Умные люди не знают…

Концертный зал им. С.С. Прокофьева 19:00

Художник взял краски, кисти и мольберт. Поставил их в углу своей комнаты так, чтобы свет падал с нужной стороны. В его распоряжении был не один сюжет. У всех картин нашелся общий герой.

Картина первая

«Осень. Нет, не та, что воспевалась как золотая и прекрасная в своей тихой поэтической грусти. А совсем обычная, слякотная и серая. Чтобы выглядело убедительнее, изобразим дождь, – подумал художник, обмакивая в очередной раз кисть в краску. Мокрая улица, фонари и здание Политехнического музея. Но не на первом плане. Главный персонаж картины – человек. Сутулый, в длинном плаще, кепке с козырьком. Он молод, на старика не похож. Направляется к зданию музея в… Как же правильно определить это состояние?... Азарт? – Нет. Предчувствие чего-то необыкновенного и жажда! Благоговейный трепет (звучит смешно, быть может, но к истине близко). Впрочем, зачем я ищу слова, я ведь не роман пишу, а картину…» – вырвалось в потоке разных мыслей у художника. И он стал рисовать человека, подходящего к музею в окружении еще десятка разных с виду, но таких же зараженных непонятной страстью мужчин и женщин. Кажется, так это выглядело тогда… Должно было выглядеть так…

Картина вторая

Двое. Ну да, влюбленные, конечно. Как иначе? Идут рядом, держатся за руки. Вокруг парк, зеленые кроны деревьев… Стоп! Пусть они лучше сидят на скамейке. В этом не будет ничего банального. Совсем наоборот… Он обнимет ее так, как будто это единственный человек на свете, которого он знает и которому может доверить себя всего, без остатка… А она… Пусть будет такой маленькой и хрупкой. Только чтобы понятно было зрителю, как она любит своего мужчину. Пусть держит в руках томик стихов. Книга должна быть слегка наклоненной. Ее влюбленные читали несколько секунд назад.

Художник встал и подошел к полке с книгами, достал небольшой томик («Заодно и натурщиком поработает», – улыбнулся он). Открыл книгу на знакомой странице и стал читать:

И все-таки я с тобою,
И все-таки ты со мной,
Зажатые шумной толпою,
Придавленные тишиной.

И все-таки мы родные,
А это нельзя не сберечь,
И все-таки мы иные,
Чем были до наших встреч.

У памяти столько заначек,
Что хватит их нам наперед,
И кто-то из нас заплачет,
Когда из нас кто-то умрет.

«Это подходит для моего сюжета», – решил художник.

Картина третья

Снова люди. Время можно разглядеть по разнообразию стилей в одежде (гламур, панк и даже готика, наряду с классическим), мобильным телефонам, прическам и макияжу студенток. Кроме них еще несколько человек из первой картины, но уже постаревших. Все эти люди толпились возле стола, за которым сидел человек в очках, тоже немолодой, с видом не то пророка, не то судьи. Но не толпу же рисовать. Она будет на общем фоне ждать своей очереди, чтобы получить автограф. А человек за столом должен разговаривать… с девушкой. Девушка выглядит очень романтичной, поэтичной и хрупкой. Да, пожалуй, как и та, со второй картины. У нее грустные глаза. Человек за столом как будто спрашивает ее:

– Почему у тебя такие грустные глаза?

– Трудно быть веселой в мире, где даже самые умные люди не знают, что такое сострадание, – отвечает она.

– Может быть. Но есть в мире люди, которые не так умны, но сострадание у них есть в сердце.

Кажется, так ответил поэт Евгений Евтушенко девушке, пришедшей на встречу с ним в академию культуры. Девушка потом рассказала об этом диалоге художнику. И подарила ему автограф поэта. Достался он ей, правда, с трудом. Художник решил, что диалог поэта и провинциальной студентки подойдет для его картины. А сегодня он сам пойдет в эту толпу.