Дауншифтинг по-уральски: как семья интровертов бросила всё и уехала в глухое село варить сыр

В декабре, когда коронавирус только надувал щёки, семья Романа и Олеси из Екатеринбурга перебралась в глухое село в Челябинской области, где от вида весенних просёлков хочется затянуть «Э-эх, дороги...», а из достопримечательностей есть мечеть, симпатичное озеро Сагишты и новая сыроварня. Ради неё они и приехали. Вот как живётся дауншифтерам в башкирской деревне, где их поначалу считали «залётными».

Село Султаново, куда приехали ребята, любопытное: это в него пытается вдохнуть жизнь питерский бизнесмен Камиль Хайруллин, сам бывший султановец. Его философия — дать людям не рыбу, а удочку — материализовалась здесь в виде нескольких ярко-жёлтых срубов, оптоволоконного интернета, самой сыроварни, а также желания инвестировать в проекты, необходимые для роста. Например, в скотоводов.

Проект идёт не так что бы очень гладко. Несколько человек, приехав и попробовав, уезжали по разным причинам. Фельдшер Миляуше, которую здесь все хвалят, вынуждена была уехать из-за личных обстоятельств, а ещё потому, что не получила тот самый «фельдшерский грант», который положен медикам в глубинке. А один фермер из Волгограда привёз сюда на фуре целое стадо коров, но пробыл лишь пару месяцев. Версии, почему он сбежал, расходятся: одни говорят, мол, не сошёлся характером с Камилем, другие — что приехал в долгах и с надеждой, будто «богатый дядя» погасит кредит в 600 тысяч рублей.

Что касается сыра, то варить его начали ещё пару лет назад, сначала — в домах, а потом в специальном помещении, которое пока состоит из небольшой варочной и камеры для выдержки сыров, где они зреют до полугода и больше. А рядом — фундамент нового помещения, рассчитанного на кратно большие объёмы.

— Слушай, как ты стал сыроваром? — спрашиваю я Рому. — Ты вроде молодой? Сколько тебе?

Роме 28 лет, и сыроваром он стал отчасти случайно: говорит, поступил в сельскохозяйственный вуз, где была специальность пищевого технолога. Колебался, пойти ли на «молочку» или на мясное отделение, но выбрал первое. Никакого сверхплана не было, но постепенно профессия затянула — Рома производит впечатление человека цепкого, желающего во всё вникнуть.

— После вуза я устроился на мясное производство, но четыре года просидел на складе в качестве «кадрового резерва», — вспоминает он. — Но потом я понял, что нужно двигаться дальше, а Олеся поддержала меня. Я недолго работал на колбасной фабрике в Екатеринбурге, а потом в частной сыроварне, где сыр делали по итальянским технологиям.

Работа сыровара Роме сразу понравилась: как и Уолтер Уайт, он считает, что двух одинаковых варок не бывает.

— Сырьё разное, рецепты разные: здесь всё нужно контролировать в ручном режиме, — объясняет он, пока мы идём до сыроварни. Это пять минут хода.

Но на предыдущем месте итальянцы были настолько в авторитете, что творец внутри Ромы почувствовал себя в темнице:

— Там на них все молились, что ограничило возможности для роста.

В то время на Рому и вышел Энвер, менеджер султановского проекта. Поначалу и Роме, и Олесе идея показалась слишком авантюрной, чтобы думать об этом всерьёз, но засела где-то внутри и дала ростки. Примерно через год, осенью, они приехали в Султаново, огляделись и решили переезжать.

— Кто был застрельщиком?

— Скорее, Рома, — смеётся Олеся.

Когда-то она работала эйч-аром (специалистом по кадрам. — Прим. авт.) в крупной сети по продаже мобильной техники, потом — занималась SMM на фрилансе, в общем, была вполне себе интегрирована в интернет-бытие, определяющее наше интернет-сознание. Но идея сбежать в глухомань имела свои плюсы:

— Мы — два интроверта, нам по большому счёту хорошо вдвоём, разве что иногда не хватает родственников, если не удаётся выбрать к ним слишком долго, — рассказывает она.

Что касается Ромы, проект султановской сыроварни привлёк его невероятными творческими возможностями.

— Это касается не только самих рецептов и варок: я влияю на технологию, на закупку оборудования, на проект новой сыроварни, — рассказывает он. — На прежних работах я многое узнал и освоил, и теперь у меня есть возможность это применять на практике.

На днях Рома и его команда сварили первый пармезан, и, по его словам, всё прошло достаточно успешно, за исключением того, что подтвердить эту успешность удастся лишь через полгода — столько будет зреть сыр. Я отметил крестиком дату в середине августа.

Проект «Сырная юрта» постепенно обрастает командой: Рома «выписал» из Екатеринбурга сыровара, который занимает дом уехавшего фельдшера, за хозчасть отвечает Рим, уроженец Султаново, есть менеджеры-продавцы, есть специалист по SMM — собственно, это Олеся. Пока варят по 320 литров молока в день — это немного, но готовят плацдарм для значительно наращивания выпуска. Сыр не залёживается: его продают в магазинах Челябинска и Екатеринбурга.

Живёт молодая семья в одном из домов, построенных на деньги Камиля. Помещение небольшое, метров 40, но обстановка довольно милая: по планировке нечто вроде студии в спальном муравейнике, только пахнет деревом, а за порогом — такая тишина, что хочется пощёлкать и проверить, не оглох ли.

Платит семья только за электричество. Из удобств есть почти всё, что вы найдёте в упомянутом муравейнике, кроме лифта. Есть водопровод (из скважины), стиральная машина, микроволновка, душевая кабина и, конечно, быстрый интернет. Интровертам без него никуда.

Султаново находится примерно в 60 километрах от Челябинска и 170 километрах от Екатеринбурга, но если дорога до Кунашака и Муслюмово вполне годная, то последние 8 километров — ухабистая грунтовка. А поскольку село спряталось в своеобразном тупике, транзита через него нет: из гостей — только неистребимые рыбаки.

Не пугает ли эта уединённость, помноженная на тот факт, что в башкирском селе Рома и Олеся выглядят почти иностранцами?

— Не знаю, мы любим уединение: у нас вот кошка есть, — рассуждает Олеся. — А люди поначалу смотрели на нас так: чего с вами знакомиться, если вы завтра уедете? Не верили, что мы решим остаться.

Но когда серьёзность намерений подтвердилась, местные жители переменились:

— Они очень классные, открытые, душевные, — рассказывает Олеся. — Недавно Рома купил новые сапоги, мы идём с ним, а сосед кричит через всю улицу: «Рома, эгей, как сапоги?» В городе такого не встретишь. Здесь все друг другу ближе.

Впрочем, удалённость всё равно ощущается: Олеся говорит, что ей не хватает семьи, которая осталась в Екатеринбурге, тем более два месяца подряд не удавалось вырваться в город.

— Моя бабушка отнеслась с таким интересом, что теперь всё время звонит, спрашивает, советы даёт, — говорит Олеся.

Какие планы на будущее? Варить больше сыра, осваивать новые сорта, продвигать бренд «Сырная юрта».

— А может так быть, что вы осядете здесь насовсем? — спрашиваю.

Олеся пожимает плечами:

— Мы вообще не загадываем. Пока нам всё нравится, решение было обдуманным — мы хотели этого. А там посмотрим.

Напоследок спрашиваю о репутации мест: всё же недалеко река Теча и Муслюмово.

— Да, мы интересовались этим вопросом, — говорит Олеся. — Но прежде чем создавать здесь производство, Камиль Агзамович и его люди проверили уровни радиации, в том числе в воде: здесь всё чисто.

В прошлом году мы ездили на Течу с дозиметром, и даже в 10 метрах от воды фоны уже обычные (до Султаново 3 километра). Проблемы есть значительно ближе к «Маяку»: там в поймах реки фонят донные отложения, но не так чтобы критично.

По ухабистой дороге я уезжаю с хорошим чувством. Может быть, потому что в городе у меня был передоз новостей о коронавирусе, а Султаново — как другой мир. А может быть, в семье Ромы и Олеси есть что-то такое... В общем, такое. И хочется пожелать, чтобы оно осталось с ними подольше, а с годами вызрело, как тот «Пармезан».

Сверхзадачей для Султаново остаётся поиск фельдшера, а также фермера-козовода. А для многодетных семей здесь готовы построить свой дом.

Вот рассказ о самом проекте возрождения села через год после начала.

Султаново — совсем не глухое место на фоне вот этой деревни под Златоустом: в Плотинке нет даже электричества.