Когда хочется учить

Еще недавно профессия школьного учителя считалась уделом педагогов-фанатиков или явных неудачников. Это неудивительно: работать в школе себе могли позволить либо женщины, чьи мужья зарабатывали достаточно, чтобы прокормить семью, либо те, кто ощущал в себе призвание быть педагогом. Теперь же в школу рвутся бывшие рекламисты, банкиры и даже программисты: экономический кризис неожиданно сделал профессию учителя чрезвычайно популярной.

Причин возникновения такой ситуации сразу несколько. Во-первых, кризис лишил тысячи людей работы, вынуждая искать новое применение имеющимся знаниям. Во-вторых, педагогам стали регулярно платить, а в некоторых регионах зарплата учителей поднялась выше уровня «кризисного» снижения зарплат в коммерческих структурах. К тому же работа в образовательном учреждении дает такие немаловажные преимущества, как стабильность и длинный летний отпуск. Действительно, директор школы не посмеет уволить учителя посреди учебного года: слишком много проблем потянет за собой потеря штатной единицы. Ну и, в-третьих, осенью 2008 года президент России дал указание: «К декабрю 2009 года разработать меры, направленные на привлечение к преподавательской работе в школах специалистов из различных сфер экономики». По сути, это означает, что государство признало необходимость притока свежей крови из других сфер деятельности в российскую школу.

Практика против теории

Методисты и сами работники образования согласны с тезисом, что даже самый гениальный учитель, проведя несколько десятилетий в школьных стенах, оказывается начисто оторванным от реальной жизни. Его наука становится мертвой наукой, а его примеры – практически анахронизмами. Именно этими соображениями руководствовался Дмитрий Медведев, когда говорил о необходимости привлечения в школы непедагогов – то есть практиков.

«Учителя, пришедшие со стороны, неизбежно вдохнут в школу новую жизнь, – считает директор «Лиги школ», одного из самых престижных учебных заведений Москвы, Сергей Бебчук. – У меня половина учителей пришла во время кризиса начала 90-х, другая половина – во время дефолта 1998 года. При этом лишь один из десяти имеет педагогическое образование. Я сам заканчивал факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ и до 1991 года работал системным программистом».

Отчасти в этом есть смысл, ведь человек «внешкольный» знает прикладную сторону предмета, который собирается преподавать. Так, например, пиарщик лучше любого учителя объяснит школьникам, зачем нужно изучать русский язык и литературу, а банковский работник откроет детям выгоду знаний математики и информатики. Все это в конечном итоге благоприятно скажется на мотивации учеников и повлияет на их успеваемость.

«Я знаю не один положительный пример в Челябинске, когда в школу приходят практики, совмещают работу и преподавание в школе, – делится соображениями начальник управления по делам образования Челябинска Александр Кузнецов. – Думаю, это направление будет развиваться и дальше. Особенно это касается профильных классов старшего звена – технических профильных классов, потому что техническое направление для нашей территории определяющее. Что, пиарщики будут преподавать литературу? Может быть да, но сомневаюсь, что это будет доминирующим явлением в общеобразовательной школе».

Учить и лечить может каждый?

Конечно, у данной инициативы есть и свои противники, которые приводят весомые аргументы не в пользу учителей со стороны. Например, практически во всем мире для того, чтобы стать учителем, надо сдать сложные квалификационные экзамены, а не просто получить диплом бакалавра или даже магистра. В США, например, школьный учитель раз в три года должен проходить квалификационные тесты, позволяющие оценить уровень его мастерства и объем знаний. Во Франции люди, желающие преподавать в школе, должны пройти двухгодичные курсы педагогической и методической подготовки, которые, стоит заметить, очень практико-ориентированные. В Японии существует некая система учительской предподготовки типа интернатуры у медиков.

В России же к данному вопросу относятся с чисто русской позиции: если Президент сказал «надо», значит надо повсеместно и по максимуму. И здесь уже не смотрят на призвание человека и его готовность передавать накопленные знания подрастающему поколению.

«Я к преподавателям со стороны отношусь, мягко говоря, прохладно, – высказывает свою точку зрения ректор ЧГПУ Виталий Латюшин. – Мне не хотелось бы произносить это слово, но они – временщики. Грубо говоря, они отвели положенные часы и забыли о своих учениках, и на процессе обучения студента или школьника это сказывается не лучшим образом. К тому же нередки случаи, когда совместители жертвуют педагогической работой в угоду основной и отменяют занятия, если на другой работе случается какой-то форс-мажор. С человеческой точки зрения их понять можно, но с точки зрения студента – это недопустимо».

Однако к непедагогам, желающим ступить на учительскую стезю, Виталий Викторович более благосклонен. По его словам, если человек решил переквалифицироваться в преподавателя, то у него есть возможность на базе педагогического университета пройти курсы переподготовки и получить необходимые для учительской деятельности навыки. Впрочем, по такому пути идут не только в ЧГПУ, но и во всем мире.

Скептики вообще не склонны считать, что из затеи привлечения непедагогов в школу может получиться что-то дельное.

«Дипломированные учителя, значит, в школу не идут, а представители других профессий, следовательно, массово побегут туда работать? – удивляется посетитель форума на сайте pedsovet.org А. Викторов. – Странная, наивная и порочная логика... Дипломированные учителя не идут работать в школу потому, что там платят очень мало... Выход на самом деле прост: если школьным учителям будут платить не символическую, а сопоставимую с европейскими учителями зарплату, в школах будет конкурсный отбор среди выпускников педагогических вузов, желающих поступить на работу. Но до этой простой вещи г. Волков (ректор Московской школы управления Андрей Волков, активно выступающий за привлечение непедагогов в школы и вузы. – прим. ред.) почему-то не захотел додуматься».

Впрочем, в школах сейчас наблюдается рост перспектив для молодых и талантливых специалистов. Ведь раньше педагог оценивался как французский коньяк: по выдержке. Чем больше времени он «выдерживался» в школьных буднях, тем выше должна быть его категория и, как следствие, доходы. В этом плане молодой и перспективный ученый-химик или физик, труды которого с охотой публикуют всевозможные престижные научные издания, имел бы зарплату ниже, чем довольно посредственная учительница, отдавшая школе 10 лет. Сейчас же есть возможность уже через два месяца после устройства с седьмым, самым маленьким, разрядом получить десятый. Затем, если есть большое желание, а главное – потенциал, можно дорасти до тринадцатого. И это – в течение одного учебного года. Еще через полгода, а не через пять лет, как это было раньше, получить четырнадцатый – самый высокий разряд. Понятно, что все эти категорийные изменения влекут за собой изменения оплаты труда. К тому же многие школы вводят всевозможные системы аккредитаций и поощрений активных и талантливых учителей. Такая быстрая карьера, скажем, в стенах вуза, невозможна, поэтому школа привлекает молодых ученых и практиков.

Однако сколь бы яростно ни призывал Президент привлекать непедагогов в систему образования, воз и ныне там. Министерство образования и науки должно было разработать схему внедрения специалистов без педагогического образования в школы с максимальной выгодой и для них, и для учебных учреждений. Но такой схемы, даже спустя целый год, все еще нет. Каждая школа, если она приняла для себя решение взять на работу непедагога, должна заботиться о его адаптации и системе оплаты труда самостоятельно.