Сергей Старицын, начальник УФСБ по Челябинской области: «Я не пишу в ЖЖ, но Интернет для меня – один из наиболее значимых источников информации»

Несколько месяцев назад управление ФСБ России по Челябинской области возглавил генерал-майор Сергей Старицын. Новый руководитель – коренной челябинец, уехал с Южного Урала еще в юношестве, не подозревая, что много лет спустя вернется в родной город руководителем самого закрытого силового ведомства.

Накануне Дня органов государственной безопасности мы встретились с Сергеем Старицыным в его рабочем кабинете. Располагаясь для беседы, он попросил сесть непременно напротив, «чтобы удобнее было смотреть друг другу в глаза». В стенах УФСБ такая фраза слегка насторожила, но Сергей Геннадьевич оказался на удивление приятным собеседником. Отвечая на вопросы, не пытался давить авторитетом и навязывать свою точку зрения. Как показалось, говорил откровенно.

Как попал в органы госбезопасности, чем важен Интернет, почему руководители УФСБ не пишут в блогах, по чьей инициативе уволился Александр Рябченко и многое другое – в интервью сайту Chelyabinsk.ru.

«Золотое» начало

– Сергей Геннадьевич, как вы восприняли предложение занять должность начальника управления ФСБ в родном городе?

– Честно скажу, для меня оно было неожиданным. Я никогда не думал, что моя профессиональная судьба приведет меня в Челябинск. Но когда руководители ФСБ России мне предложили эту должность, я не раздумывая согласился.

– А до назначения в Челябинск, когда последний раз здесь были?

– Я уехал из Челябинска в 1979 году, когда мне было 17 лет. Закончил тут школу и решил поступать в Новосибирский электротехнический институт. Отучился по специальности «электроэнергетика», стал инженером. Кое-что даже помню, во всяком случае плюс с минусом не перепутаю. (Смеется.)

– Как же вас качнуло в сторону органов ФСБ, на тот момент КГБ?

– Мы подбираем людей к себе на службу разными методами, некоторые из них не применяются широко в обществе. Мы сами ищем тех молодых ребят, у которых есть патриотизм и желание послужить родине. Они может быть этого не показывают явно, иногда даже не отдают себе отчета в этом, но все равно это проявляется вовне.

Насколько я помню, у меня именно так и получилось. Мне в один прекрасный день сделали предложение. Я, честно говоря, себя никогда не видел на этом поприще, думал, выучусь на инженера, буду работать по специальности. Тогда вообще очень мало говорили о том, чем занимается КГБ СССР. Поразмыслив, понял, что достаточно интересное поле деятельности, и решил себя попробовать.

В те годы была очень требовательная система отбора: нужно было не только образование иметь, но и определенный жизненный опыт. После окончания института я три года отработал в конструкторском бюро инженером. И только после этого мне уже окончательно предложили перейти в органы государственной безопасности.

– Получается, в студенчестве вас завербовали?

– Нет, мне просто сказали: не хотели бы вы после окончания института служить в органах государственной безопасности. После некоторых раздумий я сказал: да, хотел бы. Мне тогда объяснили: значит, ваша задача получить высшее образование. Вот и все. Никакого, как у нас предполагают, силового принуждения не было. И ваш вопрос говорит о том, что существуют некие стереотипы в обществе относительно нашей работы. Они не всегда соответствуют действительности. Мне никто не делал никаких предложений выполнять тайные миссии.

– А с чего вы начали свою работу в органах?

– После трех лет работы инженером, отучился в высшем учебном заведении КГБ СССР в городе Минске. Потом пришел работать в Новосибирское управление, где, что называется, с самого низового звена, с должности оперуполномоченного в звании лейтенанта, прослужил до 2005 года. Заканчивал там службу перед переводом уже полковником в должности заместителя начальника управления. Основная профессиональная жизнь прошла в Новосибирске.

– Будучи оперуполномоченным, какого рода делами занимались?

– Однажды в начале карьеры вместе с коллегами поймал гражданина, который украл четыре с половиной килограмма природного золота: в Новосибирской области было месторождение, там все это и случилось. Мы пресекли это преступление. В советские годы оно могло закончиться и смертью – высшей мерой, потому что тогда к таким вещам относились очень серьезно. Но дело было в 1989 году. Тогда шла очень серьезная перестройка правовых основ государства, и этот преступник получил четыре с половиной года лишения свободы. Вот это дело и стало для меня первым боевым опытом пресечения конкретной преступной деятельности.

Ну, а потом много всего было... По большей части я занимался вопросами контрразведки – теми специальными функциями, которые наша служба, единственная из всех силовых структур государства, выполняет. Но были и другие результаты. За одну из операций, связанную с пресечением деятельности наркогруппировки, награжден государственной наградой. Мы тогда изъяли очень большое количество героина – почти 240 килограммов.

Ну и кроме этого есть что вспомнить. Когда закончится служба и позволят обстоятельства, я может быть об этом расскажу более подробно. Работа у нас очень интересная нестандартная, нетривиальная, требует творчества и самоотдачи.

– Поощряете креатив в работе?

– Конечно! Без этого никак у нас нельзя. Нужно, чтобы профессионал, который борется с реальным злом, понимал, что оно проявляет себя в самых разных формах, подчас очень неожиданных, с неким творческим развитием. Безусловно, и отвечать на эти вызовы должен человек, способный шагнуть за пределы своих представлений о мире, о жизни, о тех привычных рамках, в которых он существует. Это одно из основных качеств, которые должен иметь сотрудник нашего ведомства, занимающийся именно оперативной работой.

Работа по делу Продкорпорации продолжается

– Сергей Геннадьевич, ваше назначение в Челябинск состоялось в разгар рассмотрения скандального уголовного дела Продкорпорации. Что вы думаете о нем?

– Есть два вопроса-камня преткновения, на которых сегодня строится дискуссия вокруг дела Продкорпорации: где деньги и что делать в теми чиновниками, которые допустили хищения этих средств. Могу сказать, что по поводу денег существует искусственно привитая обществу идея о том, что ФСБ не занималась их поиском. Это не соответствует действительности. Мы столкнулись с тем, что схема хищения была крайне изощренная, деньги прошли через несколько подставных фирм, которые находились в оффшорах. Сами понимаете, для того, чтобы правоохранительные системы всего мира в этих условиях прошли последовательно по следам этих денег, нужен не день, не месяц, иногда годы. На сегодняшний день объективно сложилась именно такая система правового взаимодействия между государствами.

На определенном этапе наши сотрудники пытались склонить Исмаилова к тому, чтобы эти деньги были возвращены. Он пытался с нами торговаться. Предлагал вернуть часть денег, остальные оставить в его распоряжении. Мы это посчитали неправильным, если возвращать деньги, то все. Если не возвращать, то данное обстоятельство можно рассматривать как отягчающее вину.

– А что касается причастности чиновников к хищению денег Продкорпорации?

– Что касается фигурантов из числа чиновников, мы, находясь в правовом поле, работали только в отношении тех лиц, которые не обладают статусом специального субъекта, это наши полномочия. Все, что касается спецсубъектов, относится к компетенции органов Следственного комитета. Но в тот момент собираемые нами доказательства имели отношение к деятельности группы лиц, которые реально похитили деньги – Исмаилову, Джафарову, Гузову и Швадченко.

На сегодняшний день мы совместно с руководством области как со стороной, которая реально понесла ущерб от действий этих товарищей, работаем в направлении установления всего механизма хищения. В том числе проводим оперативные мероприятия по установлению причастности должностных лиц администрации области к хищению этих денежных средств. Эта работа ведется в оперативном режиме, и если мы в конце концов получим какие-то значимые результаты, которые могут стать основанием для возбуждения уголовных дел, то, безусловно, передадим их в компетентные органы – следственное управление – для принятия конечных решений.

– Как вы оцениваете кампанию, которая была развернута в средствах массовой информации против УФСБ в рамках этого дела?

– Мы занимали следующую позицию: есть уголовное дело, есть собранные по этому делу доказательства. Все они в полном объеме были представлены суду для изучения, рассмотрения и принятия решения. Сторона, защищавшая Исмаилова и остальных, задействовав СМИ, на наш взгляд, пыталась оказать давление на суд.

– Что это за сторона?

– Это самые разные защитники осужденных. Они все присутствовали на судах и в средствах массовой информации, обозначали свою позицию. Они все известны.

– Как считаете, они давали комментарии в защиту Исмаилова и его подельников от первого лица или же за ними кто-то стоит?

– За ними стоит Исмаилов.

– Он настолько могуществен, чтобы самостоятельно раздуть такой публичный скандал?

– Ну, у него есть определенный ресурс. Понимаете, когда похищены такие деньги, около них всегда собирается большое количество людей, которые понимают, что здесь можно поживиться. Заработать самый разный результат – иногда это деньги, иногда какие-то политические дивиденды, моральные привилегии, всякое бывает. И в данном случае мы наблюдали именно такую картину, когда каждый пытался получить какую-то свою толику преференций от работы по данному делу. В итоге суд все поставил на свое место. Если это преступник, то он им был назван и получил заслуженное наказание. Сегодня идет процесс кассационного рассмотрения, а мы параллельно занимаемся решением тех вопросов, о которых я уже говорил выше.

ФСБ не место в ЖЖ

– Как реагируете на негативные материалы в средствах массовой информации, касающиеся вашей деятельности?

– Я достаточно неплохо представляю, что мы делаем – я имею в виду наше управление. Когда в средствах массовой информации появляется откровенная ложь, мне, честно говоря, просто неприятно за тех, кто исполнил этот материал. Если появляется информация, требующая нашего реагирования, я как руководитель принимаю меры. У нас есть подразделения, которые рассматривают появившиеся в публичной сфере материалы в отношении наших сотрудников: это и кадры, и наша собственная внутренняя безопасность. По результатам изучения всех обстоятельств, мы принимаем те или иные решения.

– А какие СМИ вы предпочитаете?

Я ежедневно знакомлюсь с дайджестом всех СМИ: того, что касается деятельности нашего управления либо каких-то серьезных событий, происходящих в нашей области. Все это мы обязательно просматриваем и читаем. Интернет – один из наиболее значимых источников. Там достаточно много информации, которую я для себя считаю полезной и регулярно с ней знакомлюсь. Новостные телевизионные выпуски стараюсь отслеживать. СМИ – это для меня один из каналов поступления информации, который я считаю достаточно значимым, важным, требующим определенного внимания.

– Получается, вы достаточно современный человек, активный пользователь сети Интернет.

– Ну свои записи в Живых журналах, конечно, не веду. (Смеется.)

– А почему? Чиновники активно за это дело взялись.

– Полагаю, что в большей степени моя позиция определена тем, что я являюсь представителем своего ведомства. И расцениваться она будет именно так. Говорить о том, что я в том или ином случае себя позиционирую как простой гражданин, обычный человек, безусловно, можно, но все равно кем-то интерпретироваться это будет не совсем так, как бы мне этого хотелось. Определенные ограничения здесь существуют. Мы – я, мои коллеги руководители – очень ответственно относимся к имиджу нашей службы и стараемся вести себя предельно корректно.

– Вы считаете, что руководители и сотрудники ФСБ должны быть максимально закрыты от народных глаз?

– Там, где речь идет о жизненно важных интересах государства, где, проявляя излишнюю публичную активность, можем способствовать нашему противнику, мы просто обязаны быть закрытыми. Если же речь о том, что наши действия должны приводить к каким-то позитивным реакциям в обществе, тут нужно быть открытыми.

Эта открытость не будет никогда абсолютной, не будет максимальной. Но она будет вполне достаточной для того, чтобы пояснять позицию нашего ведомства, чтобы какие-то вещи называть своими именами, говорить, что где-то существует серьезная угроза, с которой необходимо бороться не только нам, но и многим государственным, региональным структурам, должностным лицам, общественности. Такого рода общественная дискуссия, на мой взгляд, бывает очень полезной для конечного решения серьезных вопросов.

– Используют ли сотрудники УФСБ Интернет для получения какой-то оперативной информации?

– Я, наверное, не буду этот вопрос комментировать. Могу сказать только одно – Интернет – это действительно на сегодняшний день информационное поле, где бывают очень полезные и для нас сведения, но вместе с тем очень много данных не соответствующих действительности, так что ко всему этому надо относиться внимательно. Если того требует ситуация, то безусловно мы стараемся на этой площадке так же предпринимать определенные шаги для решения своих задач.

Никаких подводных течений

– Еще одно громкое дело, в рамках которого в негативном свете муссировалась работа челябинского УФСБ, – дело бывшего начальника отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями и коррупцией УБЭП ГУВД области Станислава Якубовского. Сам он открыто заявлял, что его подставили, причем не без участия сотрудников вашего ведомства.

– Якубовский был руководителем одного из подразделений по борьбе с коррупцией. Я лично считаю, если ты пришел заниматься этой работой, то должен быть святее Папы Римского. Как показала жизнь, есть люди, которые пришли туда совсем не для того, чтобы бороться с коррупцией, а желая получить от этого собственную выгоду. В частности, Якубовский с этими двумя адвокатами пытались вымогать несколько миллионов рублей, закончилось все печально.

На этапе судебных слушаний нас пытались столкнуть лбами с ГУВД, в средствах массовой информации присутствовали самые разные трактовки событий. Я могу ваших читателей уверить: мы с начальником ГУВД генералом Скалуновым совершенно спокойно эти все моменты осмысливали и никакие инсинуации на сотрудничество ГУВД и ФСБ влияния не оказали.

Что касается другой работы по пресечению коррупционных преступлений в милицейской среде – мы этим занимаемся постоянно. Часть материалов передаем для принятия решений руководству ГУВД. Там, где речь идет о совершении преступлений, как к примеру в масштабном уголовном деле в отношении сотрудников ГАИ, мы передаем их в следственные органы для расследования.

– Станислав Якубовский прямо указывал, что ниточки появления его уголовного дела ведут к первому заместителю начальника УФСБ области Александру Рябченко. Вскоре после вынесения приговора Якубовскому ваш зам уволился. Почему он покинул пост? Это была ваша инициатива?

– Это не моя инициатива. Я хочу, чтобы в этом вопросе у всех была полная ясность. Может быть вы мне не поверите, но я говорю так, как есть на самом деле. На сегодняшний день в ФСБ России кадровая политика строится в соответствии с теми установками, которые определил президент РФ. Существуют предельные сроки службы и выход за их пределы возможен, но это является, скорее, крайне редким исключением, нежели правилом. Александр Николаевич Рябченко выслужил до предельного срока – в этом году ему исполнилось 55 лет, в ноябре у него был день рождения. Учитывая позицию руководства государства и кадровую политику федеральной службы безопасности, он принял для себя решение, что необходимо уйти. Вот, собственно, и все. Нет никаких подводных течений, о которых я иногда читаю в некоторых публикациях, мол, это связано с какими-то действиями должностных лиц и так далее. На самом деле это не так.

Челябинск не родной, но не чужой

– Вы много лет не были в Челябинске. Считаете его родным городом?

– Я, конечно, отвык от него. Очень много времени прошло с тех пор, как я отсюда уехал. Город изменился, изменились люди. До назначения сюда на должность я здесь мало кого знал. Но все возвращается. Город для меня не чужой, у меня тут родственники – отец, брат с сестрой здесь живут, как говорится, есть к кому прийти в гости, когда захочется кого-то родного увидеть.

– А как у вас личная жизнь сложилась?

– В общем-то как у всех: семья, двое детей – старшая дочь и младший сын. Он учится в Новосибирском государственном университете. Дочь тоже в Новосибирске, уже закончила учебу, у нее своя семья, у меня есть внучка – полтора года.

– Как чувствуете себя в роли дедушки?

– Если честно, я очень люблю свою внучку. Вот ее фотография, можете посмотреть (показывает на единственное яркое пятно в минималистском интерьере кабинета – крупную фотографию улыбающейся крохи. Рядом снимок, запечатлевший Сергея Старицына с президентом Дмитрием Медведевым – Прим. автора). Скоро поеду в отпуск и с удовольствием проведу две недели в Новосибирске.

– Сергей Геннадьевич, очень приятно было познакомиться. Большое спасибо за беседу. С профессиональным праздником вас!

– Спасибо.