«Мы устали ждать, унижаться»: как чиновники врут о помощи жильцам взорвавшегося дома в Магнитогорске

На днях глава Магнитогорска Сергей Бердников и и. о. министра социальных отношений области Татьяна Никитина собрали большую пресс-конференцию, на которой бодро отчитались, как помогают жильцам взорвавшегося дома на Карла Маркса, 164. Чиновники рассказали о ремонте подъездов, как будет выглядеть территория вокруг многоэтажки, и о том, как они «индивидуально подходят к решению проблем каждой семьи». Но, по словам пострадавших, на самом деле всё обстоит совсем не так, как преподносят власти. Люди обвинили сотрудников администрации в волоките и полном равнодушии. По словам жильцов, о них просто-напросто забыли. Им прислали счета за март, хотя в расселённых подъездах в это время никто не жил, съёмные квартиры теперь приходится арендовать в долг, а чтобы купить новое жильё, нужно залезать в ипотечную кабалу или приобретать на одну комнату меньше. Подробности — в репортаже 74.ru.

На расселение дома, один подъезд которого полностью обрушился, выделили 900 миллионов рублей. Помимо этого для помощи пострадавшим сразу после трагедии открыли фонд. На его счёт люди со всей страны перечисляли деньги, в общей сложности — 61 миллион. Из них 9,6 миллиона потратили на оплату аренды жилья, 975 тысяч — на организацию похорон, 24 тысячи — на оформление документов. Всем, кто жертвовал на помощь пострадавшим, будет интересно узнать, что из этих денег платили госпошлины государству за восстановление документов.

На сегодняшний день на остатке фонда числится ещё 50 миллионов рублей.

Свободой выбора власти называют возможность жителей дома остаться в своих квартирах на Карла Маркса, 164 или купить новое жильё. Второй вариант выбрали 178 человек. Министр Татьяна Никитина говорит:

— Мы подходим к решению проблем каждой семьи индивидуально.

Для тех же, кто решил остаться в уцелевших подъездах, «создают комфортные условия». Там провели ремонт — покрасили и побелили стены, старые деревянные окна заменили на пластиковые. В ближайшее время в порядок должны привести полностью весь дом.

Преобразить собираются и территорию вокруг. Во дворе должны появиться деревья, современные детские площадки, спортивные зоны и лавочки. Пока будут идти эти работы, жители дома могут оставаться на съёмных квартирах. Расходы обещают компенсировать, но после. Сроки не уточняются.

А вот по машинам, которые пострадали от взрыва, выплаты уже сделали. Правда, почему-то мэрия отчитывается, что в этом активное участие приняли руководители городских предприятий.

Вот что глава Магнитогорска Сергей Бердников говорит о своём участии в этой работе:

— Я продолжаю вести личный приём граждан и уверяю, что ни один вопрос не останется нерешённым. У нас продолжает действовать раздел «Карла Маркса, 164» на официальном сайте администрации города, в котором можно почерпнуть всю актуальную информацию, ознакомиться с документами.

Заявления и обещания чиновников возмущают жителей дома. По их словам, они уже три с половиной месяца ютятся в съёмном жилье и не могут купить себе новое. Больше всего претензий у владельцев квартир в подъезде № 6, соседнем от рухнувшего.

Алексей Скурлатов жил с семьёй на 10-м этаже шестого подъезда. Мы встретились с ним у дома, который полностью открыт с начала апреля и свободен для возвращения всех желающих. Но, по словам мужчины, жильцов, готовых к обратному заселению, практически нет. А квартиры над аркой и вовсе хотят покинуть все без исключения.

— У нас «двушка». Окна выходят во двор и на проспект, — показывает Алексей на самый верхний этаж. — Наша стена граничила с седьмым подъездом. Это на ней осталась икона.

Мужчина предложил подняться и спросил, не боимся ли мы.

— Я лифтом пользуюсь, у меня парашют с собой сзади. Я-то спрыгну, мне по барабану, — пошутил он. — После взрыва я поднимался сюда раза три, чтобы забрать деньги и вещи. А вот жена даже близко боится к дому подходить. Только один раз она поднялась на 10-й этаж пешком, но тут же спустилась. Она воспитатель в детском саду, у неё нервный срыв из-за случившегося в декабре, я ей уколы ставлю.

Мы зашли в подъезд. На стенах — ни единой трещины. Всё чисто, как после хорошего капремонта. О том, что через стенку здесь обрушился целый подъезд, ничего не говорит. Но, несмотря на это, всё то время, что мы ехали в лифте, было не по себе. Старенькая кабина то и дело подпрыгивала. В такие моменты ноги становились будто чужими, хотелось выйти и бежать на улицу.

Алексей вдруг изменился в лице.

— Я войну прошёл, я — афганец. Но даже на войне так не боялся, как здесь сейчас, — признался мужчина, не выдержав повисшего напряжения. — Серьёзно. Я сейчас поднимаюсь, а у меня мурашки по коже.

31 декабря Алексей вышел из дома без десяти шесть утра. Он трудится на «ММК-Метиз», в этот день у него была рабочая смена.

— Дома были мать с отцом и жена. Они меня проводили и остались на кухне готовить салаты на Новый год. А я вышел из подъезда и поехал на маршрутке на работу. Проехал буквально две остановки, и произошёл взрыв, но я его не слышал, — вспоминает наш герой. — Жена выбежала из подъезда. Когда увидела, что случилось, схватила телефон у прохожего и набрала мне. Орёт: «Лёша, срочно возвращайся, у нас подъезд упал».

Родители Алексея уже в преклонном возрасте, они инвалиды второй и третьей группы. Бабушка с дедушкой плохо ходят, поэтому с 10-го этажа их в буквальном смысле пришлось спускать на руках. Тогда их подъезд опечатали до заключения экспертов.

— В начале января мы сняли жильё, через три месяца, 2 апреля, договор аренды закончился. Мы приехали в администрацию и продлили его ещё на месяц, — рассказал Алексей. — Хозяйке должны были сделать перевод. Но через некоторое время она звонит и спрашивает: «Где деньги?» Я с работы отпросился, приехал в мэрию. А они говорят: «Денег нет, ждите». Зато, смотрите, во дворе старые трубы убирают. Какого чёрта, пока людей не расселили? Дайте им жильё, потом уже начинайте тут ковыряться. А то ведь даже продление аренды не могут обеспечить деньгами.

Возвращаться домой семья Алексея боится даже на время. Для наглядности мужчина показывает трещины в квартире, которых, по его словам, до взрыва не было.

— Мы балкон поставили 14 декабря — за полмесяца до обрушения. Он был абсолютно новый, а сейчас дверь не открывается. Всё повело, — продемонстрировал он. — Я не смог бы тут жить, вы издеваетесь, что ли.

Покупать квартиры решили две — одну для стариков, вторую — для Алексея с женой и детьми. Варианты уже подобрали, внесли предоплату и заключили предварительный договор купли-продажи.

— Через месяц, 28 апреля, этот договор заканчивается. Риелторы звонят, говорят, квартиры готовы к продаже. А мы боимся не успеть, — делится опасениями глава пострадавшего семейства. — Я практически самый первый, кто оформил документы на отчуждение квартиры. 27 марта весь пакет бумаг передал в городскую администрацию. По официальным срокам они их будут рассматривать до 40 дней. Я им говорю: «Договор заканчивается, как нам быть?» А они: «Ждите звонка». В итоге я сказал, что приду к ним 28 апреля с продавцами и буду сидеть в кабинете, пока не решат вопрос.

По словам Алексея, в основном, чтобы получить помощь от чиновников, нужно самому прийти к ним и заявить об этом, а потом постоянно о себе напоминать.

— Если обратишься, наверняка помогут. А так... нет, — считает он. — Я бегаю. Ну ладно я. Я Крым и Рим прошёл, а родители у меня старенькие. Я к ним каждый день прихожу после работы. Они постоянно спрашивают, что с квартирой. Жалуются, что уже не могут оставаться в съёмном жилье. И я им лапшу на уши вешаю. Иду в администрацию — они: «Ждите». Господа, ну сколько можно ждать? Когда всё это случилось, нас чуть ли не на руках носили, а сейчас я прихожу, у них то совещание, то они пошли куда-то. Всё отлегло, и про нас забывают.

Мужчина жалуется, что долгое время им никто не говорил, что нужно делать, чтобы отказаться от своих квартир и купить новые. Пошаговую инструкцию дали только 27 марта. А вопросы эти интересуют практически всех жильцов шестого подъезда.

— С нашей стороны — над аркой — никто обратно не въезжает. Остаются те, кто граничит с пятым подъездом. Это старенькие семьи, прожившие тут всю жизнь, — уточнил наш собеседник.

В новых квартирах, которые подобрала семья Скурлатовых, тоже стоят газовые плиты. Других — почти нет в городе, объясняет Алексей. Но возвращаться к взрывоопасному оборудованию они не боятся. Мужчина считает, что причина обрушения подъезда дома на Карла Маркса кроется в другом.

— Тут и Путин приезжал, и таджиков постреляли, — рассуждает он. — Но газом не пахло. Я за 10 минут до взрыва выходил. И я знаю, что такое взрывы. Я в артиллерии служил, в десанте. От газа так подъезд не обрушится — это моя версия. Но версий много. Сколько людей — столько и мыслей.

Дом на Карла Маркса, 164 построили в 1970-х. В то время он был самым длинным зданием в Магнитогорске. Между собой горожане называли 12-подъездную многоэтажку «Великой Китайской стеной». Теперь жильцы дома, некогда считавшие его самым надёжным, планируют свою дальнейшую жизнь вне родных стен. Одна из главных причин — всё та же пресловутая арка.

— Дом хороший был. Когда меня спрашивали и узнавали, где я живу, говорили: «Ааа, "Великая Китайская стена"». И меня такая гордость брала, — рассказывает хозяйка квартиры в шестом подъезде, подполковник в отставке Ирина Новгородова. — Нам жалко свой дом, но жить мы здесь не сможем. Многие сравнивают его с аварийным жильём. Только у аварийных домов износ, это другая природа. Здесь взрыв. Не знаем — чего, но взрыв. Здание подпрыгнуло и встало не на прежнее место. Оно немного сдвинулось. Это сами сотрудники «Гипромеза» нам говорят (компания АО «Магнитогорский Гипромез» проводила исследование состояния строительных конструкций дома, на его основании госэкспертиза дала заключение, что многоэтажка безопасна для проживания. — Прим. ред.).

С Ириной и ещё несколькими жильцами дома мы встретились в квартире семьи Носовец, расположенной на третьем этаже прямо над аркой. В ней до нас в разное время бывали экс-губернатор Борис Дубровский, вице-премьер Виталий Мутко и врио главы региона Алексей Текслер.

Подниматься на третий этаж на лифте наши новые спутники не рискуют. По пути каждый заглядывает в свой почтовый ящик и с удивлением находит квитанцию. Оказалось, что управляющая компания выставила счёт за март, хотя в расселённых подъездах в это время никто не жил.

— Мы же тут не жили! За что? — возмущаются владельцы квартир. — За март насчитали тысячу рублей.

— Наш подъезд должен был заехать с 1 апреля. Но как сюда можно возвращаться? Чтобы посмотреть трещины, в квартирах оторвали обои, порвали линолеум, — показывает Ирина на квартиру соседей. — До начала этого месяца тут нельзя было делать ремонт. Накануне вообще никого не пускали, чтобы в подъезде не натоптали, чтобы красиво открыть. На 1-е число в квартирах не было ни воды, ни газа. Зато сейчас счета нам выставили.

Ольга с тревогой осматривает свою разрушенную квартиру, под её ногами скрипит пол.

— Пол играет, этого не было, — говорит женщина. — Мы об этом рассказывали, но нам ответили, что это лаги ходят. Всё нормально, опасности нет.

На это муж Ольги Павел Носовец замечает, что в большей степени семью беспокоит не пол, а трещины в стенах.

— У нас сразу после взрыва окно в зале выбило, в стенах трещины пошли по швам. Кто это не пережил, тому не понять. Мы просто прыгали вместе с падающими плитами. Это так страшно. Думаешь, упадёт на тебя или нет, — до сих пор с волнением вспоминает Ольга.

— Тем более это всё над аркой, — добавляет Ирина. — В феврале, когда мы писали заявление на расселение, мы заходили в управление архитектуры и просили её заложить. И Борис Дубровский об этом говорил. А тут вдруг нет: арка остаётся. Должен быть пожарный проезд для машин.

— В наш шестой подъезд никто не вернулся, и это видно, когда проезжаешь мимо дома поздно вечером — горит всего одно окно, — отмечает другая соседка Анна Стельмахович. — Конечно, когда мы сюда заходим, мы не боимся, что упадём сию секунду, но мы совершенно точно не поведём сюда детей и не будем тут жить, потому что эти квартиры без будущего.

Боялись ли высокопоставленные чиновники заходить в квартиру? Ольга говорит, что ни у кого не увидела страха, кроме как у врио губернатора Алексея Текслера.

— Вот он [Алексей Текслер] был в шоке. Это было видно по его глазам. Он был в оцепенении. Он сказал, что в данной ситуации пострадавшие — это шестой и седьмой подъезды, — рассказала женщина. — А пострадавшими признали подъезды № 7 и 8, а нас нет. Тем выплатили всё по полной программе, а нам — только по 10 тысяч и компенсацию на покупку новых квартир. Мы все будем уезжать, но взять ничего с собой не сможем.

Семья Носовец незадолго до взрыва сделала ремонт во всей квартире. Поменяли мебель, двери, сантехнику, сделали новый потолок.

— Один балкон только 65 тысяч, стенка 45 тысяч, — перечисляет хозяйка двушки. — У нас минимум 200 тысяч ушло. Для этого сад продали. Но мы же не будем сейчас при переезде снимать кафель, двери, встроенную технику. А цены при этом на квартиры в городе поднялись. Нам дают 1,6 миллиона. Мы на эти деньги с ремонтом квартиру двухкомнатную не купим. Только за 2 миллиона 100 тысяч можно подобрать аналогичный вариант. Это значит, что сверху нам придётся доплатить 400 тысяч. Мы в двух метрах от трагедии были, нам обидно, что жильцов шестого подъезда не признают пострадавшими.

По словам Анны Стельмахович, обида касается не только финансов. Люди до сих пор тяжело переживают, многим требуется помощь специалистов.

— Я человек с устойчивой психикой. Первый раз в жизни со мной такое было. Когда я вышла из подъезда и увидела, что случилось, мне хотелось не плакать. Мне хотелось выть. Просто упасть и выть здесь, — вспоминает Анна. — И когда на встрече с Текслером женщина стояла и плакала, что ей стыдно признаться, но она уже несколько месяцев лечится в психоневрологическом диспансере, у меня комок стоял в горле. Люди вынуждены стоять и унижать себя, чтобы донести: ну признайте уже нас пострадавшими.

Правда, как заметили жильцы, после той встречи с главой региона, о которой напомнила Анна Стельмахович, местные чиновники зашевелились.

— Деньги были выделены. Механизмы были прописаны, но администрация города с самого начала проявила себя как непрофессиональная команда чиновников, — считает Анна. — Была тишина. Всё, что мы узнавали, мы узнавали друг от друга. И как только мы это озвучили при новом губернаторе, мэрия хотя бы что-то начала делать. На следующий день после встречи всем позвонили, пригласили прийти и написать заявление на покупку новых квартир, объяснили механизм работы. Но когда мы подали заявления, опять началась тишина. Человек заходит узнать время работы соцзащиты и случайно узнаёт, что он в реестр не включён. А он сидел и ждал, думал, что всё хорошо.

Ирина привела другой пример:

— После приезда Текслера быстро решился вопрос с компенсацией за пострадавшие машины. До этого девушки из нашего подъезда ходили — никому ничего не выплачивали. Говорили, что компенсация не предусмотрена, хотя в первые дни обещали. В итоге после вмешательства губернатора всё решилось. Можно же было решить?

У Анны трое детей. У Ольги с Павлом сын, ему 16 лет. У Ирины в шестом подъезде жила 80-летняя мама. Все они больше трёх месяцев ютятся в съёмном жилье.

— У сына впереди экзамены, готовиться надо, а у него стресс. Он на съёмной квартире. И сейчас ему очень тяжело. У нас даже если кто-то громко положит ложку, например, у него реакция — начинает подёргивать головой. Он сам не замечает этого, уколы ставим, — рассказывает Ольга. — Как губернатор побывал — стали звать на медобследование. Резервы и возможности это сделать были и раньше, но не было желания и воли.

Сейчас жильцы столкнулись с другой проблемой. Чиновники, никому об этом не говоря, изменили схему оплаты арендных квартир.

— Мы приехали в администрацию, а там нам сказали, что нужно прожить месяц, и только потом арендодатель должен будет появиться в мэрии. Составят акт выполненных работ и после этого выплатят деньги, — объясняет Ольга.

— Всё было по-другому, вот как мы должны были об этом узнать? — возмущается Анна. — Никто никому не позвонил. Просто деньги перестали поступать. Люди забеспокоились, стали сами спрашивать, узнавать. И ладно, если арендодатель согласится в долг пускать. А если не согласится? Три месяца прожили, и опять искать новое съёмное жильё? Это очень тяжело. У меня трое детей. И так какие-то вещи на работе, часть здесь, а часть — на съёмной квартире. Мы переехали зимой, а сейчас уже середина весны.

Нерешённым остаётся вопрос с ипотекой. Из-за этого многие вынуждены отказываться от переезда, несмотря на страх оставаться в разрушенном доме.

— Они хотели бы уехать, но не могут. Потому что большая часть процентов выплачена, остался основной долг, — объясняет Ирина. — Но банки не идут на то, чтобы перенести обременение с этих квартир на новые.

— Есть те, кто остался вообще один на один со своими проблемами. У нас в подъезде есть пенсионер. Я ни разу у него не видела ни детей, ни внуков. Он хочет переехать, но не знает, что делать. Покупает газету «Из рук в руки» и ходит, смотрит по объявлениям, — добавляет Анна. — Всё декларируется, но никто нам не звонит, никто с нами не работает. Нет закреплённого специалиста, который бы отвечал за нас, держал в курсе всех изменений. Более того, нельзя даже найти телефон, по которому можно куда-то дозвониться, чтобы получить общую информацию. Можно записаться к мэру или его заму на приём, но это же ненормально, если каждый будет к ним ходить со своими вопросами.

Жильцы объединились и общаются между собой в вайбере. Среди прочих обсуждений не умолкает тема о причинах взрыва.

— Многие спрашивают, когда уже назовут причины. Но мы понимаем, что следствие будут вести долго, а если оно имеет гриф «Секретно», то о его результатах никто не узнает. Если «Совершенно секретно», то эту информацию огласят не раньше чем через 50 лет, — считает подполковник в отставке. — Но газ в этом доме работал прекрасно. Запахов не было. Оборудование проверяли в мае 2018-го. И не просто так, а отодвигали, смотрели приборы. Не было никаких перебоев.

Взрывы в Магнитогорске: хроника трагедии

31 декабря 2018 года в жилом доме в Магнитогорске прогремел взрыв. Обрушился целый подъезд многоэтажки, погибли 39 человек. Поздним вечером 1 января неподалёку от места трагедии взорвалась и сгорела маршрутка, в которой погибли трое мужчин. Вокруг неё были замечены вооружённые силовики.

По данным источника 74.ru, эти два взрыва могут быть напрямую связаны. Но Следственный комитет России отказывается как-либо комментировать происшествие с маршруткой, и до сих пор не озвучена механика взрыва в доме, и если это газ, то от чего он сдетонировал. Одновременно с выходом расследования 74.ru ответственность за взрыв в доме взяла на себя ИГИЛ — запрещённая в России террористическая организация.

В конце марта начальник УМВД по Челябинску Сергей Миронов во время отчёта на заседании городской думы о работе полиции и итогах 2018 года связал события в Магнитогорске с мигрантами.

Родные погибших и чудом спасшиеся жильцы продолжают прокручивать в голове события 31 декабря и искать ответы на главные вопросы: можно ли было спасти 39 человек и кто виноват в том, что их больше нет. Устав от молчания СК, родственники сами начали звонить туда, но встретили глухую оборону. На просьбы назвать виновных во взрыве в Следственном комитете заявили: «Мы что, сейчас будем полемику с вами по телефону разводить? Ждите официального ответа». Как даётся близким это ожидание и надеются ли они услышать правду?

Все новости о трагедии в Магнитогорске и её последствиях — в материалах 74.ru.