«Больных везли постоянно, до 20 скорых одновременно»: обвиняемого во взрыве на ковидной базе допросили в суде

В Центральном районном суде в четверг, 11 августа, допросили фигуранта уголовного дела о взрыве кислородной станции в челябинской городской больнице № 2 Виктора Вяткина. Заместитель главврача по хозяйственным и организационным вопросам полностью отрицает вину и заявил, что с самого начала пандемии коронавируса госпитальную базу открывали, зная о несоответствии требованиям, но делали это, чтобы спасти людей. Кислород требовался большинству пациентов, проблемы нарастали как снежный ком, и предугадать ЧП специалисты не смогли. Подробности — в нашем репортаже.

«…больница не была приспособлена для реанимационных больных…»

Ковидное отделение на базе городской больницы № 2 открыли весной 2020 года. Такая задача, по словам Виктора Вяткина, была поставлена в первых числах апреля. При этом с самого начала возникли проблемы с соблюдением санитарных требований. Они особенно жесткие, например, для приема реанимационных больных.

— Наша больница не была приспособлена для размещения реанимационных больных. Потому что по санитарным нормам для размещения реанимационных больниц имелись обязательные условия. Больница должна располагаться на территории медицинской организации, в не менее 100 метрах от ближайших жилых строений, ограждена, [иметь] отдельный въезд и площадку для обработки медицинского транспорта, дезинфекции, — перечислил Виктор Вяткин. — Все эти условия отсутствовали. Здание по адресу Ленина, 82 находится на территории, которая принадлежит ЮУрГУ.

У второй городской больницы не было ни своей территории, ни ограждения, а ближайший жилой дом (он и пострадал сильнее всего в результате взрыва) располагался слишком близко.

— Но, по-видимому, ситуация складывалась катастрофическая, мест [для больных коронавирусом в других больницах] не хватало, больница в Сосновке еще не была построена. Комиссия, принимавшая решение по размещению госпиталя в ГКБ № 2, признала здание на Ленина, 82 пригодным для размещения госпиталя второго типа, — сказал Виктор Вяткин.

«…кислород требовался всем постоянно, в большом количестве…»

Больнице перед открытием госпиталя нужно было за несколько дней увеличить запасы кислорода в 3–4 раза, а также оборудовать им палаты, подготовить необходимое количество коек. Администрацию больницы решено было перевезти в здание на улице Российской, а освободившиеся кабинеты тоже отдать пациентам.

Виктора Вяткина обвиняют в том, что он не оформил должным образом в Ростехнадзоре оборудование кислородной станции, не прошел все этапы согласований. Но подсудимый настаивает: для этого не было оснований, ведь созданная в больнице кислородная станция по своим характеристикам не относилась к опасным промышленным объектам.

— Опасные производственные объекты имеют четыре класса, где первый класс — объекты самой высокой опасности, четвертый класс — объекты низкой опасности, — объяснил Виктор Вяткин. — В нашем случае кислород жидкий не относится к опасным объектам, если его вес меньше тонны. В ГКБ № 2 было три емкости по 195 литров и одна емкость на 210 литров, итого 795 литров — это 898 килограммов, меньше тонны.

В итоге ковидная база всё-таки открылась, и комиссия ее приняла. Классификация госпиталя по второму типу означала, что принимать в нём будут больных легкой и средней степени тяжести. Но даже им кислорода требовалось больше, чем использовали раньше.

— До открытия госпиталя кислород был необходим только для реанимационных действий, пока человек в сознании, если ему станет плохо в палате. Это случалось очень редко, после кислород не требовался, за исключением шести мест ИВЛ в реанимации, если они были заполнены больными, — сказал Виктор Вяткин. — Имеющиеся две емкости по 195 заправлялись раз в неделю, а то и реже. В реальности кислород требовался всем постоянно, в большом количестве. Потребление кислорода в нашей относительно небольшой больнице достигло три тонны в два дня. Это соответствует месячному потреблению доковидного периода в больших больницах, вроде ГКБ № 1.

Поначалу с такими объемами потребления в больнице справлялись, отметил Виктор Вяткин. Оборудование работало штатно, и первую волну заболеваемости коронавирусом госпитальная база пережила нормально. Когда в начале августа 2020 года число заболевших снизилось, больницу решили перевести на оказание плановой медпомощи. Администрацию вернули с улицы Российской на проспект Ленина, переставили мебель, убрали лишние койки.

«…ехал в первую клиническую больницу, брал полные баллоны взаймы…»

Но поработать спокойно больнице почти не пришлось.

— Как только больница заработала в обычном режиме — всего два дня, пришел приказ снова развернуть госпиталь. Приказы поступали с интенсивностью в три-четыре дня — с разной датой открытия и [требованиями] увеличения коечного фонда, — показал Виктор Вяткин в суде.

Сначала требовалось создать 50 мест для ковидных пациентов, затем — 114, после — 140. Сроки были сжатыми, так что администрацию больницы снова вывезли с проспекта Ленина на Российскую, а все помещения отдали под палаты.

— Нас министерство торопило так, что сложилась ситуация, когда из одного входа покидали здание сотрудники, а в другой вход одновременно уже поступали больные с COVID-19, — заявил Виктор Вяткин. — Больных везли постоянно, до 20 машин скорой помощи приходило одновременно. Мест не хватало, кислород заканчивался быстро. Заправочные машины поступали с трудом по территории, заполненной автомашинами жильцов и каретами скорой помощи. Часто возникала ситуация, когда кислород мог закончиться и люди, находящие на нём, могли задохнуться. Переносные концентраторы по техническим возможностям не подходили к ИВЛ.

При этом и пациенты, по словам Виктора Вяткина, стали поступать более тяжелыми. Им всем требовался кислород. За его уровнем в системе из красной зоны постоянно следил инженер и сообщал, когда запасы начинали заканчиваться.

— Постоянно предлагалось уменьшить количество больных по уровню первой волны и принимать только больных легкой формы заболевания, как планировалось при открытии госпиталя второго типа, — признался Виктор Вяткин.

Не принимать больных ковидная база не могла. Когда закончились койки, их привезли из гостиницы «Южный Урал».

— Потребление кислорода увеличилось в разы, заправка происходила два раза в день. Заправочные машины не успевали, давления не хватало, возникла угроза гибели людей, — отметил Виктор Вяткин.

При этом на слуху в то время была трагедия в Ростове, когда из-за закончившегося кислорода погибли пациенты, это вылилось в уголовное дело. Повторять печальный опыт в Челябинске, конечно, никто не хотел.

— Кислород мог закончиться в любую минуту, нам просто везло, что мы вовремя определяли оставшееся количество, принимали меры. Если заправочная машина запаздывала, я брал свой личный автомобиль, грузил туда баллоны, ехал в первую клиническую больницу, там брал полные баллоны взаймы, — сказал Виктор Вяткин. — Инженер ночью, когда заканчивался кислород, тоже нанимал за свои личные средства «Газель» и ездил в ГКБ № 1 взять баллоны взаймы.

Ситуация была критической, и это понимали все. Тогда поставщики предложили больнице купить еще емкостей для кислорода. Это позволило увеличить интервал между заправкой. При этом кислорода по-прежнему было меньше тонны, и это давало послабления.

— Решение о размещении еще двух криобаков принимались коллегиально — администрацией госпиталя, администрацией ГКБ № 2. «Челябтехгаз» привез емкости и установил их, — добавил Виктор Вяткин.

«…в середине октября ситуация ухудшилась еще…»

Но проблемы продолжали возникать одна за другой. Ведь больше кислорода требовалось всем больницам, начали возникать перебои с поставками, и тогда подрядчик предложил больнице установить транспортную бочку на три тонны. Она позволяла делать заправку раз в два дня, планово. Бочку установили на крыше кислородной станции, обсудив вопрос с ЮУрГУ.

— В середине октября ситуация ухудшилась еще — не стало хватать давления. Расход кислорода был таков, что пропускная система трубопровода не справлялась. Понижение температуры окружающей среды также снижало давление, — объяснил Виктор Вяткин. — При консультации со специалистами стало ясно, что необходимо увеличивать диаметр трубопровода. Работы были начаты за два-три дня до происшествия.

Параллельно решали проблему и с отоплением кислородной станции.

— В середине октября температура окружающей среды опустилась до минусовых температур, из-за этого образовалась изморозь на трубопроводе, что могло привести к резкому прекращению подачи кислорода больным. Жидкий кислород из-за огромного потребления и низкой температуры окружающей среды не успевал образовываться в газообразный, — указал Виктор Вяткин. — За консультацией больница снова обратилась в «Челябтехгаз», чтобы узнать, как можно устранить проблему. «Челябтехгаз» предложил купить у них испаритель. Цена была высокой, около 240 тысяч, главный врач отказался.

Альтернативное решение было в покупке медной трубки, из нее можно было сделать испаритель — спираль. Но тогда приобрести ее сразу не удалось, и пока ждали новых поставок, в кислородную станцию поставили обогреватели. Прямого запрета на их использование, по словам Виктора Вяткина, нет. При этом один из сотрудников за свой счет установил внутри кислородной станции видеонаблюдение, чтобы круглосуточно следить за состоянием оборудования. А 31 октября 2020 года внутри блок-бокса произошел пожар, который затем спровоцировал взрыв. Наиболее вероятной причиной называют возгорание горючих материалов из-за аварийной работы электросети.

— 31 октября 2020 года в 10 часов от инженера мне стало известно о задымлении. Мы сначала думали, что на улицу выбрасывается избыточный кислород, — признался Виктор Вяткин. — Нам часто звонили и указывали на это, думая, что это дым. Но когда дым стал черным, стало понятно, что возник пожар. Когда я приехал в больницу, взрыв уже произошел, и я включился в работу по эвакуации людей.

Помогая в эвакуации пациентов, Виктор Вяткин и сам заразился ковидом. Но в тот день он работал вместе с остальными коллегами. И свою вину во взрыве отрицает.

— При расследовании дела следователь ко мне обратился с вопросом, зачем я выполнял преступные приказы. А кто может определить, преступный это приказ или не преступный? — задался вопросом заместитель главврача. — С обвинением не согласен. Халатность — это бездействие, безответственное отношение к делу. В нашем случае мы предпринимали все действия, чтобы не допустить чего-либо подобного. Мы проверяли оборудование, заменили проводку на надежную, проводили противопожарные мероприятия. Не было положенного штата сотрудников, но мы старались по возможности выполнять все законодательные акты. А самое главное, делали всё, чтобы не допустить смерти людей от отсутствия кислорода.

Виктора Вяткина обвиняют в халатности, повлекшей причинение особо крупного ущерба (часть 1.1 статьи 293 УК РФ). Ему может грозить наказание от штрафа в 200 тысяч рублей до ареста на срок до 6 месяцев.

Основная часть судебного процесса завершена. В следующем заседании состоятся прения сторон, в ходе которых гособвинитель запросит наказание для заместителя главного врача.

Взрыв в ГКБ № 2 Челябинска, по данным МЧС, произошел в 11:17 31 октября 2020 года. Спустя 20 минут скончалась 79-летняя женщина, еще через 10 минут — 60-летний мужчина. Официально власти заявляли, что три пациентки и двое больных умерли утром и со взрывом эти трагедии не связаны.

Наши читатели сообщили, что в течение нескольких дней еще несколько эвакуированных пациентов скончались в больницах. Мы собрали главные вопросы о ЧП и задали их Минздраву. Как (не) ответило ведомство, читайте в нашем расследовании.