Татьяна Суслова, заведующая отделом молекулярно-биологической диагностики ЧОСПК: «Изучение стволовых клеток преподносит все больше сюрпризов»

Челябинская областная станция переливания крови (ЧОСПК) стала лауреатом ежегодной премии «СоУчастие». Исследовательский проект «Стволовые клетки атакуют ВИЧ» получил признание на общероссийском, а в будущем, может быть, выйдет и на международный уровень. Это научно-практическая работа выполняется совместно с Институтом иммунологии (ФГБУ «ГНЦ Институт иммунологии» ФМБА России) в рамках магистерских диссертаций сотрудников станции переливания крови, которые проходят обучение в магистратуре ЧелГУ, и позволяет обследовать южноуральцев разных национальностей из регистра доноров стволовой клетки на наличие у них генов ВИЧ-резистентности. Чем этот проект так полезен для региона и России в целом, каковы результаты и дальнейшие перспективы использования стволовых клеток, об этом и многом другом состоялся разговор с заведующей отделом молекулярно-биологической диагностики ЧОСПК Татьяной Сусловой.

– Татьяна Александровна, расскажите о самом проекте. Как появилась идея использовать стволовые клетки (СК) для лечения ВИЧ?

– Применение СК для лечения осуществляется в специализированных медицинских организациях Российской Федерации, а наша станция проводит обследование доноров. В данном проекте речь идет о дополнительном исследовании донорской крови для того, чтобы найти людей, кровь которых обладает устойчивостью к ВИЧ. Стволовые клетки такого донора могут стать шансом на излечение ВИЧ-инфицированного человека, если для него будет найден подходящий по всем иммуногенетическим параметрам донор. Поиском ВИЧ-резистентных доноров мы и занимаемся.

Всероссийская премия «СоУчастие» учреждена в 2010 году Координационным центром по организации, развитию и пропаганде добровольного донорства крови при ОП РФ и НФ «Национальный фонд развития здравоохранения». Проект «Стволовые клетки атакуют ВИЧ» Челябинской областной станции переливания крови (ГБУЗ «ЧОСПК») занял в 2015 году первое место в номинации «Может только человек». Кроме того, в номинации «Во имя жизни» за персональный вклад в развитие донорского движения первую премию получила и Татьяна Суслова, заведующая отделом молекулярно-биологической диагностики ГБУЗ «ЧОСПК».

– В чем механизм такой устойчивости к вирусу иммунодефицита? Какой процент людей имеет ее?

– В норме у всех людей существует обычный тип гена хемокина CCR5, который кодирует белок, участвующий во взаимодействии иммунокомпетентных клеток. И только у одного процента в популяции произошла мутация, и вместо нормального белка ген хемокина CCR5 кодирует белок ограниченной длины и неправильной структуры. Именно этот белок является корецептором для проникновения ВИЧ в иммунную клетку пациента. Обычно вирусы иммунодефицита проникают внутрь клетки и поражают ее именно через эту брешь, но мутантный белок CCR5, в отличие от обычного, не способен взаимодействовать с вирусными частицами, в результате вирус не может проникнуть в клетки и инфицировать человека.

Самый высокий уровень резистентности к ВИЧ, связанный с мутацией гена белка-корецептора CCR5, существует у представителей финно-угорской группы: финнов, эстонцев, венгров, мордвин. В одном из двух парных генов он достигает 15–17%. Среди населения Северной Европы также встречаются такие люди, а на юге и востоке их число существенно меньше. Так, среди афроамериканцев они составляют всего 1–2%, а среди представителей многих других рас их вообще нет, например у американцев африканского и восточноазиатского происхождения такие «защитные» гены не найдены вовсе.

На Урале такие люди есть. Мы хоть и Южный Урал, но в свое время заселение крепости Челяба происходило как раз с севера и центра России.

– Как давно сделано это открытие, и когда началось ваше исследование?

– Если углубиться в историю, то эти гены были открыты в 1996 году, и тогда же была установлена их роль в устойчивости к ВИЧ. С течением времени появилась идея, что если найти доноров, устойчивых к ВИЧ, то их стволовые клетки можно использовать для трансплантации и лечения больных. И впервые такой метод был применен в 2007 году в Германии. Пациент, который был подвергнут трансплантации стволовых клеток, был уже больным СПИДом. Как осложнение СПИД у него развилось заболевание кроветворной ткани, поэтому его дважды подвергли пересадке стволовой клетки. И ему повезло: во второй раз клетки донора оказались ВИЧ-резистентны, и когда через некоторое время провели обследование, то обнаружили, что данный пациент очистился от ВИЧ, и затем в течение семи лет у него не было рецидива этого заболевания.

– Получается, открытие было сделано случайно: лечили одно, а вылечили другое, или все-таки это было предопределено?

– Ничего случайного не бывает: к тому времени была точно известна последовательность всех генов, всех белков, кодирующих каждый ген, их функциональная роль, поэтому трансплантологи прицельно шли и искали для пересадки клетки, устойчивые к ВИЧ. Повезло в другом: найти человека с ВИЧ-устойчивыми генами и совпадающего по основным генам – вероятность очень маленькая. Генетическая формула, как мы говорим, гены HLA, тканевой ген- или гистосовместимости, должны быть идентичны у донора и реципиента.

Счастливчик Тимоти Браун, или Берлинский пациент – американец, уроженец Сиэтла. ВИЧ-инфекция у него была обнаружена в 1995 году, в возрасте 29 лет. В 2007 году у Брауна диагностировали острый лейкоз, при котором обычно показана пересадка костного мозга. Гематолог из университетского медицинского комплекса Шарите (Берлин) доктор Геро Хюттер проверил всех 232 потенциальных доноров на наличие генетической мутации клеточного рецептора CCR5. Только у одного обнаружилась нужная мутация. Пересадка прошла успешно, но в 2008 году потребовалась повторная. К настоящему времени вирус «пропал», и пациент приобрел естественную устойчивость к ВИЧ.

– Какие доноры тогда нужны для вашего исследования? Как их найти?

– Уже полтора года нами ведется совместная работа с Институтом иммунологии ФМБА России в рамках диссертаций специалистов, которые у нас работают и одновременно учатся в магистратуре ЧелГУ, в частности, биолог нашего отдела Ирина Говоровская, это ее магистерская работа. Мы продолжаем работы Ильи Андреевича Кофиади, д. м. н., сотрудника Института Иммунологии (Москва), который в рамках своей докторской научной работы проводил обследования людей, проживающих в Российской Федерации, различных национальностей для того, чтобы выявить частоту встречаемости лиц с генами устойчивости к ВИЧ (CCR5 и некоторых других). Он охватил достаточно много популяций народов нашей страны, и по его данным, около одного процента русских людей должны иметь эту мутацию. Наша цель – выявить людей с генами, устойчивыми к развитию ВИЧ среди потенциальных доноров стволовых клеток. Мы работаем реактивами, которые разработаны в Институте иммунологии, по тем методикам, которые им рекомендованы. И вдобавок к тому, что мы проводим обследование по HLA-типированию, определяем ген CCR5 нормальный или мутированный, обеспечивающий резистентность к ВИЧ.

С 2004 года в ЧОСПК формируется региональный регистр потенциальных доноров стволовой клетки – это люди, которые кровь уже сдавали, психологически к этому готовы. Они обследованы по обычной программе, по которой обследуются все доноры – должен быть достаточно высокий гемоглобин, не должно быть никаких инфекций, в том числе гемотрансмиссивных, они наблюдаются у терапевта и так далее. Если такие люди выражают свое согласие при необходимости стать донорами стволовых клеток, то мы их приглашаем, заключаем соглашение, обследуем их кровь дополнительно на различные иммуногенетические факторы.

И вот эта информация о генетическом наборе каждого донора находится в общероссийском регистре, всего там около 70 000 доноров. Он доступен для гематологов всей страны. В этом регистре состоят доноры Челябинска, Санкт-Петербурга, Кургана, Ростова, Кирова и других городов. Хорошо бы, чтобы в этом регистре появилось как можно больше ВИЧ-резистентных доноров, тогда в будущем их стволовые клетки могут быть использованы для трансплантации ВИЧ-инфицированным пациентам. На сегодняшний день на нашей станции в рамках договора с Институтом иммунологии мы обнаружили восемь таких доноров. Этого пока еще очень мало. Чтобы хотя бы для одного пациента найти донора, нужно иметь в регистре не менее 300 доноров, и это только в том случае, если у пациента будет частый набор генов. А если он будет не таким распространенным, а уникальным, то выбор должен быть еще больше. Сама методика определения генов CCR5 – обычная, в ней нет ничего особенного или сложного, стандартный метод молекулярной биологии.

– А сами доноры, вот эти восемь человек, они знают, что устойчивы к ВИЧ? Вы рассказывали им о результатах исследования?

– У нас есть согласие на обработку персональных данных, и когда возникнет потребность в привлечении к донорству, то мы обязательно сообщим.

– Есть ли риски для пациентов и для доноров при пересадке стволовых клеток?

– Если мы говорим о трансплантации стволовой клетки, нужно четко разделять два момента. Один медицинский аспект – использование стволовой клетки для лечения гематологических больных, где пересадка костного мозга проводится строго по программе в специализированных трансплантационных центрах России. Второй – использование стволовых клеток для омоложения и всякого рода других патологий, не могу об этом говорить, поскольку этим не занимаюсь.

Донация стволовой клетки используется давно: за рубежом проводится десятки тысяч процедур в год. Для донора это абсолютно безвредная и безопасная процедура. Рисков особых нет: прокол вены, забор крови – вот и все «риски». Донор может поделиться пятью процентами стволовых клеток без какого-либо ущерба для себя. Этот объем клеток восстановится в ближайшие же две-три недели без особой нагрузки для организма, так же, как это происходит при даче: крови, тромбоцитов, плазмы и так далее.

Если говорить о тех донорах, которые дошли до трансплантации, им провели донацию стволовой клетки, то в декабре последний донор ездил в Санкт-Петербург. С 2007 по сегодняшний день наши доноры дали 18 донаций для русских пациентов, которые проходят лечение в клиниках России – трансплантационных центрах Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга.

– И каковы результаты?

– Раньше, чем через два года, мы не имеем права говорить об этом, и говорить рано. Более поздние, чем два года, – результаты разные. О некоторых наших пациентах много говорится и пишется в СМИ. Более двух лет назад была история нашего донора Юлии Ковалевой, клетки которой использовались для малышки из Магнитогорска, и до сих пор пока «полет нормальный». Можно говорить, что девочка чувствует себя хорошо, результат неплохой.

Один наш донор ездил на донацию два раза, поскольку пациенту потребовалась повторная трансплантация точно таких же клеток. Мы пригласили, спросили, готов ли он на донацию, он поехал снова в Москву.

– А в общем какова степень приживаемости стволовых клеток?

– Процент известен: если берется стволовая клетка, которая точно подходит у донора и реципиента, как говорится, без расхождений, совпадает по десяти генетическим факторам из десяти, как мы говорим «на высоком разрешении», то приживление должно быть около ста процентов. Это контролируется различными лабораторными методами. Но нужно понимать, что до того, как пациент получает донорские стволовые клетки, его организм проделывает большой путь. Его собственные стволовые клетки облучаются химиотерапией – они сводятся к нулю. У больного кроме неприживления есть много других рисков, и первое время он просто ослаблен, открыт для всех инфекций. Могут возникнуть различные осложнения по основному заболеванию, например анемии, тромбоцитопении, когда требуются донорские гемокомпаненты, поэтому после пересадки стволовых клеток пациенту предстоит долгий путь восстановления в течение примерно двух лет, только после которого можно будет говорить, насколько эффективно была пересадка.

– Когда ожидать результат? Каковы шансы на то, что ваше исследование выльется в метод лечения?

– Применение стволовых клеток для лечения осуществляется в специализированных медицинских организациях Российской федерации, трансплантационных клиниках, возможно, Центрах СПИД. А я представляю службу крови, и наша цель – создать регистр ВИЧ-резистентных доноров, который будет включать ну хотя бы человек 300. Мы пока нашли только восемь, и на эту работу ушло полтора года. Однако ничего невозможного нет! Все зависит только от того, есть или нет финансирование.

– Татьяна Александровна, а доноры....

– Это люди! Отзывчивые, спокойные, ответственные люди. Когда мы к ним обращаемся, говорим, что есть пациент, которому точно подходят ваши стволовые клетки и спрашиваем, готовы ли вы оказать ему помощь, поделиться своими клетками, пройти донацию. Как правило, они соглашаются сразу, и тогда мы ищем варианты, как это организовать. Когда человек попадает в трансплантационный центр на донацию, ему оформляется больничный лист на эти дни. Билеты и проживание предоставляются благодаря тем благотворительным организациям, которые существуют на сегодняшний день: в Санкт-Петербурге это центр «Адвито», в Москве – «Подари жизнь». Если он – студент, то, конечно, идет в деканат и просит отпустить, чтобы выполнить свой патриотический долг.

Была у нас такая история: один донор, пока мы искали пациента, уехал на Дальний Восток, завербовался на работу. Мы позвонили, сказали: «Помните, несколько месяцев назад вы давали согласие быть донором, готовы?» – «Да, конечно, только я на Сахалине сейчас». В результате переговоров мы выясняли, сможет ли приехать и когда, условия работы, и, в конце концов, нашли время, когда закончился контракт. И он поехал не домой, а с вещами сначала в Санкт-Петербург на донацию, а потом уже домой.

Бывает, что ищем и находим в социальных сетях. Люди молодые, в жизни бывает всякое: и замуж выходят, меняют фамилию, место работы, и уезжают в другой город, и номер телефона другой, и работа, и адрес – находим, и люди отзываются. Это очень ценно.

– Давайте попробуем составить некий собирательный портрет донора. Кто он, сколько ему лет, кого больше – мужчин или женщин?

– Примерно пополам – есть и мужчины, и женщины Всех доноров я бы разделила на две категории: первая – это старая гвардия, те доноры, которые имеют за плечами несколько десятков донаций, возраст их уже за 40. Конечно, это не мешает им сдавать кровь, но восстановление потраченных стволовых клеток может занять несколько больший период времени, скажем, не одну, а две-три недели. Они выросли в Советском Союзе, они привыкли: раз надо, то они идут до конца. А вторая категория наших доноров – молодежь. За последние несколько лет, благодаря усилиям СМИ и тех просветительских программ, которые были реализованы, произошла смена поколений доноров, пришло много молодежи – студентов, уже работающих молодых людей. Теперь примерно половина на половину, участвуют все.