахиваются.

Трагедия локализована: выжившие распределены по родственникам и временным общежитиям, пострадавшие находятся в больнице. В здании школы — штаб, здесь работают не только представители МЧС, почты, паспортного стола и других ведомств, но и психологи. Завалы почти разобраны: жутковатые клещи вытаскивают мусор уже из подвала. Дом ждёт ещё одна рискованная операция по разбору уцелевшей стены, но это дело техники.

И всё же трагедия лишь кажется локализованной. В толпе, стоящей у временных ограждений, начинается малозаметное расслоение: те, кто пришёл поглазеть, скоро стряхнут с себя это чувство безысходности — имеют на это право. А те, кого трагедия коснулась, не сделают этого так легко. Пока обещания выплат и другой помощи сработали, как анестезия, но их в любом случае ждёт неопределённость, к которой они готовятся, стараясь сохранить боевой настрой.

— Живы сами и ладно, — говорит раскрасневшаяся Мальвина весело, и вдруг незаметно для себя начинает всхлипывать, и по щекам текут слёзы.

А расслоение продолжается: очередная порция зевак и журналистов разбредается, а Мальвина с её мужем и зятем, подхватив узлы с вещами, бредут к дальней части двора, куда пускают машины — здесь они смогут вызвать такси.

Взрыв в доме в Магнитогорске произошёл около шести утра 31 декабря. Этот момент попал на видео из помещения на первом этаже.

Всю информацию о трагедии и её последствиях мы собираем в онлайн-трансляции. 1 января в центре города взорвалась маршрутка, что может быть связано с событиями на Карла Маркса, 164.

Прибывший в Магнитогорск президент Владимир Путин провел заседание оперативного штаба и навестил в больнице пострадавших.

Спасатели нашли под завалами живым 10-месячного малыша. Сейчас за жизнь и здоровье мальчика, который в сильный мороз провёл под обломками дома 35 часов, борются врачи.