Аня Шамина: всю жизнь с чувством долга

Анна Петровна не помнит про детские радости и забавы, она помнит только про постоянный холод, кожный зуд и голод. Оставшись рано без отца, а потом и без матери, трое маленьких детей пытались выжить, прося милостыню. А главное воспоминание о Дне Победы – это плач, который стоял по всему селу.

Анна Шамина родилась в селе Большая Борла Ульяновской области, и когда началась война, ей было три года. Отца в августе 1941-го призвали на фронт, 13-летнего брата Дмитрия отправили в челябинское ФЗУ. А с мамой, которая была слаба здоровьем и часто болела, остались 11-летняя Шура, полугодовалый Витя и трехлетняя Аня.

«Дом у нас был старый, ветхий, – рассказывает Анна Петровна. – Мама работала в колхозе, и старшая сестра не училась в школе, маме помогала. Ведь нужно было вырабатывать нормы, а маме с ее здоровьем было трудно это сделать... В феврале 1944 года мама умерла, Шура пошла работать в колхоз, а мы с братиком стали собирать милостыню. Что уж говорить – нищими мы были».

В деревне все бедно жили, но малышей все-таки подкармливали: кто картошку даст, кто очистки картофельные, кто кусочек хлеба. Аня с Витей далеко ходить не могли, так как не было нормальной одежды. И главное чувство, которое они все время испытывали, – страшный голод.

«Плохо люди тогда жили, даже не сравнить, как сейчас живут... Как я помню, мы всегда были замерзшие, холодные, в болячках, чесались всегда, ведь у нас была чесотка, вши. Только в 1946 году нас отдали в детдом. Я не помню, почему нас так долго не забирали, может, сестра не соглашалась отдавать, может, думала, что справится. Но тут мне и в школу было пора, и запущенные мы были совсем. Так мы и попали в приют, он был соседнем селе Собакино».

По воспоминаниям Анны Петровны, ощущения радости от Победы не было. В деревне стоял сплошной плач: плакали и те, к кому вернулись родные, и те, у кого близкие погибли. Таких семей было больше.

«А мы плакали, потому что остались и без мамы, и без папы. О судьбе отца мы ничего не знали... В детском доме было тоже не очень легко. Но там была хоть какая-то еда, одежда, вшей было меньше, медсестра за нами следила. Раз в неделю нас водили в баню. Такая жизнь казалась нормальной, сравнивать не с чем было, думали, все так живут. Мы не роптали, были послушные или забитые, так вернее сказать. Правда, были старшие дети, которые забирали хлеб и кашу. Если сопротивляешься, то и побить могут».

Когда Аня закончила семь классов, ей следовало покинуть детдом и поступить в училище. Девчонок и мальчишек покрупнее взяли в ФЗУ, а Анну Шамину и ее подругу, которые были маленькими и худенькими, никуда не брали: мол, до станков не дотянутся.

«Мы с воспитателем поехали в Ульяновск, она, видимо, пыталась выяснить, куда нас определить. И вот мы идем по улице Гончарова и видим фельдешерско-акушерскую школу. Нам воспитатель говорит: «Девчонки, идите сюда. Будете пристроены».

Видимо, сельская школа у нас неплохая была, и мы смогли сдать экзамены, нас приняли и дали общежитие. А стипендию назначили 126 рублей. Это был 1952 год».

Будучи детдомовскими, девочки до этого денег в руках не держали и не знали их стоимости. Они увидели в Ульяновске в магазине сахар, печенье, пряники и захотели все это попробовать. Они были еще детьми, им было по 14 лет. Сахар в те годы продавали большими комками. Накупив его, девочки приходили в общежитие, наливали в металлические кружки холодной воды, мочили в ней сахар и грызли.

«Мы очень быстро проели эти деньги. И когда в общежитие вернулись старшекурсницы, они увидели, что мы ничего не покупаем и сидим голодные. Это были домашние дети, больше приспособленные, и они нас подкармливали. Они поняли, что мы не умеем с деньгами обращаться, поэтому мы стали все отдавать в общий котел. Девчонки выдадут нам на мелкие расходы: на чулки, на баню. И с остального купят продуктов и готовят на всех... Одевались мы скромно. В детдоме нам выдали мальчишечьи ботинки, платье и пальто – на все времена года – и шарфики. Мы их еще на осень и зиму зашивали и как шапочку носили.

Нас немного одевали сотрудники училища: кто платье, кто юбку принесет. И нам после училища хотелось работать идти, чтобы лучше как-то жить, больше себе позволить чтоб можно было».

Но директор училища, которое Аня и ее подруга Люда закончили на отлично, сказал девочкам: «Головы у вас неплохие, вам надо учиться». Отличники поступали тогда в институт без проблем, и девочки прислушались к совету старшего и решили поехать в Челябинск, поступать в медицинский институт: в Челябинске-40 жила тетя Людмилы. Это был 1955 год.

«Мне было без разницы, куда ехать, я за подружкой потянулась. Мы приехали в мединститут прямо с вокзала. У нас были деревянные ящички, нам их еще в детдоме сколотили. Когда я сдавала документы, председатель приемной комиссии, пожилой человек, спрашивает: на что жить будешь? Я ему – на стипендию, но мне нужна работа.

Институт располагался по улице улицы Коммуны, а недалеко была детская инфекционная больница. Председатель комиссии написал записку главному врачу Гитлину Герману Исааковичу. На меня старшая медсестра посмотрела с недоверием, мол, детдомовская, пусть пишет заявление на временную работу и на трудовой стаж не претендует».

Анна Петровна безропотно написала заявление и проработала так два года. И она была очень рада такой работе. Это было большое подспорье. А два года спустя заведующий вызвал ее и сказал, что хватит работать без стажа. И Анне Шаминой в 1957 году выдали первую трудовую книжку. В детской больнице она проработала до окончания института.

«Я работала медсестрой, но после четвертого курса меня уже оставляли дежурить за врача, доверяли, полагались на меня. После окончания института была работа участковым врачом в городской больнице. И я все время брала себе дежурства, мне это очень нравилось. В 1968 году поступила в ординатуру – была заместителем главного врача на ЧКПЗ. Но я все время хотела работать в стационаре. И мне посчастливилось попасть в областную больницу, там я и проработала до 67 лет».

Анна Петровна всю свою сознательную жизнь пыталась узнать про гибель отца, про то, где находится его могила. Они с сестрой знали, что он пропал без вести, но на руках у них долго ничего не было. Уже будучи студенткой челябинского мединститута, она пошла в военкомат, где ей выдали бумагу: «Призван в августе 1941 года, пропал без вести в ноябре 1941 года». Спустя многие годы она снова подала заявление в военкомат, но выданная справка слово в слово повторяла предыдущий документ.

Описывая встречу и знакомство с нашей героиней, хотелось уйти от оценок и эмоций – слишком они сильные и глубокие. И все-таки хочется поделиться этим личным восприятием. Анна Петровна хрупкая, очень скромная женщина и какая-то очень незащищенная. Кажется, что испытания, выпавшие на долю крошечной девочки, давят на ее плечи всю жизнь.

А еще поражает эта ее скромность и человечность, которая сохранилась несмотря или вопреки пережитому.

«Я работала всегда на полторы ставки, умею только работать, отдыхать не умею, развлекаться не умею. Но на жизнь не жалуюсь, с людьми я всегда ладила. Я всегда старалась помогать – раз мне никто не помогал, я должна помогать. И чувство долга, оно в моей жизни превалирует. Самая большая радость – это мои внуки и правнуки... А самое страшное, наверное, что я слово «мама» и слово «папа» не произносила почти всю свою жизнь...»

Присылайте воспоминания ваших близких и родных, кто в годы войны был ребенком. Подсказку, как написать историю, и адрес электронной почты можно посмотреть здесь.

Уточнить информацию можно по телефону горячей линии отдела социальных проектов сайта 74.ru: 8-982-313-68-25.

Мы также предлагаем всем вместе создать виртуальный музей артефактов, который будет доступен каждому желающему и поможет сохранить память о людях и событиях тех непростых времен. Размещайте фотографии ваших семейных реликвий и истории, рассказывающие о них.