Лидия Пинигина, заместитель директора Челябинского физико-математического лицея №31: «Ребенку надо дать свободу, но при этом ты должен руководить им каждую минуту!»

1 сентября Челябинский физико-математический лицей №31 откроет свои двери в пятидесятый раз, 2015-2016 учебный год станет для известной в России и мире школы юбилейным. По итогам прошлого учебного года лицей занял второе место по числу олимпийских наград среди самых сильных школ России. Об истории создания первой физико-математической школы в Челябинске, о ее выпускниках и дне сегодняшнем, о педагогическом почерке, коллекции личностей и азарте мы говорили с выпускницей, а ныне заместителем директора 31 лицея Лидией Пинигиной.

– Лидия Петровна, в своих воспоминаниях о родной школе вы говорите о том, что уроки математики Лория Иеремеевича Вольпе определили вашу судьбу и ваш педагогический почерк.

– Личность во все времена важна. И прежде всего для ребенка. В подростковом возрасте зарождается осознанное чувство уважения, появляется желание быть похожим. И очень важно, чтобы в этот момент ребенок встретил человека, которого можно условно назвать учителем с большой буквы. Это может быть отец, мама, тренер... Но просто замечательно, если это будет школьный учитель, что, как правило, и определяет дальнейшую судьбу молодого человека.

– У вас было именно так?

– Когда в 1965 году открывалась наша школа, набор шел в соседней – тридцатой, так как это здание было еще не готово. И проводил набор интересный мужчина небольшого роста с большими усами. Это и был Лорий Иеремеевич Вольпе. Уже тогда он обратил на себя внимание. Столько энергии! Его собеседование с нами по некоторым вопросам математики было недолгим, было понятно, что он прекрасно разбирался в нашей готовности к спецшколе. Я была просто счастлива, что попала в его класс. И какие же это были уроки математики! Они будили в нас азарт! Мы выходили из школы после уроков, садились в парке на скамеечку и продолжали решать задачи. Несколько человек в классе были с ЧМЗ, в том числе и я. Мы ехали в автобусе домой и решали задачи! (Смеется.) И этот азарт жил в нас на протяжении двух лет.

– В чем заключался педагогический почерк Вольпе, о котором вы говорите?

– В первый год учебы в 31 школе мы поняли, что многого не знаем, что у нас полно математических пробелов. Но Лорий Иеремеевич не делал из этого никакой трагедии, он так умел все корректировать, что мы незаметно все пробелы восполняли. Например, когда мы использовали простые дроби, то частой была ошибка на их сравнение. И он раз и навсегда наставил нас на путь истины. (Смеется.) «Вот смотрите, – сказал учитель. – Я расставляю ноги на ширину плеч, мой рост уменьшается? – Конечно, – отвечали мы. – Так вот, чем знаменатель больше, тем дробь становится меньше»! На всю жизнь мы это запомнили.

С его уроков я взяла такую методику: не надо много работать у доски, потому что это подсказка. Один решает у доски, а все остальные якобы решают самостоятельно. На самом деле класс следит за тем, что там – на доске. Лорий Иеремеевич давал нам кучу примеров, и мы два урока их решали самостоятельно, в свободном порядке. А он все это время бегал по классу, мог подойти к каждому и тут же вникнуть в суть его решения. Это я считаю мастерством учителя. Ребенку надо дать свободу, но при этом ты должен руководить им каждую минуту! А самое главное – учитель должен будить в учениках тот азарт, о котором я уже сказала.

– Эта атмосфера в школе сохранилась до сегодняшнего дня?

– Если я беру новый класс, то основной своей задачей вижу создание такой атмосферы, когда в центре всего математика. В первые недели всему классу даю одинаковые задания. Ребята начинают обсуждать возможные решения, то есть общаться друг с другом. Кто-то не может решить одну задачу, кто-то другую... И вот начинается обмен идеями решения. А в этом взаимодействии рождается интерес, увлеченность, идет процесс обучения. Как правило наступает момент, когда звенит звонок с урока, а никто не встает из-за парты, ребята продолжают работать! Все, это уже мои дети. (Смеется.) А корни всего этого там – в педагогическом почерке Вольпе. Дети стараются, подходят после уроков, задают вопросы, им важно понять и решить. Мне все это – бальзам на душу, потому что у детей появилось желание учиться.

– У вас есть какие-то особые критерии отбора преподавателей?

– У нас работать учителям нелегко: надо иметь высокий профессиональный уровень, уметь проводить индивидуальную работу с учениками, работать с достаточно сложным контингентом детей и родителей, большую часть времени проводить, а во время отпуска ездить в школьные предметные лагеря и т.д. Такие требования, конечно же, далеко не всегда устраивают педагогов.

– Как вы определяете – яркой ли будет личность того или иного преподавателя?

– У нас школа небольшая, и я прекрасно знаю, как работает каждый учитель. Мой основной метод руководства – наблюдение и совершенствование педагогического мастерства. Прошлый год, например, был посвящен методике урока: я предложила провести смотр открытых уроков. Была создана экспертная комиссия из наиболее опытных учителей. Мы побывали на 71 уроке и по результатам поощрили наиболее ярких учителей. Естественно, выделилась и аутсайдерская группа – в основном молодые учителя. Сначала им было предложено побывать на десяти занятиях у самых опытных учителей, а потом провести свой урок. И в марте у нас был просто праздник – наши молодые учителя давали открытые уроки. Получился настоящий фестиваль молодых преподавателей. Лучшим мы вручили премии.

Часто личность учителя проявляется не сразу. В этой ситуации есть главное условие – желание учителя работать над собой. Если человек приходит к нам из обычной школы или после пединститута, ему нужно овладеть особенностями работы в специализированной школе. Они существуют не только по профильным предметам, но и по всем другим учебным дисциплинам. Несколько лет надо поработать, чтобы знать эти особенности, только тогда учитель будет чувствовать себя уверенно.

– Какие проблемы возникают в классе?

– Нашим детям палец в рот не клади, у них нет авторитетов по умолчанию, с ними нужно быть всесторонне образованным и честным – не знаешь чего-то, не можешь решить задачу сам, должен об этом им сказать. Ничего страшного в этом нет, потому что есть задачи, которые с ходу не решаются. Кроме того, существуют разные способы решения задачи, сведения из новейших достижений науки. И учитель должен соответствовать развитию и интересам детей. Иначе наши дети, у многих из которых мышление нестандартное, уважать и признавать его не будут. Если учитель зациклен на каком-то алгоритме, признает только то, чему научил сам, дети его не воспринимают. Поэтому работать у нас очень трудно и в содержательном плане.

– Важно сохранить в школе личность?

– На протяжении всей моей жизни здесь – и в качестве ученицы, и в качестве учителя, и когда я была завучем, и директором, – я видела одно: талантливых людей здесь никогда не притесняли. Несмотря на трудность их характеров порой. Если учитель выдает результат, если он талантлив и интересен детям, если он их любит, он работает. Мы стараемся создавать условия для проявления самых сильных сторон личности учителя. Но при этом любой преподаватель должен следовать единой линии образовательного процесса в школе, иначе получится известный сюжет басни Крылова. Учитель должен выбирать – либо собственное я, либо интересы школы. Иначе все будет во вред.

– Появлению специальных школ в шестидесятые годы прошлого века сопутствовал какой-то исторический момент?

– В 1961 году в СССР началась реформа образования, которая предполагала развитие в школах специализации. Тогда появились языковые школы и физико-математические – школа при МГУ, при Новосибирском университете, другие. И в Челябинске в 1963 году началась борьба за создание этой школы. Инициаторами были Вольпе с Игошевым (первый директор школы. – Прим. авт.). Им удалось сделать своим союзником заведующего облоно (областной отдел народного образования. – Прим. авт.) Николая Сергеевича Костина. И он подписал приказ о создании и строительстве этой школы. Пока она строилась, в 30-й школе был создан первый физико-математический класс, а в 1965 году начали набирать ребят в девятые классы новой школы со всего города.

– Но в школе, где математика изначально была королевой, сегодня работают сильные учителя литературы. Это случайность?

– Сегодня это линия Александра Евгеньевича – чтобы в школе был спорт и обязательно хорошая гуманитарная составляющая. Проект «Открытая книга», созданный несколько лет назад Нелли Михайловной Пащук и Александром Евгеньевичем, различные литературные и поэтические конкурсы, многое другое – в практике деятельности лицея. В этом году мы будем проводить уроки музыки в органном зале Челябинска и концертном зале им. Прокофьева. Уроки ИЗО у нас, как правило, проводятся в конце учебного дня, чтобы детей можно было вывести на пленэр или на выставку. В самом лицее проводятся выставки челябинских художников и наших детей. Мы стараемся развивать эмоционально-художественную сферу ребенка в дополнение к «сухим» предметам физико-математического цикла.

– Так было изначально?

– Да, в школе всегда были сильные филологи. У меня, например, была шикарная классная руководительница и учитель литературы Галина Ивановна Кузнецова, которая научила нас любить поэзию. В школе всегда были театральные студии. Сначала школьным театром руководила Людмила Николаевна Королева – яркая личность, многие ее помнят. И литератором она была талантливым, и руководителем театрального коллектива. После ее ухода возник некий вакуум, но его заполнили математики – мы делали спектакли математического содержания, была написана пьеса «Суд над кривыми». Параболы, гиперболы были ее героями. А потом в школу пришла учитель литературы Людмила Александровна Зайцева и создала театр почти профессионального уровня.

Всегда в нашей школе была музыка. В эпоху ВИА были свои ансамбли. А какой был хор мальчиков! Татьяна Степановна Патюкова им руководила. Хор просто гремел в городе и области. А еще в свое время наша школа открывала все праздничные демонстрации в Челябинске. У нас был военрук Алексей Петрович Цыганок, который тренировал наших парней так, что они шли по площади Революции ножка в ножку. В белых рубашечках, даже когда холодно. Мы им говорили: «Ребята, холодно, не снимайте куртки». Нет! Снимали и шли в рубашках. Девочки собирали эти куртки, бежали по подземному переходу и на другом конце площади скорее одевали мальчишек. Было большое желание сделать хорошо.

– Выпускники ваши это часто вспоминают?

– На встречах ребята всегда отмечают самое главное – школа научила работать. И не важно, где, в какой сфере. И не важно, на какой должности. Они поняли еще в школе – без труда невозможно добиться ничего и никогда. Кстати, со второй субботы октября у нас начнутся встречи выпускников школы, посвященные 50-летию. Во вторую субботу каждого месяца будут собираться по десять выпусков. Первой будет встреча выпускников с 1965 по 1975 год. В это десятилетие попадаю я, как выпускница. А заканчивается оно моим первым выпуском.

Собирается приехать гроссмейстер Евгений Свешников, он со мной в одном классе учился. Среди моих первых выпускников много интересных и известных людей, но, самое главное, все они стали порядочными и хорошими людьми. Пользуясь случаем, приглашаю 12 сентября в 16 часов всех выпускников и учителей, работавших в эти годы, на встречу.

– Не секрет, что много обиженных на 31 лицей, особенно обижены родители. Как вы к этому относитесь?

– Если говорить о балетных училищах, там происходит то же самое. Жуткий отбор и большой отсев в процессе обучения. То же самое происходит в музыкальных школах. Не все могут петь, рисовать, точно так же не все могут заниматься углубленной математикой. Но многие родители хотят, чтобы их ребенок учился именно в этой школе. Просто потому, что у нас спокойно, у нас никто никого не обидит, дети здесь заняты две трети дня. Много плюсов. Но ведь ребенку становится некомфортно, когда он начинает получать самые плохие оценки в классе, когда он не хочет заниматься столько, сколько надо, когда он просто не справляется с тем уровнем, которого от него требуют. А родители не хотят этого видеть и понимать. Амбиции родителей процветают часто на пустом месте, они-то и становятся причиной для недовольства.

– Но вы же пытаетесь родителей убедить, что ребенку некомфортно?

– Не слышат! Им хочется оставить здесь ребенка любой ценой. Трудно родителям признать, что ребенок не готов учиться в этой школе по развитию, по интеллекту, по желанию много работать.

– Сначала в 31 лицей принимали талантливых детей со всего Челябинска, сегодня идут разговоры о том, что надо строить общежитие для лицея, чтобы здесь могли учиться талантливые дети из городов и районов области. Это реально?

– Идут разговоры о местах в общежитии педагогического училища. Но уже сегодня Александр Евгеньевич ищет семьи из наших родителей, кто смог бы принять ребят из области. По такому пути идем. А цель одна – чтобы не пропадал талант.

– Это нормальное явление, когда ребенок талантлив в математике, но какие-то предметы ему даются с огромным трудом?

– Такое бывает. Хотя чаще бывает противоположная картина – если он талантлив в математике и физике, то и все остальное у него идет хорошо. К тому же, они очень трудолюбивы, эти дети.

– Скажите, как меняются дети? Нельзя говорить, что они становятся хуже или лучше, но они же меняются?

– Некоторое количество лет назад информационное поле было другим – не было компьютера. И у нас мало было лишней информации. А сейчас в дополнительных информационных источниках много не учебной информации – игры, фильмы, социальные сети...

– Больше минусов, чем плюсов?

– То, что дети сегодня более свободны в выборе, в применении различных источников добычи информации, – несомненно, плюс. Минус в том, что им хочется больше развлекаться, чем работать. А основы наук, которые мы изучаем, теряют для них смысл, потому что современные дети хотят получить четкий ответ на вопрос: а зачем это надо? Не сразу ребенок начинает понимать, что общий интеллектуальный уровень человека формируется из очень многих вещей, которые зачастую не будут использоваться им потом. И для того, чтобы его убедить в этом, опять же нужен авторитет учителя, который может увлечь или заставить учиться.

– Насилие неизбежно?

– (Смеется.) Без насилия процесса обучения не бывает. Полная свобода в образовании невозможна. У ребенка должен быть элемент сознательного отношения к учебе. Когда-то было популярным воспитание сознательной дисциплины, сейчас такая фраза не звучит, но осознание того, что учиться надо, у детей все-таки формируется. И постепенно они начинают работать на свое будущее. Многие ребята хотят поступить в хорошие вузы, чтобы потом получить хорошую работу. Разные у них устремления, но все наши старшеклассники мечтают об интересной работе.

– А о чем мечтаете вы?

– Мечтаю о том, чтобы моя школа жила и процветала – при мне ли, без меня; при Александре Евгеньевиче, без него...

– Есть надежная смена, которая сумеет сохранить традиции?

– Есть наши выпускники, которые сегодня работают в школе. Их много. Это радует и дает надежду.

– Сегодня гайки и в образовании закручиваются. Придется снова отстаивать свои идеалы?

– Не знаю, как было, когда я училась в школе и институте, но, наверное, то же самое – эта школа в некоторые временные периоды существовала не благодаря, а вопреки. В последнее время нам дают фонд заработной платы, позволяющий проводить индивидуальную работу с детьми, за что огромное спасибо городу, потому что без этого мы не сможем работать с олимпиадниками, с талантливыми детьми. Тогда развитие мгновенно остановится и лицей умрет. Но были времена, когда нас вообще не признавали, не упоминали в положительном плане, считая, что мы работаем в исключительно комфортных условиях, а наши достижения, которые были с момента открытия школы, не являются результатом большой работы педагогов.

– А период перестройки? Разве в это время школе не позволили вздохнуть свободно?

– Не только нашей, школе вообще, была дана свобода в 1990-е годы. Тогда перестали ограничивать выбор учебников, можно было использовать различные программы. Отсутствие жесткого контроля и регламентации деятельности дали свои плоды – школа вздохнула свободно. Сейчас мы задушены в очередной раз – задушены грандиозным количеством бумаг и отчетов. Причем, такого содержания и характера, который совершенно не отражают собственно учебную деятельность. Такое впечатление, что дети никому не интересны. Не учитывается вообще, что, в первую очередь, учитель должен работать с детьми, а не проводить всевозможные исследования и писать бумажки. Поэтому мы стараемся как можно меньше загружать учителей бумажной работой. Все, что я могу сделать без учителя, делаю сама. Лишь бы учителя занимались детьми.