«Радовали рассказы про зеленых человечков»: глава экспедиции — о том, как челябинский метеорит поднимали из озера

10 лет лет назад, 15 февраля, на Урале упал метеорит, получивший название Челябинск. Ученые говорят, что уничтожить планету ему было не под силу, а вот стереть с лица Земли городок средних размеров — запросто. Но по какой-то счастливой случайности космический «камень» избрал путь в озеро Чебаркуль — причинив разрушения в Челябинске и изрядно напугав соседний Екатеринбург, метеорит рухнул в водоем. Удивительно, что вылетели тысячи оконных стекол, обрушились стены, но ни один человек не погиб, были только раненые.

Когда все немного отошли от шока и осознали уникальность события, стало понятно, что метеорит — новое золото. Осколки внеземной породы по горячим следам собирали в лесах и полях, а самый большой фрагмент осенью достали со дна озера Чебаркуль. Работы по заказу властей вела компания «Алеут — служба специальных работ» из Екатеринбурга. Как искали и поднимали метеорит, с какими трудностями — объективными и мистическими — столкнулись водолазы и что еще осталось на дне озера? Об этом в канун 10-летней годовщины падения метеорита мы поговорили с основателем компании и руководителем той исторической экспедиции Николаем Мурзиным.

— Николай Эдуардович, метеорит упал зимой, а доставали самый крупный осколок осенью. Почему не сразу?

— Работа всегда кажется простой, когда она уже сделана. Насколько я помню историю, первым делом туда приехали военные. Нырнули, чуть не утопили своего водолаза. Потом приехали спасатели: нырнули, тоже чуть не утопили своего сотрудника. Мы следили за этой историей, и уже тогда поняли, что потребуются специалисты с опытом работ повышенной сложности и опасности.

— Как обнаружили, где именно в озере лежит метеорит?

— Приехали, собрали все, какие были, данные, исследования. Поворчали — потому что они оказались бесполезными из-за отсутствия привязок. Познакомились с Николаем Лаврентьевичем Мельниковым (местный житель, чья камера на доме зафиксировала момент падения метеорита. — Прим. ред.). Он, будучи бывшим военным, снял азимуты (угол между направлением на север и на выбранный объект. — Прим. ред.) от майны на береговые ориентиры. Нанесли их на карту, получили точку. Потом нам принесли снимок аэрофотосъемки — еще раз уточнили точку, перевели в географические координаты и пошли в этом месте работать.

С помощью эхолота увидели сигнал, и потом полтора месяца копали к нему яму. Примерно 9 метров — глубина воды, на которой начинался ил. В таких условиях видимость падает до нуля. И там этого ила было еще 9 метров вниз, местами приходилось рыть и глубже. Ну, а зацепить камень — это уже совсем просто. Обернули мягкими стропами и подняли наверх лебедкой. 654 килограмма — вес для водолаза несерьезный, приходилось в 800 раз больше поднимать.

— Помнится, прямо на озере стояла плавучая площадка, с которой спускались водолазы.

— На специальной платформе размером 6 на 8 метров, которая крепится якорями ко дну, смонтировали ангар для водолазов и оборудования. Ее грузоподъемность составляла 6 тонн. Дело в том, что на платформе находилось надводное снаряжение весом полторы тонны, плюс смонтировали подводные конструкции — тонны три.

— А ил куда-то вывозили?

— Нет, если говорить простым языком, мы его перекладывали с места на место. Чебаркуль — питьевое озеро, поэтому обязательным условием работ была аккуратная откачка ила. Если изымать что-то из водной среды, может пострадать планктон, и нужно рассчитывать нанесенный водной среде ущерб.

Мы поставили обсадную трубу и с помощью насосов отводили ил на 60 метров в сторону, потом медленно спускали по рукаву диаметром 3,5 метра с успокоителем на конце. Чтобы ил ровно ложился, скорость его опускания должна быть не более 5 сантиметров в секунду. Это, кстати, важный момент: мы выбрали большое количество ила, чтобы добраться до камня. Но при этом на озере за всё время не было никакого мутного пятна. А это не так просто. Человек, даже просто помахав ручками, создает мутность. А тут длительная перекачка.

В целом в озере ничего не изменилось — вода на месте, ил и питательные вещества не изъяты, планктон не пострадал. А то, что вытащили однозначно инородное тело, по большому счету можно считать очисткой озера.

— Мешали ли вам любители пособирать осколки, которые ринулись по следам падения метеорита?

— Да нет, пик интереса к сбору камушков к осени уже спал. Правда, приходилось отгонять людей на моторках. К счастью, потом к нам приставили сотрудников ГИМС (Государственная инспекция по маломерным судам МЧС России) и спасателей. Они следили, чтобы хотя бы во время нашей работы лодки не катались над головами водолазов. Очень благодарны ребятам за защиту от любопытствующих деятелей.

Был, правда, случай. В один прекрасный день мы приехали и увидели, что всё подводное оборудование перевернуто, погнуто, стропы изрезаны. Видимо, кто-то решил, что мы там найденные камни храним, что ли. А в этом месте был просто выхлоп от насоса. Пришлось много времени потратить на ремонт.

— Столкнулись с чем-то, что не могли заранее спрогнозировать?

— Мы очень удивились, когда смогли «увидеть» метеорит эхолотом. Теоретически на глубине ила эхолоты ничего не показывают. И второй момент: в середине сентября на основе первых обследований мы нарисовали 3D-модель метеорита и передали ее заказчику. А камень мы подняли через месяц, в середине октября. И он с точностью до 10 % совпал с 3D-моделью. Вот что нас очень удивило и чем мы до сих пор гордимся. Неожиданный и очень приятный успех, всё остальное — просто тяжелая работа.

— Не секрет, что многие люди до сих пор считают, что это был не метеорит, а ракета. Как вы относитесь к этой версии и другим теориям?

— Почему нет? Были же каменные топоры в свое время. Бывают люди, которые верят в каменные ракеты. Ну, и нас очень радовали объяснения «специалистов», почему там нет камня, рассказы про зеленых человечков — космических пришельцев (улыбается). Местные жители вообще не сомневались, что часть из них сидит на дне в обнимку с камнем. Мы даже не спорили — позитивный настрой сильно помогал в работе.

Слухов было очень много. Писали, что камень найден, а теперь просто деньги отмывают. Мы на это особо не реагировали. Когда люди, не понимающие специфики водолазной работы, начинают обсуждать ее скорость и стоимость, невозможно дискутировать.

С момента, когда мы увидели метеорит на приборе, у нас вообще не было никаких сомнений. Поняли, что просто надо работать. В день, когда щупом обнаружили метеорит, не обошлось без мистики. Забарахлили два из трех насосов, откачивающих ил. Ребята шутили, что разумный сапропель не хочет отдавать метеорит.

— Как чиновники реагировали? Что-то требовали, запрещали, подгоняли?

— Да ничего особенного. Единственное — сроки начала работ затянулись, потому что долго ждали согласования от Росрыболовства. Дело в том, что, когда прошел тендер, выяснилось, что заказчик не озаботился получением согласования. Но, опять же, мы его получили сильно быстрее, чем обычно. Как правило, надо ждать не менее 30 дней, нам дали за две недели. За что мы, конечно, благодарны всем причастным.

Когда пошли первые находки (водолазы подняли 12 фрагментов, пять из них, в том числе осколок весом 4,8 килограмма, признаны метеоритами. — Прим. ред.), у нас закончился официальный срок контракта. Задержки были из-за погодных условий и согласований. Я пришел к заказчикам, говорю, так и так — надо продлевать. Меня только спросили: «Точно там лежит камень?» — «Точно», — отвечаю. И всё — продлили контракт до конца октября. А подняли мы его быстрее.

— Правда ли, что обязательным условием поднятия метеорита было участие губернатора, и вам пришлось немного подождать Михаила Юревича?

— Нет, не помню ничего такого. От момента, когда мы его сами руками потрогали, до подъема прошла пара дней. В первый день мы его потрогали, на второй — обкопали, подняли, упаковали. На озере были большие волны, поэтому поднимать его на платформу было неудобно и рискованно. Потом весь день, до самого вечера, мы тихонечко транспортировали камень по воде к ближайшему берегу. Положили его на дно на железку. И на следующий день вытащили на берег лебедкой. Естественно, мы сообщили заказчику, что завтра тащим камень на берег и поднимаем. У нас официально заказчиком был не губернатор, а поисково-спасательная служба. Ей и сообщили. Какие уж там были движения выше, мы не интересовались ни тогда, ни потом.

То, что к этому моменту приедут власти и телевизионщики, — было очевидно. Там уже все СМИ дежурили поблизости. Губернатор приехал — ну, хорошо, нам было приятно. Но каких-то задержек, связанных с этим, не было.

— Как вы думаете, Николай Эдуардович, остались ли в озере другие осколки метеорита?

— Какие-нибудь мелкие куски, конечно, есть. Но найти их совершенно нереально. Надо обладать определенными навыками и оборудованием, чтобы работать в таких условиях. Попытка копать там руками или лопатами ни к чему не приведет. Попробуйте в бочке сгущенки лопатой пошуровать! Она липкая, стекает обратно постоянно. Мелкие осколки, даже если и были, погрузились ближе ко дну или к еще более плотному илу. К ним не пробраться ни щупом, ни магнитом.

Мне года три потом звонили, рассказывали, что приезжали люди с водолазной экипировкой. Спрашивали, не вы ли там ныряете. Я всегда отвечал: «Будет заказ — съездим, обследуем». Но, скорее всего, там возможна лишь та работа, которая заинтересует только ученых, например, различные датчики поставить. Они изучают, как именно метеорит падал, с какой скоростью, как менялось его состояние и так далее.

— Почему вы уверены, что в озере больше нет крупных метеоритных фрагментов?

— Мы шли к конкретному камню, который видели на приборах. Других объектов с такой точностью мы там не видели. Никаких достоверных данных о наличии в озере Чебаркуль еще одного куска метеорита нет. Так что шансы на то, что там лежит еще один космический камень, близки к нулю.

У нас была одна четкая отметка, две мелких отметки над ней и одна непонятная засветка в стороне — в 18 метрах. Отколовшийся это камень или чья-нибудь утонувшая лодка, бочка железная, мы не знаем. И проверить это можно, только откапывая, просто посмотреть нельзя. Такая экспедиция будет стоить сумасшедших денег — не меньше полумиллиона долларов, никакой камень не окупит.

И, кстати, там столько всякого железа утоплено! Рыбаки, спасатели, охотники за метеоритами пытались хоть что-то зацепить. Чтобы проверить дно даже на метр в сторону от той ямки величиной с пятиэтажный дом, которую вырыли, чтобы в 2013 году достать метеорит, нужно провести еще такую же по объему и затратам работу. Никто сейчас такие деньги вкладывать не будет, потому что результат неизвестен.

— Затянулась ли илом яма, которую вырыли 10 лет назад?

— Затянулась, но непонятно, на сколько. Метра три ила точно стекло в ямку. Сама форма сохранилась, но тоннели, которые вели к ней, мы пообрубали — чтобы никого случайно не засыпало. Специально зимой 2014-го приезжали, хотя по контракту не обязаны были это делать. Но всегда будет много любопытствующих. Летом туда поедут дайверы всех мастей с разным опытом и без, будут лазить с риском для жизни. А я в курсе, как устроена система разбора полетов в России.

— Вы и ваши коллеги-водолазы взяли на память по кусочку метеорита?

— Нет. Всё сдали, что нашли и подняли — на каждый камушек есть акт. В нем указано, сколько весит, когда поднят, какого размера и так далее. Мы очень надеялись, что, когда всё закончится, нам что-нибудь выдадут на сувениры. И, честно говоря, даже оскорблены, что ничего нам не дали. Хотя, как мы узнали позже, много куда камешков разошлось, а нас почему-то забыли.

— Может, решили, что вы и так себе наловили-напилили...

— Ну, что я могу сказать… Это очень многое говорит о людях, которые так думают, а не о нас.

— Навещали метеорит в музее?

— Один раз были, через некоторое время после подъема. Для нас ауры никакой нет. То, что он другого веса, понятно: лишние куски откололи, самый крупный положили. Я сдал камень весом 654 килограмма. Что там с ним было по дороге, какие распилы и уголовные дела — не наша забота.

— Чем запомнилась операция по подъему челябинского метеорита?

— У нас была очень хорошая команда, всю работу мы провели на подъеме, на драйве, на кураже. И нам за это ничего не было (смеется). Погода была ужасная, условия тяжелейшие. Тогда мы намного ближе подошли к границе разумного риска, чем стоило бы. По прошествии 10 лет мы стали мудрее. Думаю, что при подъеме сейчас удвоили бы меры безопасности, работали подольше и немного по-другому.

— Вы говорили, что цена за подъем метеорита была слишком низкая. На аукционе ее снизили с 3 до 1,67 миллиона рублей. Почему решили всё-таки участвовать в торгах?

— Стоимость была совершенно неадекватна сложности работы, но очень хотелось поучаствовать. Мы торговались ниже себестоимости, это была полностью пиаровская история. В том году мы провели достаточно работ для денег и решили, что можем позволить себе поработать пару месяцев на имидж.

— Ну и как, сработало это на имидж? Как оцениваете результат спустя 10 лет?

— Прекрасно, очень экономится время в общении с заказчиками. Раньше мы начинали рассказывать о том, какие мы профессионалы, известные специалисты в своей сфере — среди водолазов. Сейчас говоришь: «Мы поднимали челябинский метеорит», — и все вопросы снимаются.

— Приходилось вылавливать еще какие-нибудь небесные тела?

— Метеориты не поднимали, но в прошлом году поработали в Литве — сделали обследование. Возможно, в следующем году, или позже, если у них найдется достаточно средств, мы поднимем литовский метеорит. Там похожая ситуация, только падал космический камень больше 100 лет назад и тоже в озеро. Соответственно, мало данных и требуется серьезная работа по поиску.

— Что ж они всё в озера падают?

— Да нет, везде падают. Просто упавшие в озеро, особенно зимой, оставляют явный след. А так метеориты постоянно ищут в горах, пустынях, в той же Антарктиде. Летом могли бы и не увидеть, что упало что-то в озеро. А если бы увидели, было бы непонятно, в каком именно месте. У нас была точность — 4 метра. И то нам пришлось провести огромную работу, чтобы до него докопаться. Хотя мы точно знали, что он там лежит.

— Николай Эдуардович, в каких знаковых проектах, кроме подъема метеорита, вы участвовали?

— У нас есть работы, которыми мы гордимся, но не все из них можем назвать по условиям контракта. Недавно был случай — на старом заводе расчищали затопленный подземный тоннель. Он построен 50 лет назад, длина 200 метров, без боковых проходов и с температурой воды под 40 (!) градусов. В холодной воде работать приятнее, чем в теплой или горячей. Потому что от холода легче защититься. Это была совершенно уникальная работа — под землей и под водой одновременно, вход через колодец. High Level промышленного водолаза!

Однажды освобождали единственный фарватер в Охотском море. Он был перегорожен, и город остался без снабжения. Там нюанс — постоянно меняющиеся течения, и работать можно раз в 4 часа по 20 минут. Или поднимали утопленную посреди болот насосную станцию весом 290 тонн. Ее надо было целиком поднять на берег. Мы ищем такие непростые работы. Так что есть чем похвастаться!

Сейчас нахожусь в Чили. Обсудили возможность работы и заодно поехали отдохнуть в Атакаму — это самая сухая пустыня на Земле. Дождь выпадает раз в несколько десятков лет. Очень интересное место на Западном побережье Южной Америки, давно хотел посетить.