Светлана Ванькова, педагог по классу скрипки: «Я учу детей быть людьми»

Никколо Паганини говорил: «Надо сильно чувствовать, чтобы другие чувствовали». Именно этому и учит своих подопечных Светлана Ванькова, педагог по классу скрипки – уметь чувствовать, сопереживать, погружаться в свои ощущения, не пропуская ни одной краски окружающей действительности. Только тогда рождается музыка. Десять лет Светлана посвятила работе с детьми, сейчас ее ученики – солисты и оркестранты музыкальной студии челябинской школы №73 и камерного ансамбля ЧелГУ «Надежда».

«Скрипачи – эксклюзивный товар»

– Скрипка живая?

– Я считаю, что да. Именно так я преподношу ее детям: как живой инструмент, «дышащий». Когда играешь, правильно извлекая звуки, деки вибрируют, и скрипка начинает «дышать». А когда мы сами достигаем вибрации струн с помощью пальцев – у скрипки начинает «биться сердце». Уже на первых уроках я говорю, что скрипка похожа на человека. Детям это очень нравится, они начинают действительно слушать, прислушиваться, а не просто бренчать на инструменте. Я заметила, что такой подход более продуктивный – может быть, из-за своей необычности.

Скрипка вообще очень сложный инструмент, и привить к нему любовь и интерес ребенка сейчас, в век информации и информатики, очень непросто. Сегодня переживают бум хореографические коллективы. Это нормально: родителям проще отвести ребенка в хореографический кружок, на народные или бальные танцы, и ему там сразу понравится. Ведь дети начинают реагировать на музыку, интонировать, агукать и пытаться двигаться под нее с самого раннего возраста. А что касается игры на инструменте – вы сами понимаете, в год никто ни на скрипке, ни на пианино не играет. Даже Моцарт почувствовал тягу к инструменту в три года, а начал играть на скрипке в 5 лет.

– С каким возрастом вам приходится работать?

– Начиная с семи лет, иногда и с шести – в зависимости от того, в каком возрасте ребенка отдали в школу.

– Какие способности ребенка помогает раскрыть скрипка?

– Существуют десять причин отдать ребенка в музыкальную школу, сформулированные Диной Константиновной Кирнарской, доктором искусствоведения, проректором Российской академии музыки имени Гнесиных. В числе прочих она называет коммуникабельность. Играя в коллективе, важно уметь общаться, договариваться, чувствовать другого человека, его настроение. Кроме того, мы изучаем много произведений разных эпох. Мы должны стараться исполнить музыку так, как задумал композитор той или иной эпохи. Так ищется подход к другому человеку – через осознание его произведений. Я замечаю по своим ученикам, что с течением времени они становятся более внимательными, терпимыми, толерантными по отношению к своим педагогам и друг к другу. Становятся понимающими.

Очень важным мне видится развитие математических способностей. Когда мы играем, приходится думать наперед, как в шахматах – на ход, на два. Мама одной девочки призналась мне, что, когда та поиграет на скрипке, начинает быстрее решать математические задачи.

Развивается мелкая моторика и координация, вырабатывается внимание к мелочам.

Скрипка требует тонкого, мелодического слуха. Гриф инструмента не размечен. Я заметила по себе, что начала улавливать интонации в обычной жизни: иду по улице, поют птицы, и выстраивается какая-то мелодия…

Занятия приучают детей трудиться, чтобы они сразу понимали, что всего приходится добиваться самому. В большинстве случаев детки у нас не любят трудиться, элементарно что-то за собой убрать-прибрать. Спрашиваю: «Ты кровать заправлять умеешь?» Смотрит удивленно. «Ты маме помогаешь?». Только к пятому классу я начинаю слышать утвердительные ответы.

– А какие проблемы можно решить с помощью этого инструмента?

– Сразу оговорюсь: я не учу их тому, что мы решаем проблемы. Проблем нет, есть задачи. Потому что как только мы говорим «проблема», наш мозг оттягивает нас назад на два шага, и мы решаем проблему. А если мы говорим, что это жизненная задача, все гораздо проще получается.

Хотя, конечно, дети приходят всякие. И с нарушениями развития тоже. Удивительно, но постоянные занятия музыкой действительно могут помочь.

Например, привели девочку с нарушениями речи. Логопеды посоветовали родителям обучать девочку игре на каком-либо инструменте. Мы показали ей скрипку, она заинтересовалась… А к пятому классу начала выговаривать все буквы! Я сама не замечала этого, но однажды занималась делами, а она мне рассказывала что-то. И вдруг у меня инсайт: да она же все звуки в словах произносит! Я не занимаюсь логопедией, я просто занимаюсь музыкой с ними. Но речь потихоньку сама начинает формироваться, улучшаться.

Играть на инструменте нужно постоянно, поэтому у ребенка, занимающегося музыкой, воспитывается дисциплина.

У меня в оркестре занимаются дети с различными способностями. Моя задача – чтобы сильный помогал слабому, чтобы слабый тянулся к сильному, и они не чувствовали при этом дискомфорта. Это очень важно, потому что в жизни им придется общаться с разными людьми.

– Что делать, когда ребенок, спустя некоторое время, отказывается ходить в музыкальную школу?

– Я тоже такое переживала, если честно. Во втором классе…

Такое может произойти из-за недомолвок с педагогом. Я с глубоким уважением отношусь к преподавателям музыкальных школ. Молодежи в них практически нет. Потому что вкладывать в детей приходится много, труд серьезный, и он в нашем государстве оплачивается не достойно.

Искать причины нежелания ребенка заниматься музыкой нужно очень внимательно. Важно на первом году обучения понять, стоит ли малышу продолжать занятия или есть смысл поменять их направленность. Я поняла, что ребенка можно обучать, если за его спиной стоят родители, их настойчивость. Если ее нет, то все зависит от энтузиазма учителя. Однако если родители заинтересованы в занятиях музыкой хотя бы для общего развития, я берусь обучать ребенка, если же этой заинтересованности нет ни в нем, ни в них, то я предпочитаю мягко сориентировать ребенка в другую область, например, в спорт.

Не стоит забывать, что зачастую складывается и обратная ситуация, когда пострадавшей стороной оказывается учитель. Получается: вкладываешь-вкладываешь в ребенка и уже приготовился получать с него дивиденды – а он уходит. Это большое разочарование.

Однако сказать, что из моего класса уходят дети, я не могу. В основном они доучиваются до конца. Есть случаи, когда расставание неизбежно – например, переезд в другой район города и перевод в другую школу.

Тем не менее, я всегда родителей убеждаю, что важно продержаться в музыке хотя бы до 12 лет, пока формируются определенные отделы мозга. Потом, если настолько сильно нежелание, я их просто отпускаю, однако уже спокойна, что что-то мы успели заложить, какие-то кирпичики.

«То, что я буду заниматься педагогикой, поняла еще в детстве»

– Вам приходилось работать в музыкальной школе?

– Да, начинала я в музыкальной школе, очень хорошей, коллективу которой я до сих пор благодарна. Это восьмая музыкальная школа на северо-западе. По личным обстоятельствам мне пришлось оттуда уволиться: я заканчивала пятый курс Академии культуры, было физически тяжело совмещать учебу с работой. Георгий Яковлевич Лесин предлагал мне сократить нагрузку, но я приняла решение взять перерыв, чтобы написать хороший диплом. Он предупреждал меня, что, если я уйду, вернуться обратно будет сложно. Так и случилось: когда у меня появилась возможность вернуться обратно, место уже было занято. Очень трудно было расставаться с детьми, но я рада, что их подхватили. Сейчас мы встречаемся. Десять лет назад я взяла с двух учеников, с которыми мы начинали вместе, обещание, что они доучатся до конца. И ведь они оба доучились. Это очень приятно.

То, что я буду заниматься педагогикой, я поняла еще в далеком детстве. В садике воспитательница попросила нас нарисовать на большом куске ватмана, кем мы хотим быть. У меня вместо одной получилось три картинки: музыкант, размахивающий палочкой, доктор и учитель. Я всегда хотела работать с детьми.

Когда мама привела меня в музыкальную школу, мне там очень понравилось. Сказать, что мой путь был легким, потому что я была таким вот талантливым ребенком, нельзя. Я была трудягой, всего достигала собственным умом, трудом и упорством. Меня очень часто возили на конкурсы. Педагог всегда говорила, что я чувствую музыку, чутко слышу ее. Но не всегда, знаете ли, эмоциональное состояние – это залог успеха. Приходится работать.

Музыкальное училище я заканчивала в Нижнем Тагиле, где познакомилась с потрясающими людьми, замечательными педагогами. А потом встал вопрос – что делать дальше. Не скажу, что у меня была цель закончить консерваторию или институт. Но моя первая учительница – первая по скрипке (сейчас она ушла из музыки, у нее свой бизнес), сказала: «Света, надо обязательно получить высшее образование». Это многое решило. В консерватории в Екатеринбурге был большой конкурс, поэтому я отправилась в ЧГАКИ – и не прогадала. У нас хороший коллектив, блестящие преподаватели: Галкина Татьяна Юрьевна, Смирнов Александр Юрьевич, Абдурахманов Адик Аскарович, вкладывающие в студентов свои душу и время, чтобы выпускники выглядели достойно. А профессура на госэкзамены все равно приезжает из консерватории.

– Почему после окончания академии вы не уехали в Екатеринбург или Москву?

– Да, я стояла на перепутье. Но на втором курсе академии я уже начала работать здесь в музыкальной школе. И решила остаться. Как говорит моя подруга – бить в одну точку, чтобы результат был сильнее.

Я тогда приняла решение, что буду работать, потому что пора было начать содержать себя самой. Ведь в училище мне мама с папой помогали. У нас большая семья, трое детей, а мама и папа – инженеры Шахтостроя. И, тем не менее, они умудрились дать нам всем высшее образование. Мы, дети, очень благодарны, и низкий им поклон, что они предоставили нам такую возможность – двигаться дальше по жизни.

Было очень тяжело, я сильно заболела, ведь я на дневном училась, старалась ничего не пропускать, но организм, видимо, дал сбой. Потом выкарабкалась. Я с прицелом смотрела на будущее: думала, если буду работать во время учебы, то через год-два смогу защититься на категорию повыше, зарплата будет побольше…

Все сложилось удачно, и теперь моя первая ученица уже заканчивает 11-й класс в нашей школе, она очень талантливая, отличница. Она достаточно крепкая скрипачка, могла бы учиться в музыкальном училище.

После тридцати лет я испытала некоторый раздрай: а тем ли я занимаюсь, а это ли мне надо? Иной раз сяду, глаза закрою и пытаюсь сделать выбор: продолжить мне свой путь или чем-то другим заняться, что, может быть, будет приносить больше дохода. Моя подруга как-то мне сказала: «Деньги есть. Их в любой сфере можно заработать, только нужно правильно мыслить». Я и стараюсь. Да, педагогика сейчас не приносит денег, преподаватели и медики стоят на коленях. Но это не повод все бросить, отвернуться от людей!

К тому же, это такое счастье, когда ты видишь «продукт» своего труда! Надо сказать, что, пока каждый класс не пройдешь, опыта не наберешься, пока не сделаешь выпуск с первого по седьмой класс – не получишь четкое представление о собственных учениках.

«В будущем хотелось бы заняться вплотную психологией»

– Вы получили еще одно высшее образование – в области психологии?

– Да.

– Зачем, музыки оказалось недостаточно?

– Я начала психологией увлекаться очень давно. А получить диплом, по большому счету, меня подтолкнула жилищная проблема.

Я жила у друзей и активно искала квартиру. В это время педагога из нашей академии, Артура Аркадьевича Расина, пригласили работать в Челябинский госуниверситет как руководителя камерного ансамбля «Надежда». Но он сказал: так как я работаю в оперном театре, я не смогу заниматься со студентами дважды в неделю. Мне нужен помощник, который разучивал бы с ними партии. И тут он вспомнил обо мне. Я сначала испугалась: это же уже не дети, а взрослые люди! «Да все равно они после школы только», – сказал он, и мы пошли устраиваться.

Спустя какое-то время директор Центра творчества студентов Татьяна Михайловна Куяшева спросила: а ты хочешь учиться, получить образование за 3,5 года? Я честно ответила: давайте я для начала поработаю, собой займусь, я так устала, хочу вздохнуть немножко. Она говорит: ну подумай. А потом спрашивает так ненавязчиво: может, у тебя есть проблемы, я смогу помочь? Я призналась, что живу у друзей. Она сказала: поступишь – получишь комнату в общежитии.

Таким образом я стала заниматься любимым делом – музицировать со студентами – и в то же время получала образование. Мой выбор пал на Институт психологии и педагогики, специальность «Клиническая психология». Я подумала, что это как раз то, что мне нужно. Когда сходила на установочные лекции, то получила большое удовольствие: интересные темы, интересные люди… Интересно было попробовать что-то новое. На этот раз я с легкостью закончила вуз. Помню, только удивлялась, как это в университете можно не учиться? У нас, музыкантов, все по-другому: постоянно, без остановки, занимаешься, а потом выходишь на сцену, настрой не тот – и все, провал! И никому ведь потом не объяснишь…

– Вам теперь помогает это образование?

– Да. Пока я училась, закупила много литературы. Теперь пользуюсь ей по мере необходимости.

Это выручает меня и в общении с детьми, и в работе над собой. Я всегда очень много размышляла, анализировала, выискивала причинно-следственные связи. Однако сейчас стала более открытая, перестала бояться меняющихся обстоятельств. Я вообще консерватор по природе и боюсь всего нового. У меня и семья консервативная.

В будущем мне бы хотелось заняться психологией вплотную. Пока на это нет времени и денег, я не имею первоначального капитала, а занятия довольно дорогостоящие. Да, я знаю, как устроен человек, в ЧелГУ у нас и психофизиология была, и анатомия – множество медицинских предметов. Но все-таки ко вмешательству в человеческую душу я отношусь с опаской. Меня привлекает психотерапия, но я считаю, что не имею пока морального права заниматься ею. Это же надо выслушать, проанализировать, принять, и чтобы человеку захотелось поговорить с тобой снова!

Однако интерес к этой области я не теряю. По мере возможностей посещаю семинары – по символ-драме, например, проходила вводные занятия.

При всем этом я отдаю себе отчет, что психолог только чуть-чуть корректирует, а человек сам решает свои проблемы, и право выбора должно быть за ним.

«Вера без действия мертва»

– Когда вы задумывались об альтернативном заработке, почему не пошли на коммерческую сцену – в рестораны, например?

– Да, это неплохие деньги, и я задумывалась о такой работе, но все время не складывалось.

Я помню, Адик Аскарович Абдурахманов говорил: «Свет, а ты попробуй, может, в ресторанах?.. Ты такая эффектная, у тебя получится, попробуй!» Я думаю: если Адик Аскарович такое говорит, надо поразмышлять…

Скорее всего, все от неуверенности в себе. Я считаю, что как солист, как скрипач-исполнитель я не срываю звезд с неба. Я больше ансамблист, оркестрант. Мне и дети такие же попадаются! К счастью, когда я их воспитываю, я и сама изживаю из себя комплексы. Любое общение подразумевает процесс обоюдной передачи знаний.

Я заметила, что в последнее время думаю не головой, а сердцем, живу ощущениями. И я поняла, что в педагогику меня тянет больше. А выступление в ресторанах и на мероприятиях – это постоянное преодоление себя. Совсем другой вид искусства.

– Но вы не относитесь к нему с пренебрежением?

– Нет, нет, такого нет.

– А у самого Адика Аскаровича хотелось бы играть?

– Честно говоря, хотелось лет десять назад, а теперь немного другие приоритеты.

– А в театре?

– Нет. Это тяжело. Хотя у меня там работает много знакомых.

– А как преодолевается страх сцены?

– Постоянная игра на публике. Неважно где: будь то пешеходный переход, улица, что угодно. Все время надо играть на зрителя, выступать, выходить на сцену. С детьми мы выстраиваем процесс именно так, чтобы они все время находились на сцене.

Есть и индивидуальные приемы, но их можно вывести только из практики. Например, я все время боролась со своими эмоциями, старалась подключать мозг, чтобы рука не тряслась, мысли из головы не вылетали. А когда ты начинаешь слушать себя, уходить в процесс исполнения, тогда все воспринимается гораздо проще.

Нельзя сказать, что на сцене каждый раз происходит одно и то же, нет, сцена развивает. К тому же, когда выходишь на сцену, в голове включается компьютер, позволяющий удержать там сложнейшую программу.

Однако совсем отказываться от сердца в игре нельзя. Бывает, человек играет – ну прекрасно технически! Но не цепляет за душу… А бывает, скрипач где-то ошибся, где-то сфальшивил – и зацепило, звучит! Я стараюсь научить детей тому, чтобы зритель их слышал.

– Важна индивидуальность?

– Абсолютно. Во всем. И в исполнении, и в работе с детьми.

Например, я начала «вибрировать» только в седьмом классе музыкальной школы. Не понимала, как это делается. А когда меня привезли в музыкальное училище в Свердловск, педагог Наталья Алексеевна Корнилина все исправила за две минуты. Тогда ей было лет сорок, энергичная, она курила все время, в кабинете такой дымоган стоял! Мы с учительницей приехали – две такие из деревни, ничего понять не можем. А Наталья Алексеевна спрашивает: «Что, говоришь, вибрация не получается? Ну-ка вставай!» Она два слова сказала, и я сразу завибрировала. А наш педагог со мной билась три года… Это не значит, что один преподаватель хуже другого. Просто к каждому из нас нужен свой подход.

Дети – это такая категория людей, которые еще ничему не научились, и в то же время изначально обладают определенными знаниями. Наша задача – не забить, не задушить их, а дать им раскрыться, причем каждому по-своему.

Однажды директор ИПиП (институт психологии и педагогики. – Прим. ред.) Сергей Арсеньевич Репин, защищая студента-прогульщика, так обосновал свою точку зрения. Парень где-то выступал и пропустил семинары. После чего, правда, хотел нагнать, пришел пересдавать, а преподаватель оставался непреклонен. И Репин тогда сказал: «А может, он будет потом выдающимся артистом, а мы с ним сейчас так». И дал ему второй шанс.

Если человек верит и предпринимает какие-то усилия – вера без действия мертва, говорят, – все возможно. Хотелось бы, чтобы при этом не вырабатывалось разочарование, когда работаешь-работаешь, и вдруг перестает получаться. Это не страшно, надо просто двигаться дальше и не зацикливаться на обязательном успехе, и тогда успех обязательно придет, когда ты его совсем не ждешь.

И всегда важно помнить об уважении к людям любой специальности, относиться к ним по-доброму. Кому ты будешь нужен, как специалист, если ты будешь плохим человеком? Я всегда говорю ученикам: дети, главное не музыка, не скрипка, научитесь быть просто людьми.