Личный опыт: купил дачу в 325 км от Челябинска и езжу каждые выходные. Разбираемся, в чем тут соль

То, что от Челябинска до Тирляна 325 км, — это полбеды. Последние 30 километров асфальта от Белорецка имеют состояние лунной поверхности, поэтому, прибывая на место, еще раз задаешься вопросом: разве сюда реально ездить на выходные? Это же почти 700 километров в обе стороны, и если в Тирляне нет какого-нибудь чуда, ну хотя бы молодильных яблок... Впрочем, кое-кто уверен, что они тут есть.

Олег Лабастов — мой коллега, журналист, когда-то работавший в «Челябинском рабочем», затем ставший редактором нескольких изданий, а еще — фотограф, рок-музыкант и лидер группы «Пятая власть». Уже лет пять он интриговал меня своими постами в соцсетях, снабженными прекрасными фотографиями, из которых следовало, что он реально сбегает в Тирлян примерно 50 раз в год, из-за чего его Largus за последние шесть лет намотал более 200 тысяч километров и сжег бензина на миллион рублей. Я как-то спросил Олега: «Зачем?» А он, хотя мы не были знакомы лично, ответил: «Приезжай». И вот мы тут, в Тирляне, центр которого до сих пор украшают руины старого завода, 30 лет назад смытого страшным наводнением, которое едва не стоило жизни родителям, брату и бабушке Олега. Здесь стоит вкопанное в землю громадное колесо прокатного стана как символ былых побед, здесь сумрачная погода и цепи гор, окружающие поселок со всех сторон. Среди этих гор есть и весьма медийные: например, недалеко Инзерские Зубчатки.

Тирлян — это поселок в Белорецком районе Башкортостана недалеко от границы с Челябинской областью. Вообще-то, он должен был стать городом, потому что в 1759 году два Ивана, Мясников и Твердышев, хотели поставить здесь предприятие своей железоделательной империи, которая включала и Катав-Ивановск, и Усть-Катав, и Юрюзань и не только — почти все города горнозаводской зоны так и начинались. Только река Тирлян оказалась недостаточно мощной для привода механизмов завода, поэтому его перенесли ниже по течению реки Белой (она тоже проходит через Тирлян), и будущий город получил название Белорецк. А Тирляну выпал второй шанс уже в 1800-х годах, когда здесь появился завод по перековке чугуна в сталь (позже — листопрокатный), руины которого сохранились до сих пор. В общем, Тирлян — это своеобразная смесь: тут и оттенок индустриальности, и шикарная природа, и башкирская закваска, и православная церковь. А еще здесь сильно чувство оторванности от мира, и в отличие от того же Белорецка дорога из Тирляна никуда не ведет: мы проедем по ней чуть позже, чтобы убедиться — она упирается в снесенный водой мост.

Отношения Олега Лабастова с Тирляном можно представить как борхесовский сюжет о возвращении: герой, побродив по свету, приходит к своему прежнему дому или, если копнуть глубже, к своему первоначальному «я». Это не история про поиск дачи поближе к дому да с хорошей инфраструктурой. Это, скорее, попытка вернуть всё то хорошее в жизни, с чем мы легко расстаемся в молодости, наивно думая, что нас ждет еще много хорошего. Олег родился в Тирляне, хотя и не жил тут постоянно, и провел здесь яркие дни детства, которыми жизнь стреляет по нам как из пулемета, пока не выясняется, что пулеметная лента вдруг закончилась.

— Мук выбора никаких не было, — признаётся Олег, когда мы сидим на крыльце бани. — Место само меня нашло. Я все каникулы проводил здесь, у бабушек, и эти каникулы проходили в атмосфере абсолютной любви, то есть меня баловали изо всех сил, я был маленький принц. И вот это ощущение бесконечно длинных дней, наполненных интересными событиями, ощущение этой любви... Мне хотелось им поделиться. Но время идет, жизнь идет, бабушки и дедушки уходят, ездить стало не к кому. И тут нам в наследство от дальних родственников достался старый дом. Вот, решили взяться, обустроить, чтобы было уже что-то свое.

Так спонтанные поездки на малую родину в Тирлян вылились в проект по реновации старого дома, который оказался весьма запущен: двор зарос малиной, крыльцо покосилось, а изрядную часть жилого пространства занимала старая русская печь. И плясать Олег начал именно от печи.

— Были сомнения: браться, не браться, — признаётся он. — Ясно, что, если браться, печь нужно сносить: она была старой и занимала много места. И как-то я взял кувалду и со всей дури дал по этой печи так, что этот бедный дом затрясся. И всё: это была точка невозврата, с этого момента пути назад уже не было. А когда я разломал печь, я полез зачем-то в подвал: там было очень темно, я протянул руку и наткнулся на какую-то доску. Посмотрел внимательно: а это очень старая икона. Столько лет она там лежала, и никто ее не находил. И после этого появилось ощущение, что мы всё правильно делаем.

К слову, вторая печь-голландка сохранена и, пока не было газового отопления, сильно выручала Олега: ее эффективность, говорит он, нарушает все законы термодинамики.

Но с Тирляном связаны не только светлые воспоминания. 30 лет назад, 7 августа 1994 года, после затяжных ливней прорвало плотину заводского пруда, из-за чего смыло дома на трех улицах вдоль реки. Погибли 29 человек, имена которых нанесены на памятный камень около Тирлянской плотины, отстроенной заново 15 лет спустя. Глядя на памятник, Олег говорит: все фамилии здесь так или иначе знакомы, Тирлян — это тесный мирок. Дом бабушки Олега, что на фото выше, стоял на четвертой улице от реки, и его затопило лишь наполовину.

— Там, на чердаке, спасались моя бабушка и мой брат, — вспоминает Олег. — Тогда в поселке были мои родители, приехали в отпуск. Вечером они шли к бабушке, спускались к реке, но один добрый человек отговорил их. И через пять минут плотину прорвало. Окажись они внизу... страшно представить. А так папа с мамой стояли на открытом месте и видели, как поток сносит улицу за улицей. Видели дом бабушки, знали, что где-то там она и мой брат Илюха. Дом заливало водой, уносило соседние постройки. А потом случилось какое-то чудо. Мама вдруг увидела, что на крыше мелькает светлая футболка моего брата. Это ее успокоило: они живы. Позже выяснилось, что Илья с бабушкой сидели на чердаке, на крышу он не вылезал, и вообще не было у него светлой футболки. Что именно увидела мама — неясно. Наверное, ангела-хранителя...

15 лет после наводнения Тирлян прожил тяжело. Смыло множество домов и главное предприятие поселка, листопрокатное производство, продукцией которого покрыто множество местных крыш. Вместо пруда осталась грязная долина, позже заросшая кустами и сосенками. Узкоколейная дорога, по которой Олег с дедом ездил на покос на открытой платформе, была заброшена, а в 2007 году демонтирована окончательно. Олег считает это большой потерей: маршрут, которым она проходила, — это, считайте, уральская Швейцария. Но Тирлян ожил снова: к его 250-летию в 2009 году поселок привели в порядок, отстроили новую плотину, разбили сквер около гигантского приводного колеса (само оно стоит с 1915 года).

Настало время неудобных вопросов. Во-первых, я спрашиваю Олега, каково это — проезжать каждые выходные 700 верст, с вечера пятницы по вечер воскресенья? Для многих такое вообразимо только в виде одноразового подвига, но чтобы регулярно...

— Обычно мы с Юлей, моей женой, выезжаем из Челябинска в пятницу вечером и всегда с ощущением, что отдых уже начался, — говорит Олег. — Я не воспринимаю дорогу как что-то утомительное и неприятное, каждый раз еду, кручу головой, восхищаюсь этими местами. Мы поворачиваем с трассы М-5 в сторону Башкирии, и всё, считай, мы уже дома. Здесь у нас есть любимые места, где почти всегда останавливаемся — умыться в ручье, купить кумыс, проведать знакомых сусликов, полазить по старому яшмовому карьеру, искупаться в озере Калкан и, если красивый закат, сделать фото. Причем вот что интересно: мы приезжаем в Тирлян и радуемся тишине, воздуху, абсолютной ночной темноте, бане. А возвращаемся в Челябинск и радуемся горячей воде из крана. Поводы для счастья — они везде!

Тогда второй вопрос: разве это реально — вернуть ощущение детства? Дело ведь не только в конкретном месте, но и в людях, которых уже не вернуть. И дело в нас самих. Ведь с возрастом мы меняемся, и ощущение радости теряет остроту. Ну вот приехал ты в Тирлян, спрашиваю я, и что дальше? Я не задаю этот вопрос напрямую, он просто витает в воздухе, и Олег не отвечает на него сразу, а на второй день берет нас с моим сыном в небольшую вылазку по Затирлянью. Он предлагает выехать в три утра, чтобы снимать рассвет, но всю ночь идет дождь и пасмурно, так что мы поднимаемся в пять, когда уже светло. Едем через Черный Ключ, поднимаемся на хребет Баштур, запакованный в мокрое облако, потом едем через Николаевку, за ней находим тропу к удивительному хребту Бакты (он кажется отвесной стеной), а оттуда доезжаем до одного из тупичков — поселка Верхнеаршинского, где на днях смыло сразу три моста. Один из них, кстати, когда-то был железнодорожным, под ту самую узкоколейку. Вообще, с водой в этих местах шутить не стоит: речка Арша в месте размыва мостов что ручей, но ей оказалось по силам раскидать бетонные конструкции по руслу, словно тут был взрыв.

Олег говорит, что в Тирляне, как любом уединенном месте, может накрыть и депрессия. Но сам он, кажется, ликует от широты возможностей: нужно поправить забор, нужно затопить баню, иногда принять гостей, а в промежутках объездить бесконечное количество закоулков Тирляна, на исследование которых, говорит он, нужна «еще одна жизнь в кредит». Одно время Олег исследовал местность, просто сворачивая на случайные дороги и разбираясь, что находится на другом их конце. Но даже так неисследованных мест еще слишком много, и все они имеют свое настроение, которое зависит и от времени года, и от погоды. Например, пока мы шли на Баштур, стало тепло, ветренно и сумрачно, а мхи и глухая хвоя создали ощущение вырванности из привычного мира. С Баштура смотришь сверху не только на местность вокруг, но и на свою жизнь тоже. И она тоже кажется маленькой, хотя тебя это не волнует.

Я продолжаю свой «допрос»: это же каким двужильным нужно быть, чтобы в пятницу вечером приехать сюда, сразу укатить на рыбалку или встать утром еще до рассвета, чтобы два дня бегать по местным лесам, а в понедельник выйти на работу и оттрубить неделю?

— Мы и бегаем по местным лесам, чтобы потом неделю работать, — смеется Олег. — Батарейка перезаряжается на все черточки. Первые два дня после Тирляна я вообще летаю как на крыльях.

По пути мы слушаем музыку одного иноагента, который, по данным разведки, считал, что мы воевали сами с собой. У Олега тоже есть музыкальная карьера: он был солистом и автором стихов группы «Пятая власть». Готовясь к встрече, я нашел их альбом и как-то незаметно стал фанатом. У «Пятой власти» были и рок-н-рольный драйв, и звук, и цепкость слова, а хрипловатый голос Олега добавлял перцу. И особенно меня покорила «Откажись», написанная еще в 2000 году. Ну а если хотите чего-то попроще, то рекомендую «Дорожную». Я говорю Олегу, что, на мой очень дилетанстский взгляд, у «Пятой власти» могло быть будущее. Почему всё осталось там, в начале двухтысячных?

— В какой-то момент встал выбор: нужно было либо посвятить музыке всё время, ехать в Москву, там искать подвязки, раздавать демо, заводить знакомства с так называемыми «нужными и полезными людьми», а это ну никак не мой жанр, — говорит Олег. — Плюс в группе накопились разногласия: я принципиально не хотел играть каверы, не хотел чесать по кабакам. Я говорил: «У нас столько своего материала, зачем мы тратим время на разучивание западных хитов?» Кстати, писать песни тогда было легко, у меня был период нереального вдохновения, я испытал это потрясающее чудо, когда рождается мелодия, а затем сами собой в голове появляются слова и рифмы, словно их кто-то диктует. Но так или иначе, когда вопрос встал ребром, я закрыл тему рок-музыки и сосредоточился на журналистике, начались мои 20 лет редакторского стажа. А вдохновение (которое, как оказалось, всегда со мной) выливалось в стихи, детские песни, написанные для дочки, в фотографии, живопись и вообще в любовь к людям и родной земле.

Сейчас Олег работает в пресс-службе одного ведомства, мы периодически получаем написанные им пресс-релизы. Я спрашиваю, не скучно ли ему в пресс-службе? Он отвечает, что рассматривал работу как временную, но слишком понравился коллектив — решил остаться. Работает и его супруга Юлия, кстати, тоже имеющая родственников из Тирляна: дом пришел к семье по ее линии. И, несмотря на пятидневку, оба приезжают в Тирлян каждые выходные и в отпуска.

— Конечно, есть у моего Тирляна и минусы — это проблемы с мусором, с дорогами, с варварскими вырубками леса, но я субъективен к нему, я его идеализирую и по-другому просто не могу, — говорит Олег, стоя на берегу пруда.

Готов ли он переехать сюда окончательно? Это сложный вопрос, отвечает Олег. Он хотел бы прожить тут год-другой, чтобы завершить еще ряд творческих проектов и исследовать те места, на которые не хватает времени при нынешнем графике. Но о переезде как таковом пока не думает хотя бы из-за работы. Но в этом половинчатом образе жизни есть и свои плюсы, потому что можно подзаряжаться и от города, и от села. Многие вынашивают идею сбежать подальше от суеты и непременно в какую-нибудь глушь, но Олег говорит, что лучше не делать этого резко:

— Нужно сначала приехать, пожить и понять, твое ли это, — говорит он.

И воспоминает, как однажды зимой вышел на крыльцо бани, закурил (тогда он еще не бросил), посмотрел в небо, а там из труб дым поднимался винтом.

— И я подумал: черт возьми, это и есть счастье!

А счастье оно такое — каждому свое.

Кстати, из Тирляна Раис Габитов — идейный вдохновитель Большой южноуральской тропы, 500-километрового пешего маршрута, который проходит и через Тирлян. А вот фоторепортаж из Нязепетровска, который поражает своими видами.