Георгий Анохин, джазовый музыкант, композитор, основатель Baby Jazz: «Люблю суперпрофессионалов, но легкомысленных людей вообще обожаю»

Поклонники джаза в ХХI веке не раз задавались вопросом, почему замечательный флейтист, оригинальный композитор, лидер L-band Георгий Анохин перестал приглашать на свои концерты? Устал? С головой погрузился в преподавательскую деятельность? «Исписался»? Оказалось, ни то, ни другое, ни третье. На днях Георгий Анохин и его друзья дали сразу два замечательных концерта. Первый был посвящен 25-летию джазового коллектива L-band, альбомы которого есть в коллекции каждого челябинского поклонника джаза. А второй состоялся в Органном зале, где Георгий Анохин, Константин Щеглов и Игорь Борискин заставили публику буквально медитировать. Так что же означало долгое молчание, и прервано ли оно двумя недавними концертами? С этого начался разговор с гостем нашей редакции Георгием Анохиным.

На новый виток

– Молчания, по сути, не было. По природе своей я труженик. И все эти 10 лет я работаю в Южно-Уральском университете. Вероятно, вся динамика моя пошла туда. Ведь, работая с детьми, я тоже пишу музыку. Только для других исполнителей. Да и со сцены я не уходил. Мне, кстати, больше нравится выходить на сцену во время джазовых фестивалей. Сыграл одну-две пьески, напомнил людям: «Вот он я! Еще жив, ребята!», и пошел дальше работать с детьми. Просто у меня сейчас другой творческий период – новый виток жизни. Разве это не здорово?! (Смеется.)

– Вы не тщеславный человек? Чаще бывает все наоборот: артист не желает покидать сцену, даже, если ему начинают намекать, что пора и отдохнуть.

– На сцене все тщеславны. Но, честно скажу, для меня важнее интересен ли я своей внучке. Не сильно меня беспокоит слава, иначе я не остался бы в Челябинске, была возможность двигаться дальше, и многие музыканты это сделали – уехали в Москву, кто-то еще дальше – в Питер, за границу. Хорошие профессиональные музыканты. А я остался в Челябинске – живу я здесь! Это будка того Барбоса, в которой ему хорошо. (Смеется.) Есть цепь, которая не трет шею. Добравшись до пенсии, еще работаю. И слава богу. Потому что занимаюсь любимым делом.

– Кстати, далеко не все музыканты хотят быть преподавателями. У вас это тоже любовь или, скорее, нужда заработать какие-то деньги?

– Ну что вы, я люблю это дело! И рад, что мои ученики полюбили музыку. Многие стали уже совсем взрослыми, семьями обзавелись, но по-прежнему, если не играют музыку, то слушают обязательно. Хотя, когда родители спрашивают меня, надо ли их детям идти в музыкальные профессии, всегда отвечаю, что этот выбор должен сделать сам ребенок, его нужно только чуть направлять. Может быть, он станет замечательным экономистом, а между делом возьмет флейту и поиграет. Как здорово! Одно другому не мешает. Не я сказал: ребенка можно сделать творцом в любой профессии. И пусть он импровизирует в этом своем процессе созидания.

Красивая история

– Кто сделал творцом вас?

– Моя мама и мои преподаватели.

– Вы ведь родились в Западной Украине, как оказались на Урале?

– Родители были военными врачами, потому и родился там, где они служили. А мама моя родом из Миасса, и мы потом приехали в этот город к бабушке.

– То есть выросли вы в Миассе?

– Да, мы переехали туда, когда мне было шесть лет. И в школу здесь пошел, и музыке начал учиться.

– Время было послевоенное – не самое легкое, почему родители решили отдать вас в музыкальную школу?

– Мама была детским врачом в Миассе уважаемым человеком. Все ее знали. И ей хотелось, чтобы дети ее не росли лоботрясами, а помимо обычной школы еще чем-то занимались. А поскольку музыкальная школа в Миассе была, то каждый интеллигентный человек отправлял туда своих детей. Параллельно я занимался и спортом – баскетбол, горные лыжи, мы в Миассе горнолыжную трассу строили. Красивые виды спорта.

– Почему была выбрана флейта?

– Не флейта – баян. (Смеется.) Потому что рояль был дорог, как автомобиль, – не купить. И мне купили маленький красивый баянчик, правда, там несколько кнопочек не работало, но мне сказали: там много других, тебе хватит. Вот с этим баяном я поступил в музыкальную школу и благополучно ее окончил. Но больше на баяне не играл никогда, хотя и сейчас, если возьму в руки, что-нибудь сыграю.

– Как и когда в вашей жизни появилась флейта?

– Вот это уже интересная история. Впервые я взял ее в руки в 19 лет, когда поступил в Курганское музыкальное училище по классу кларнета.

– Вы в музыкальной школе начали играть на духовых инструментах?

– Там духовых вообще не было. В выпускном классе общеобразовательной школы – это шестая школа Миасса – я пришел в клуб «Восток» в нашем машгородке. Тогда он был совсем маленький, там была одна только улица, которая носила название «проспект Чернышевского», сейчас она названа именем Макеева. В клубе был замечательный руководитель оркестра, отличный музыкант Геннадий Александрович Лузин, который и предложил мне взять саксофон. Через месяц я уже что-то играл.

– Из джаза?

– Джаз я услышал в последнем классе школы. К нам приехал учиться паренек из Питера и привез с собой записи из клуба «Метроном» – «Модерн джаз-квартета», мы такого еще не слышали. Чудный такой звук – виброфон. А звук виброфона похож на звук флейты. В тембре есть какая-то прозрачность, воздушность... И вот Геннадий Александрович посоветовал мне поступать в Курганское музыкальное училище, потому что поступить туда было проще.

– Побаивались ехать в Челябинск?

– Конечно! Это было невозможно – поступать в Челябинское музучилище на духовой инструмент, имея за плечами класс баяна. Я бы не поступил. А в Курган приехал, за месяц выучившись играть на кларнете, и прошел по конкурсу. Тут же пришли педагоги и сказали: мы набираем симфонический оркестр, возьми флейту. Вот так Господь послал мне этот инструмент. Помню, я принес ее в общежитие, положил на подушку. А рядом – цветок, и любовался – как это красиво, роскошно! (Смеется.) Поздновато я стал играть на флейте, но уже через два месяца играл в оркестре драматического театра.

Ностальгия

– А как же джаз?

– Сразу поступил и в джазовый оркестр. Джаз тогда, в шестидесятые, был в фаворе, все его слушали, под джаз танцевали. Время было замечательное – джазовое. Об этом я могу говорить бесконечно – это ностальгия.

– На ваш взгляд, времена джаза миновали?

– Когда-то на танцах играл оркестр Олега Тергалинского, и молодежь «отрывалась» по полной. Мне было 20 лет. Это было 45 лет тому назад. Мы играли все, что угодно: и свинг играли, и буги-вуги, то есть американскую танцевальную музыку, но до того момента, пока не появился у нас «Ариэль». Пришли, включили пару гитар и молодежь сразу: «Оба! Это мощнее, динамичнее. Так, джаз, отдыхайте!» И с этого момента стал джаз «отдыхать».

– Но вы же не считаете, что джазовая музыка сегодня архаична?

– Нет, конечно. Человек, который понимает, на каком языке я с ним разговариваю, тоже так не считает. Когда-то не было кинематографа и люди ходили только в театр. Но потом появилось кино, да еще и звуковое, и все пошли в кино. Здесь то же самое.

– Свой первый джазовый ансамбль вы тоже собрали в Кургане?

– Да, в училище создал свой маленький ансамбль, и мы играли джаз. Уже собирался работать в филармонии... но приехала мама и сказала: «Давай-ка в Челябинск».

– В музучилише?

– Да, я приехал, меня встретил преподаватель Николай Маркович Липай. Я послушал, как здесь играют музыканты, – вот это да! Небо и земля! В Челябинске была мощная к тому времени школа. Но меня взяли, и пришлось догонять. Занимался я, конечно, усиленно и рванул с места в карьер.

– Кто был в вашей компании?

– Адик Абдурахманов, его брат – тоже прекрасный флейтист, Саша Кузнецов, который сейчас работает в оркестре «Малахит». Потом я пришел во Дворец культуры железнодорожников, в оркестр Олега Васильевича Тергалинского. И он меня взял! Мне везло по жизни. Я стал играть на саксофоне-баритоне, это уже была серьезная работа. Оркестр для музыканта – великолепная школа. Школа джаза. Немногие музыканты могут играть в оркестре. Кругом солисты. (Смеется.) В оркестре играть сложно. Сегодня в Челябинске, наверное, только у Стаса Бережнова такая серьезная джазовая школа.

– Солист на вес дороже, если в оркестре поиграл?

– Конечно. Все известные джазовые музыканты прошли через оркестры, а потом вышли на свою индивидуальную музыкальную дорожку, чтобы сказать то, что хотят. А оркестр – это готовые аранжировки с готовыми соло и все нужно сыграть стерильно. Вот и в ЮУрГУ сегодня прекрасный джазовый оркестр, хотя студенты – технари.

Мы здесь живем

– Вы как-то сказали, что музыканты – оболтусы, занимаются музыкой в ущерб всему остальному. Но именно в музыке непрофессионализм не прокатит никогда. В музыке остаются лучшие, независимо от уровня зарплаты.

– Да. Потому что мы здесь живем, в музыке.

– Однако есть и среди музыкантов люди, ради достатка бросающие профессию?

– Это бедолаги. Счастливый человек тот, кто обожает свою работу. Далеко не всем выпало такое счастье, хотя, наверное, приятно быть обеспеченным, даже не любя то дело, которым занимаешься. Я в такой ситуации не был, не знаю. Но у каждого своя линия жизни.

– В вашем оркестре в ЮУрГУ занимаются ребята с разных факультетов?

– Да. И не обязательно те, кто занимался когда-то в музыкальной школе. Есть ребята, которые просто играли в оркестре или в школьном ансамбле, любят это дело... Человек, который играет на музыкальном инструменте и любит это, обязательно будет играть и в университете. В этом оркестре играл и играет весь мой «Беби-джаз». Эти ребята, как правило, поступают в ЮУрГУ. Сейчас многие из них уже своих детей имеют, но мы продолжаем дружить. Не скажу, что они идут за мной, они идут за музыкой. Выходцы из «Беби-джаз» – потенциальные абитуриенты ЮУрГУ. (Смеется.)

– Университет вам должен приплачивать за это.

– (Смеется.) А мне здесь очень комфортно работается – меня здесь понимают и поддерживают. Человек я некапризный, не прошу бог знает чего, но если ребятам нужен какой-то инструмент – его купят. Проблем нет. И отдача хорошая – ребята все время занимают первые места. Мы не знаем, что такое быть вторыми. Недавно, например, ездили с оркестром в МГУ – пригласили именно джазовый оркестр, там нет такого, и, конечно же, вышли в число победителей. В классических российских университетах нет джазовых оркестров, мы – единственный.

– Вы согласны, что классический университет, где развита культура, выращивает элиту?

– Пожалуй. Хотя я уважаю людей, которые зациклены на каком-то одном деле – такие суперпрофессионалы. Правда, легкомысленных вообще обожаю. (Смеется.) Но, если речь идет о врачах – они все должны быть отличниками. Только отличниками! Хотя и им не возбраняется играть на рояле, на скрипке, на флейте... Конечно же, человек от этого становится богаче эмоционально.

Замечательное хобби

– Скажите, как вам удается сохранить Baby Jazz? Однажды Тамара Борисовна Нарская мне сказала: «Ради детей я могу пойти с протянутой рукой в любой кабинет». Вы на это способны?

– Да. Это даже не ради детей. Это ради культуры – пусть и звучит пафосно. Я никогда не пойму: как чиновник может делить сферы человеческой жизни на нужное и ненужное. Кто он такой? Сегодня он на коне, а завтра... Поэтому не считаю, что он должен диктовать народному артисту – с какой стороны тот должен выходить на сцену. Этого не должно быть. Мы пережили период, когда начальник городского управления культуры был слишком «праздничным» человеком, его интересовало только шоу. По-моему, он был просто не на своем месте. Пусть судит меня как угодно, а я его вот так осудил.

Сейчас в городе все изменилось. И к лучшему . Виктор Александрович Ереклинцев вдруг предложил нам диск записать! Замечательно. Нас приглашают выступать на городских мероприятиях – и L-band, и Baby Jazz.. Но и в прежние времена удалось сохранить Baby Jazz – разве можно было отказаться от проекта, которого больше нигде нет в России?! Самая важная штука – дети поют под аккомпанимент профессиональных музыкантов! Нет такого нигде! И меня в городской администрации услышали.

– С чего этот проект начинался?

– Для меня это тоже интересная история. Я работал в 26-ой гимназии, потому что времена были тяжелые, надо было подрабатывать. Создал в гимназии оркестрик джазовый, кстати, все они до единого потом учились в ЮУрГУ! (Смеется.) Тогда этот оркестр услышал Вячеслав Михайлович Тарасов и спросил: чем помочь? По моей просьбе купили инструменты. Тогда же возникло предложение сделать что-то подобное в рамках города. Так возник проект «Беби-джаз». Он уникален уже тем, что, по сути, не требует особых материальных затрат. Подходит мероприятие, и мы начинаем репетировать всюду, где учатся эти талантливые дети. А на время фестиваля вот уже на протяжение 12 лет нам на один день отдают сцену во Дворце пионеров и школьников на Алом поле, за что им отдельное спасибо! И начинается праздник. Это просто замечательно, ведь аренда сегодня не под силу многим музыкантам. А концерты-то наши бесплатные. И такие достойные – профессионалам стоит поучиться у детей, как нужно петь.

– Вам, как музыканту, помогает кто-нибудь? В 80-е, 90-е у вас было много сольных концертов. Кто-то спонсировал?

– Я в те годы вообще много работал. Кто-то из музыкантов в бизнес подался, а такие «бездари», как я, ничего другого в этой жизни не могут, кроме как музыку играть. Нас очень поддерживал, да и сейчас поддержал, Игорь Юрьевич Туманов. Это личность. Он и другим помогает, не только мне, не афишируя этого. Вообще у меня есть знакомые, друзья, приятели, которые всегда относились с уважением к моему творчеству и помогали и словом, и делом . Это и Вадим Михайлович, и Виктор Павлович, и Александр Зиновьевич. Всем очень признателен.

– Скажите, легко ли прожить музыканту без собственных концертов?

– Я не музицировал уже давненько, имею в виду сольные концерты, но не страдал. Если бы скучал, то вопреки всему придумывал бы сольные концерты. Мне комфортно работать с учениками. А тут ребята предложили – давай дадим концерт! Ну, давайте. И дали. А вдогонку второй. И снова сижу себе, работаю с детьми, все хорошо. Хотя играть свою музыку, конечно, приятно, потому что знаешь, как ее надо играть.

– Ваши привязанности в музыке с годами меняются?

– Сегодня самая лучшая музыка для меня – тишина. (Смеется.) А еще, если это осень, и все домашние разбрелись по делам, а я остался с березами золотыми, да с колодезной водой – вот красота! В такие моменты, казалось бы, художник должен непременно что-то создавать. Но нет, сегодня уже хочется только созерцать. В жизни все правильно продумано: человек сначала носится, догоняет, обгоняет, а потом и ноги устали, и дыхание сбилось – сядь, посиди и подумай. Что сделать успел, например. Четыре диска записал? Это как четыре книги. Немного? Немного. Но они важные не только для меня, но еще для кого-то. Пожалуй, можно теперь и созерцать на досуге, читать. Сейчас вот мне Анатолий Коломейский книжку подарил: «Джазовая Одиссея» Оскара Питерсона. Когда читаешь воспоминания такого музыканта, вспоминаешь и свои годы молодые. Все переплетается, все очень близко. А работа с детьми после выхода на пенсию – это тоже немало. Столько позитивной энергии! По-моему, это просто замечательное хобби. (Смеется.)

Запись видео сделана на челябинском международном джазовом фестивале «Какой удивительный мир!» 3 июня 2012 г.