Сергей Новиков, фотограф: «Мой пейзаж – человеческое лицо с его бесконечным разнообразием»

Российский фотограф Сергей Новиков известен прежде всего портретами самых знаменитых ученых страны, а также лауреатов Нобелевской премии. Много лет он является фотографом РАН. Издано более 20 альбомов портретов ученых, сделанных фотографом Новиковым. В своем родном вузе – Челябинском педагогическом университете – Сергей Новиков представил свой юбилейный автобиографический фотоальбом, а также выставку ранних фотографий. Почему он не стал физиком, чем притягательно искусство фотопортрета, нужна ли фотографу слава? Об этом и многом другом мы говорили с героем «Харизмы» Сергеем Новиковым.

– Сергей, вы ведете хотя бы примерный подсчет своих работ в жанре портрета?

– До сегодняшнего дня почти три тысячи персон стали героями моих фотопортретов. Самая крупная коллекция портретов ученых РАН находится в Екатеринбургском институте физики металлов. В ЮУрГУ есть галерея портретов, в Москве, Петербурге, во многих институтах уральских городов.

– Почему ваши фотографии и сегодня остаются черно-белыми?

– Портрет в черно-белой гамме предельно психологичен, он позволяет показать суть человека. Цвет в этом вопросе мешает, отвлекает. Я до сих пор снимаю на пленку и печатаю фотографии сам, в любом формате. Зачем мне перестраиваться, если я умею хорошо это делать, если есть хорошая аппаратура, есть материалы.

– Когда пришло понимание, что именно лицо человека вам интереснее всего остального?

– Такое понимание не приходит мгновенно, это процесс постепенный. Когда я по воле случая попал на работу в Академию наук и понял, что вокруг столько замечательных людей с совершенно потрясающими лицами, что снимать этих людей невероятно интересно, тогда и пришло понимание, что тема портрета неисчерпаема. Все остальное стало для меня вторичным. Хотя до этого я работал в разных жанрах. Однажды на Габровском фестивале мне сказали: «Невероятно, чтобы один фотограф сделал столько хороших разножанровых снимков». В 1995 году в Челябинске была моя персональная выставка, я показал тогда около 300 работ в разных жанрах. Тем не менее человек, его лицо интересовали меня всегда. Бессознательно я начал снимать человеческое лицо еще в школе, и первые мои снимки – портреты.

– С чего началось увлечение фотографией?

– Фотоаппарат у меня появился, когда я был школьником. И вот я прошелся по соседям, всех снял, а потом всю ночь проявлял и печатал фотографии. Утром пошел их разносить и вдруг увидел, какую радость доставил людям. Я тогда почувствовал такой прилив удовольствия! Я и в педагогический институт решил поступать только потому, что здесь тогда была уникальная фотолаборатория, а фотографию на так называемом факультете общественных профессий преподавали настоящие мастера – Юрий Теуш, Владимир Швеммер…

– Хотите сказать, что были далеки от педагогики?

– Признаюсь, я не очень хотел учиться в педагогическом институте и совсем не хотел быть школьным учителем. Одно время мечтал быть астрономом или ихтиологом. Я родом из города нефтяников – Ишимбая (Башкирия), и у нас были очень сильные учителя по естественно-научным предметам, отсюда любовь к физике, математике, астрономии, биологии… Мы в школе решали задачи по физике такой сложности, что в пединститут я поступил легко, и учиться мне было не трудно.

– Фотодело знали намного хуже?

– В школе я интересовался фотографией на уровне процесса, осмысление началось здесь, в институте. Когда я пришел в ФОП, в класс фотографии, то думал, что кое-что умею, но спесь с меня слетела в первые же дни. Я понял, что о фотографии не знаю вообще ничего. Владимир Швеммер давал нам задание – отснять за неделю полную катушку пленки. Тогда казалось, что и снимать-то нечего, чтобы целую катушку потратить. (Смеется.) Это сейчас можно не сходя с места и катушку, и больше отснять. И вот мы приносили проявленные пленки на занятия, Швеммер их смотрел и устраивал разбор каждого кадра. Я тогда удивлялся – как он может понять, что плохо, что хорошо? Думал ты или не думал, когда снимал? Спустя какое-то время я сам стал понимать по негативу, что хорошо, что никуда не годится. Я окунулся в мир фотографии с головой и уже на втором курсе выбрал не научную деятельность, а фотографическую.

– Как вы попали в Российскую академию наук?

– Совершенно случайно. В Уфе мне предложили рассказать посредством фотографии о жизнедеятельности Башкирской академии наук. С этого все началось. Ездил в экспедиции, на ученые советы и через какое-то время пошли отклики от самих ученых, которые говорили, что раньше их так, по-человечески, никто не снимал. (Смеется.) Раньше были портреты, где есть анатомия, но нет человека. Начали меня приглашать снимать академиков – в Горький стал летать, в Москву. Потом я показал свои фотографии Дмитрию Сергеевичу Лихачеву, Борису Борисовичу Пиотровскому, Леониду Леонидовичу Оболенскому, получил одобрение.

– Где была снята ваша серия нобелевских лауреатов?

– Я снимал ее в 2003 году в Петербурге, когда Жорес Алферов пригласил в Россию 20 нобелевских лауреатов на Нобелевские чтения. Я жил там неделю, ходил на лекции, снимал их и во время работы, и в кулуарах.

– Скажите, было время, когда вы смотрели на знаменитых ученых снизу вверх?

– Нет, всегда общался с ними на равных. Настоящие ученые очень демократичны в общении. Они ценят в человеке прежде всего профессионализм, звания не играют роли. Сегодня у меня много хороших знакомых и друзей среди академиков, многие называют меня своим зеркалом. (Улыбается.)

– Вы спрашиваете у них разрешение на съемку?

– Никогда. Если съемка вызовет недовольство, лучше потом извиниться. Так учил нас Юрий Теуш. Была у меня такая история: я впервые приехал на заседание президиума Уральского отделения РАН в Екатеринбург, сел в первый ряд. На трибуну вышел академик Красовский, начал говорить, а я стал его снимать. И вдруг он воскликнул возмущенно: «Может, хватит здесь фотографировать!» Я, конечно, перестал снимать. Потом в перерыве он ко мне подошел, извинился и стал объяснять, почему не хотел, чтобы я его снимал во время выступления. На что я ему сказал: «Хотите вы или нет, но фотографировать я вас буду. Это не мне нужно, не вам, это нужно истории». Спустя год или два в Москве, на общем собрании, я снова его снимал, и он уже не сопротивлялся. Фотографии получились хорошие, но я показывать ему не стал. Позднее его портрет показал на выставке в честь открытия музея фотографии в Екатеринбурге. И вдруг он мне звонит и говорит: «Действительно, хорошие фотографии, не могли бы вы сделать их и для меня?»

– Часто приходилось выслушивать претензии от героев портретов?

– Очень редко. Как-то раз я подошел к академику, известному математику Сергею Михайловичу Никольскому, чтобы показать ему его портрет. Только что вышел альбом портретов российских ученых, и я решил собрать их отклики. В то время ему было 97 лет уже, но он был энергичен, активен – стоял и что-то оживленно обсуждал с коллегами. Я подошел, раскрыл альбом на странице, где его портрет, и думаю: «Сейчас скажет, что фотография ужасная». А он хмыкнул и написал: «Необычное фото, но это моя сущность». Дело в том, что я всегда руководствовался одним принципом – надо любить людей, которых ты снимаешь. Иногда в шутку говорю, что я – не портретист, а пейзажист, только мой пейзаж – человеческое лицо с его бесконечным разнообразием.

– Какие советы своих учителей в сфере фотографии важны для вас и сегодня?

– Хорошо делать свое дело и быть честным. Юрий Теуш часто говорил: «Никого не волнуют твои проблемы, ты должен выдавать хороший результат». Кроме того, я работаю с людьми, мой принцип – никого не обижать. Сделать объективную фотографию, но не обидную. Это сложная и очень важная задача. Не всегда получается, не всегда человек может адекватно воспринимать себя со стороны – тонкая, непростая вещь. Но в целом я справляюсь. Часто слышу, что на моих портретах люди лучше, чем на самом деле. На что я всегда отвечаю: «Они на самом деле такие, только взглянуть на них надо по-другому». Лично я смотрю на людей добрыми глазами.

– С фотошопом дел не имеете?

– Вообще не прибегаю к компьютерной обработке, я работаю с негативами. Согласитесь, сегодня на портретах в глянцевых журналах манекены, а не люди. Живого человека там нет. Кому-то это нравится, мне – нет. В этом смысле научная среда воспринимает все адекватно, умные люди на многие вещи в жизни смотрят правильно.

– Что для вас слава? И нужна ли она фотографу РАН?

– Когда ко мне подходит человек и говорит, что я сделал лучшую фотографию из тех, которые у него есть, – ничего нет выше такого признания. Это выше всех наград и всякой славы.