Николай Боев, заведующий межрайонным отделением детской травматологии и ортопедии ГКБ №9: «Я счастливый человек, потому что занимаюсь любимым делом – помогаю детишкам!»

Детское межрайонное отделение травматологии и ортопедии ГКБ №9 известно не только в Челябинске, но и за пределами региона. Самые сложные случаи «достаются» его специалистам постоянно, и справляться с ними, помогать детям – и призвание, и ежедневный тяжелый труд. Благодаря программе модернизации отделение существенно изменилось. Еще совсем недавно его техническое состояние производило удручающее впечатление, а теперь созданы такие условия, что можно только позавидовать: маленьким пациентам в нем комфортно прибывать, а докторам – лечить. Просторные светлые коридоры и холлы, удобные палаты, новая мебель, окна и двери – заведующий отделением Николай Андреевич Боев не скрывает своей радости и от души делится всеми изменениями.

– Николай Андреевич, новый статус межрайонного отделения внес какие-то изменения в вашу работу? Прибавилось у вас забот?

– Особо никаких. (Улыбается.) Мы, как и раньше брали жителей других регионов, включая даже и область, и за пределами области, так и сейчас берём, только теперь делаем это более официально. Некоторые районы, близлежащие к Челябинску, в частности Копейск, Коркино, Еткуль, Еманжелинск, поселок Октябрьский, официально к нам прикреплены, и поэтому пациенты, нуждающиеся в стационарном лечении с ортопедической патологией (с травмами они, как правило, на местах у себя лечатся), поступают к нам. Но мы и с травмой никому не отказываем. Копейск так постоянно с травмами к нам звонит: согласовываем, берём.

Раньше отделение было смешанным: и взрослые, и дети вместе – всего 80 коек. Кстати, долгое время оно было единственным таким в России: сразу три профиля коек в одном отделении. Теперь стало только детское на 48 коек. Разница, конечно, просто колоссальная: улучшились и условия лечения, и финансирование. За последние годы существенно сократился срок нахождения в стационаре без ущерба для пациентов. Родители тоже заинтересованы в том, чтобы ребенок не был так долго далеко от дома. Оборот увеличился: если раньше в год мы пролечивали где-то 1300 детей, то теперь – порядка 1800 на практически тех же детских койках.

Мы чисто педиатры, мы любим детей. Наконец-то за почти 40 лет работы я обрел то, что хотел: работал и во взрослой хирургии, и в «детстве», знаю, что это такое, но теперь я занимаюсь своим любимым делом, только с детишками!

– А что ещё изменилось по модернизации?

– Ремонт сделали: даже не ремонт, а реконструкцию. Постепенно удалось прийти практически к санитарным нормам пребывания в стационаре: на пациента должно быть 10 квадратных метров площади – вот у нас палата 20 квадратов, и лежат два человека (ребенок с мамой. – Прим. автора). Здесь же – туалет, душ, всё как положено. Это первое. Может, даже не первое, а второе. Самое главное, что стало детское, чисто детское отделение. Мы получили свою операционную…

– А раньше не было?

– Была, но не такая. (Улыбается.) Теперь – современная операционная со всем необходимым: комплекс чистых помещений, стол, лампы, наркозная аппаратура и так далее. Она на самом деле современная, можно её фотографировать, показывать всем, смотрится она великолепно! По модернизации пришло и разное оборудование, в том числе и кровати. Раньше пациенты занимали обычные панцирные койки, застеленные деревянным щитом, а сейчас мы им поставили настоящие функциональные кровати – широкие, красивые, в чём, собственно говоря, наши пациенты и нуждались.

Нам очень помогла Елена Витальевна Кабанова в свою бытность – замначальника управления здравоохранения города по детству и материнству. Она сделала все, чтобы отделение вошло в программу модернизации.

– Николай Андреевич, с чем вам чаще всего приходиться сталкиваться? Насколько я знаю, разного рода патологий – врождённых, приобретённых – у детей очень много. В определённом смысле они более благодарные пациенты, потому что чем раньше прооперировать, тем лучше пройдёт восстановление, гораздо лучше, чем у взрослого человека. Каким арсеналом методик вы обладаете?

– Со всем комплексом патологических состояний – врождённых, приобретённых, аномалий развития костно-мышечной системы – мы и сталкиваемся, и берём на себя, оперируем. Очень редко посылаем пациентов по квотам за пределы области. В Челябинске – два равноценных отделения: в областной детской больнице и наше, которые могут решить практически все вопросы. Исключение – специфические операции, связанные в основном со сколиозом. Они очень трудоёмкие, затратные и нуждаются в определенной централизации, чтобы оправдать и средства, и оборудование и накопить опыт, поэтому вот таких пациентов мы отправляем за пределы области – в Новосибирск, в институт Турнера в Санкт-Петербург.

Остальных практически всех оперируем сами, но если родители настаивают на чём-то, конечно, оформляем либо в Санкт-Петербург, либо в Курган, но это редко, потому что все методики Илизарова, которые там вышли в свет, используются и нами. Врачи неоднократно бывали в Кургане, прошли усовершенствование и специализацию.

Большое направление в хирургии составляют так называемые артроскопические операции – на суставах. Они малоинвазивные, для их проведения нужна очень дорогостоящая техника, так называемые артроскопические стойки, куда в комплексе входит различная видеоаппаратура, техника, медицинский инструмент: мониторы, мелкие кусачки, боры, фрезы, коагуляторы и многое другое, все не перечислить. Это позволяет хирургу работать непосредственно внутри сустава: два-три прокола, и внутрь сустава вводится мелкий инструмент, им манипулируется – при повреждениях миниска, связок, хрящей и так далее. Такие вмешательства можно проводить и на колене, и на тазобедренном и плечевом суставах. Они малотравматичны. Мы начали осваивать эти операции ещё в конце 90-х годов, и за 15 с лишним лет работы накопили приличный опыт и знания.

Одна артроскопическая стойка для их проведения у нас была, еще одна комплексная пришла по нацпроекту «Здоровье», а третью получили за счёт программы модернизации, поэтому мы богаты – три полноценные артроскопические стойки! Это позволяет как при травмах, так и при ортопедической патологии у детей решать вопросы щадяще, малоинвазивно.

За последние годы мы отработали еще одно направление малоинвазивных вмешательств – это лазерная хирургия на костях, которая обеспечивает улучшение кровоснабжения при некоторых патологических состояниях у детей. Например, отставание в развитии головки бедра у маленьких детей в годик-два. За счёт лазерной стимуляции, когда непосредственно в бедро проникает кварцевый световод и облучение производит непосредственно внутри кости, образуются новые костные кровеносные сосуды и улучшается кровоснабжение этой области, соответственно улучшается состояние костной ткани. Детки лучше развиваются, быстрее адаптируются, начинают ходить, исчезают боли и так далее, и так далее.

В последние годы внедрилась и хорошо используется еще одна малоинвазивная технология так называемого остеосинтеза – скрепление костей при переломах за счет введения изоэластичных стержней под контролем электронно-оптического преобразователя. Также через прокол в кость вводится стержень внутрь костного канала, костные отломки сопоставляются под электронно-оптическим преобразователем. Можно обойтись без открытой операции и наложения массивных конструкций, пластин, которые чаще всего используются во взрослой практике. Проводим малоинвазивные введения также очень мелких, так называемых шурупчиков-гвоздиков, которые также помогают скрепить, зафиксировать какую-то часть кости.

Травматология и ортопедия без металла не могут существовать, поэтому они такие дорогостоящие. Но в последние годы мы стали лучше жить, больница закупает нужные для оперативных вмешательств конструкции, практически закрывая этот пласт потребностей пациентов. Например, при тех же операциях на позвоночнике (при травмах. – Прим. автора). Сама конструкция стоит начиная от 60 тысяч и выше, в зависимости от того, сколько позвонков сломано, какова их компрессия, что предусматривается под фиксацией – задним доступом или передним доступом, и финансовый разбег может колебаться до 200 с лишним тысяч на одного только пациента. В год через наше отделение проходит минимум три таких пациента, девчонки, как правило, от несчастной любви бросаются или выпадывают с четвертого-пятого этажа, ломают себе позвоночник. Им по 12–14 лет, ставим эти металлоконструкции. Главный врач больницы Олег Витальевич Денисов идёт на такие расходы, покупает, хотя за каждого пролеченного пациента получит в итоге всего около 35 тысяч рублей от фонда. Но оставить пациентов без помощи мы тоже не можем, находим способы.

– Какие страшные ситуации! А вам психолога случайно не надо сюда в отделение?

– Раньше был, кстати, психоневролог. Травматология, особенно взрослая, неразрывно связана с разного рода психозами, психическими нарушениями, которые толкают пациента или к суициду, или к нанесению какого-то вреда своему здоровью. В последнее время пользуемся услугами так называемых приезжих специалистов. Вызвали, приехали, поговорили-побеседовали, определили статус пациента, возможности нахождения в стационаре и уехали. Поэтому... работаем.

– Николай, Андреевич, почему вы выбрали специализацию именно детской хирургии и ортопедии?

– Даже не задумывался на эту тему, просто не задумывался! (Улыбается.) В то время, когда я начинал входить в профессию, ну что там – мне было 18 лет?! Разве что-то мыслишь в таком возрасте? Взрослый ребёнок. Ну как-то уж пошёл в «детство», так и пошел. Тем более открывался в нашей медакадемии самый первый педиатрический набор в 70-м году, и я в него попал. В 76-м году стал первым выпускником-педиатром, ну а потом на шестом курсе была специализация по детской хирургии, прошел. После окончания предложили, и я пошёл в травматологию, мне нравится.

– А почему вообще пошли в медицину? Семейная традиция?

– Нет, у меня в семье никто медиком не был. Не знаю, как-то так получилось, и всё! (Улыбается.)

– Ни разу потом не пожалели, что выбрали одну из самых сложных профессий?

– Нет, ни разу. Я пошел в медицину после восьмого класса, сейчас говорят «колледж медицинский», а раньше было медицинское училище. Отучился три года, потом пошел работать медбратом, потом также осознанно пошёл в институт после третьего курса.

– А к вам в отделение молодое поколение приходит работать?

– Да, у нас есть молодые специалисты: Михаил Владимирович Алексеев, три года стажа работы, и Тагир Надирович Абдрафиков, стаж – два года. Идут к нам, идут, почему нет?

– А есть разница в мотивации? Какая была у вас и какая мотивация сейчас у современной молодёжи?

– Да, наверно, одна та же мотивация у всех – это любовь к медицине. Был период, когда финансовый, назовём так, недостаток накладывал отпечаток на выбор дальнейшей судьбы после окончания медакадемии. Поэтому на сегодняшний день выпал пласт специалистов в возрасте 40-50 лет. Они ушли в коммерческие структуры, их практически нет в профессии. В нашем отделении есть возрастные, как я, потом есть два специалиста со стажем 12-13 лет и молодежь. А со стажем работы 15-25 лет пласт хирургов выпал, это как раз жестокий период 90-х, когда заканчивали мединститут и уходили в коммерческие структуры просто-напросто за деньгами.

– Но ведь и сейчас не сильно жирно и богато в медицине?

– Нет, разница есть! Коммерческие структуры потихоньку сдуваются, потому что идёт в основном централизованный закуп медикаментов и оборудования. Менеджеры мало что с этого имеют, и легких денег все меньше. Тем более зарплата в медицине-то выросла, приличная, довольно приличная...

– Ну по сравнению с нагрузкой хирурга, да еще детского...

– Ну это другой разговор, это совсем другой разговор! Я всю жизнь думал, что хирург, зарабатывающий тысячу долларов в месяц, – это ж солидные деньги! (Улыбается.) Мои ребята, правда, с дежурствами, но зарабатывают теперь полторы тысячи и более долларов в месяц, это много, я считаю, это хорошо!

– Но они же зарабатывают, а не...

– Они зарабатывают, по-настоящему зарабатывают! Сегодня отработал восемь часов, остался на дежурство, потом – за операционный стол: животик кому-то там пошил-пошил, пластинки какие-то поставил на переломы, утром побрился, и по новой на восемь часов на дневную работу: в операционную на три-четыре-пять часов зашёл, обходы, истории болезней… И вот он в шестнадцать часов после 32-часовой смены пришёл домой, а что с него там?!

– Ну в таком режиме работать – надолго никого не хватит!

– Это закаляет. Я через всё это сам прошёл полностью. Сейчас не дежурю, потому что молодёжь справляется. Зато не балуются ерундой. А у нас есть многодетный папа Павел Анатольевич Корзников, трое детей, последнему пять месяцев. Так все успевает! А какой специалист классный, работает великолепно!

– А сколько у вас докторов в отделении?

– Сейчас пять докторов. Это тяжёлый труд, где нужно и молотком постучать, и применить силу довольно приличную. В травматологии без этого никак, поэтому женщин очень мало в ортопедии и травматологии, очень мало, практически нет.

– Николай Андреевич, вы выглядите совершенно счастливым человеком!

– Да, конечно!