Мама умершего после падения с велосипеда ребенка потребовала наказать врача, просмотревшего ушиб сердца

Мама скончавшегося после падения с велосипеда в ЖК «Привилегия» Артема Грачева, которому жители микрорайона долго не могли вызвать скорую, потребовала наказать лечащего врача сына, просмотревшего у него ушиб сердца. По заключению экспертизы, именно травма грудной клетки стала причиной смерти девятилетнего мальчика. Мария Грачева рассказала, что происходило в тот день, и записала видеообращение к Следственному комитету России.

Мария решилась рассказать о случившемся спустя почти полгода после трагедии, но говорить спокойно об этом не может до сих пор. Вспоминая о сыне, она постоянно плачет и не понимает, как жить дальше, ведь Артема она растила одна, он был смыслом ее жизни.

Вечером 6 июля Артем гулял с друзьями на закрытой территории поселка, где, как казалось маме, ребенок был в безопасности.

— Я в этот момент находилась дома, работаю удаленно. Прибежал друг Артема, сказал, что он упал и у него идет пена изо рта, — вспоминает Мария. — Я за две минуты добежала до места. Артем был без сознания, у него были закатившиеся глаза, он хрипел — там каждый вздох был как последний. Я начала звонить в скорую по всем возможным телефонам. Звоню по первому номеру, мне говорят: «Сюда не звоните, звоните в другое место». Я звоню по номеру, который они называют, там говорят: «Сюда не звоните», дают мне новый номер, я звоню на него, мне говорят: «Что вы от нас хотите, у нас нет машин!» Я говорю: «У меня ребенок умирает!» Минут 10 я не могла даже понять, едет к нам машина или нет.

По словам Марии, скорая приехала только через 40 минут. Машина сначала долго простояла у центральных ворот, которые в тот день были закрыты, потом еще кружила по поселку в поисках нужного адреса. К моменту приезда бригады Артем пришел в сознание.

— Кто-то из жителей связался по видео с врачом из Москвы, и мы все вместе оказывали первую помощь, он говорил — как положить ребенка, как поднять ноги, что делать, — говорит мама мальчика. — Когда скорая подъехала и вышла врач, я начала говорить про ребенка, а она мне говорит: «Закрой свой рот». В этот момент я не понимала, что делать.

Школьника положили на носилки и повезли в больницу. По словам мамы, сначала планировали ехать в ближайшую ОКБ № 3 на проспекте Победы, но потом изменили маршрут на областную детскую больницу.

— Туда приезжаем, сын не ходит, он даже стоять не мог. Пришел нейрохирург, начал смотреть ребенка, ставить его на ноги. Я сказала, что он не может стоять, врач говорит: «Что значит, не может стоять? У вас обычное сотрясение». И поднимает его. Я его держу, а он обмякает на мне, ему прямо плохо, у него все тело трясется. Врач говорит: «Артем, не придуривайся, вставай». Я ему: «Вы не видите, он не может стоять!» — со слезами говорит женщина. — Нам сделали УЗИ головы, рентген головы и рентген скелета. Пришел врач-травматолог, который диагностировал ушиб грудной клетки (у сына была достаточно большая царапина, видно было, что удар был), но он сказал, что кости целые... И нас подняли в палату, в отделение нейрохирургии.

Состояние сына внушало матери серьезные опасения, она несколько раз обращалась к врачу.

— У Артема были холодные руки, они прямо ледяные были, ледяные ноги. Я такого никогда не видела, как бы он ни болел, — описывает состояние сына Мария. — Я задаю вопрос врачу: «Почему у него холодные руки и ноги?» На что получаю ответ: «Я не знаю. У вас сотрясение мозга, а при сотрясении мозга организм себя ведет по-разному». И на все мои вопросы: «Почему он дергается?», «Почему он стонет?», «Почему у него закатываются глаза?», «Почему он неровно дышит?», «Почему он не может стоять вообще?» мне говорили: «Я не знаю, так бывает. У вас обычное сотрясение, через два дня вы снова будете прыгать». У сына были другие глаза, взгляд дикий как будто, и он даже пяти минут не мог спокойно лежать — дергался туда-сюда. Я снова пошла к врачу. Он предложил поставить какой-то укол по типу успокаивающего. Я у него раз 20 спросила: «У меня ребенок не умирает?», он мне говорил: «Нет, все будет хорошо».

Когда укол подействовал, и Артем уснул, Мария задремала вместе с ним на одной кровати.

— Я проснулась от того, что он резко сел и снял футболку. Открываю глаза, он горячий. Разбудила медсестер, они дали жаропонижающее, сказали, что врача не нужно звать. А через два часа у него начались рвотные позывы и выходит черный сгусток. Я попросила соседку по палате позвать врача, она прямо босиком побежала, увидев это все. Прибежали медсестры, у сына в этот момент закатились глаза. Я спросила, где врач, но мне сказали, что он придет позже. Я говорю: «Почему позже? Ребенок без сознания, он ни на что не реагирует!» Они пытались измерить ему давление, но ничего не получалось. В этот момент приходит врач, открывает сыну глаза, бьет его по щекам, говорит: «Артем, вставай, не придуривайся, что ты тут устроил?» И в этот момент у Артема начинаются конвульсии, судороги, я поняла, что он умирает. Медсестра хватает его на руки и несет в кабинет на стол, нажимает реанимацию, а врач просто стоит как вкопанный.

Реаниматологи прибежали очень быстро, но было поздно.

— Они просто залетели, один из них схватил ребенка на руки и бежит с ним. Вот они, правда, вот те ребята, они старались. Он с ним очень быстро бежал в реанимацию. Там уже были реанимационные действия, которые ни к чему не привели. Самый последний в реанимацию пришел лечащий врач. Я считаю, что он убил моего ребенка, — рыдает Мария. — Был бы другой врач на месте этого, он бы диагностировал, правильно бы поставил диагноз, ему бы провели операцию. Артем был бы жив. Он ничего не сделал, чтобы его спасти, он проигнорировал все симптомы, он не провел никакие обследования, он просто взял и убил его. И моего ребенка больше нет, и меня тоже убили в этот же день, потому что… А как жить дальше? Я одна воспитывала ребенка, я жила им, и я не понимаю, зачем я каждое утро просыпаюсь!

В заключении экспертизы, которую после смерти ребенка назначил Следственный комитет, говорится, что смерть Артема связана не с черепно-мозговой травмой, от которой начали лечить ребенка, а с травмой грудной клетки и ушибом сердца.

— Смерть наступила от тупой травмы грудной клетки в виде ссадины на поверхности грудной клетки слева, кровоизлияния в мягкие ткани передней поверхности грудной клетки слева, кровоизлияния в клетчатку переднего средостения, кровоизлияния в парааортальную жировую клетчатку, разрыва адвентиции исходящей части дуги аорты, кровоизлияния под висцеральную плевру, в паренхиму левого и правого легких, ушиба в области верхушки сердца, — говорится в документе (имеется в распоряжении редакции). — С течением времени в зоне ушиба развивался некроз миокарда (омертвление). Незадолго до смерти произошел разрыв некротизированной части миокарда и излитие крови в перикард с последующей тампонадой сердца (сдавлением) и острой сердечной недостаточностью тяжелой степени, что и явилось непосредственной причиной смерти.

Источник 74.RU в медицинских кругах, знакомый с ситуацией, объяснил, что ребенок поступил в больницу с данными от скорой помощи о черепно-мозговой травме и потере сознания, информации о том, что мальчик упал с большой высоты, в первый момент, по словам нашего собеседника, не было. Поэтому и обследование проводилось по алгоритму, предусмотренному для травм головы. На боль в груди ребенок не жаловался, тем не менее ему сделали рентген и переломов не нашли.

Но Мария настаивает: она говорила, что ребенок упал с большой высоты, но ушиб грудной клетки врач проигнорировал.

— Есть информация по описанию рентгена, в районе сердца было затемнение, это говорит о том, что у него было кровоизлияние, которое проигнорировали все, — настаивает мама. — Холодные руки и ноги, как я узнала позже, являются признаком кардиогенного шока, но ему даже не провели ЭКГ. КТ (компьютерную томографию) ему тоже не сделали, хотя с такой травмой обязаны были сделать. Они ссылаются на то, что [аппарат] КТ был сломан, но с нами в палате лежал мальчик, его возили на КТ, а нас не повезли никуда.

После смерти Артема Следственный комитет возбудил уголовное дело по статье о причинении смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей (ч. 2 ст. 109 УК РФ. — Прим. ред.). Сейчас идет следствие, назначена экспертиза, которая должна дать оценку действиям медицинских работников, участвовавших в оказании помощи ребенку на разных этапах.

— Должны быть сделаны выводы о соблюдении ими тех клинических рекомендаций, которые существуют при таких травмах, и должна быть дана оценка со стороны судебно-медицинских экспертов о том, насколько они действовали правильно в этой ситуации, — говорит адвокат Марии Михаил Кириенко.

После результатов этой экспертизы пострадавшая сторона намерена настаивать на более тяжкой статье.

— Мы не совсем согласны с квалификацией, мы считаем, что она занижена, здесь проблема более обширная. Медицинские работники, по практике, привлекаются по статье 238 УК РФ — это оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности. Это более тяжкий состав, и мы хотим на нем настаивать. Если медицинские работники знали, что у них неисправно оборудование, потому что КТ не была проведена по техническим причинам, почему туда привозили детей, почему оказывалась медицинская услуга, могли ли они вообще ее оказать в этой ситуации? — говорит Михаил Кириенко.

Мария добавляет: в ситуации, когда речь идет об экспертизах, связанных с оказанием медицинской помощи, сложно добиться объективного результата, тем более проводят ее в своем регионе, а экспертами выступают коллеги тех врачей, к которым возникли вопросы. Поэтому она решила обратиться за помощью к Следственному комитету России.

— Я хочу обратиться к Следственному комитету России, чтобы мне помогли разобраться в этой ситуации, чтобы врач был наказан, — говорит она. — Я каждый день просыпаюсь и мечтаю, чтобы эта жизнь закончилась, мне не за чем здесь быть — я одна воспитывала ребенка, и мой смысл жизни, разумеется, был в нем.

В Минздраве Челябинской области сообщили, что ведомственные проверки по данному случаю завершены, результаты направлены в Следственный комитет, разглашать их, пока идут следственные действия, в министерстве не могут.