Врем про губернатора: мы попытались обмануть детектор лжи, и вот что обнаружил полиграф

Полиграф выглядит обычным медицинским прибором, что-то вроде кардиографа: пара клипсов на пальцы, датчики на груди и животе, ноутбук и стена нейтрального цвета, в которую ты смотришь, чтобы мимика специалиста не мешала врать. У нас есть два вопроса: «Был ли я в США?» и «Встречался ли я с губернатором Челябинской области Алексеем Текслером?» На оба вопроса планирую отвечать отрицательно, но что-то из этого может оказаться неправдой. Задача эксперта определить, где я солгал. Полиграф рисует сложные кривые, похожие на кардиограммы (не уйти нам от сравнения), после чего результат обсчитывается, и специалист делает вывод. Поймал ли он меня на лжи? Забегая вперед скажу, что он определил даже больше, чем его просили.

Наибольшую известность полиграфы получили благодаря полиции, потому что их активно используют для проверки подозреваемых. Обычно это добровольная история, но отказ от нее, равно как и сопротивление во время теста, могут быть интерпретированы определенным образом. Вторая популярная область — проверка кандидатов на разные ответственные вакансии, скажем, на должности, имеющие отношение к гостайне. Если бы на полиграфах проверяли чиновников, возможно, срок службы в администрации не всегда бы заканчивался сроком в другом месте: мохнолапые бы отсеивались на берегу. Наконец, полиграфы используются для выявления психологических проблем, о чем мы тоже расскажем. Со специалистом, психологом и полиграфологом Ларисой Хамзиной мы встречаемся в детективном агентстве, где стоит прибор двойного назначения: у него есть лицензия ФСБ, но также его применяют на гражданке, чтобы определять триггерные зоны человека.

В классическом виде он регистрирует три типа реакций: кожно-гальваническое сопротивление (оно зависит от потоотделения на пальцах), верхнее и диафрагмальное дыхание, а также параметры сердечно-сосудистой системы: давление и наполняемость сосудов, иногда — пульс. Порой добавляется датчик тремора рук и запись фонограммы (видеозапись), но они используются как вспомогательные средства.

Ниже мы расскажем, можно ли обмануть полиграф, например, за счет правильного дыхания, медитации, успокоительных средств или грязных рук.

Кстати, почему вопроса только два? Изначально я составил 20 вопросов, планируя на какие-то отвечать правдиво, на какие-то лгать, но оказалось, что проверка на полиграфе — процесс довольно длительный. Во-первых, вопросы повторяются по кругу (да-да, если кто-то думал, будто соберет волю в кулак и соврет, не тут-то было). Во-вторых, вопросы зашиваются в «сэндвичи» из других вопросов, часть из которых нейтральны (сегодня двенадцатое число?), а часть — контрольные (любите ли вы сплетничать?). Но нас интересуют не они, а проверочные вопросы, то есть те самые, что ставит перед полиграфологом заказчик тестирования.

В каких-то случаях проверка может занимать несколько часов, а выявленные подозрения могут проверяться с помощью дополнительных блоков вопросов, так что если уж надеетесь обмануть полиграф, настройтесь на марафонскую дистанцию. Говоря откровенно, после получасовой карусели вопросов у тебя уже начинается морская болезнь и накатывает сонливость.

Я всё же настоял на том, чтобы Лариса попыталась выявить ложь в ответах на вопросы из моего списка, заданные подряд, но результат действительно оказался нерелевантным. Например, я отвечал неправду на вопрос, катаюсь ли я на велосипеде и была ли у меня собака, но в этот момент измеряемые показатели оставались более-менее в норме. А наибольшее отклонение дал вопрос, являюсь ли я левшой, хотя на него я отвечал правдиво. Такие явления называются артефактами — здесь фиксировалась некая эмоциональная реакция на что-то, связанно с левшами, а не на сам факт лжи. Очень грубо разницу можно показать так: допустим, вам демонстрируют фотографию жертвы преступления и спрашивают, совершали ли вы убийство. Вы отвечаете: «Нет», — но ваши реакции выдают сильное волнение. И нужно разбираться, обусловлено ли волнение фактом лжи или отвращением к показанной картинке, ужасом, страхом, сопереживанием. В реальности, конечно, столь сильные эмоциональный стимулы не используются, но, например, подозреваемому могут показать предполагаемое место преступления в череде других, нейтральных мест.

Я как на экзамене вытянул билет, на котором был написан довольно сложный код (чуть проще, чем дал сисадмин от рабочей почты). Задача Ларисы была в том, чтобы определить, какой именно билет я получил. Она перечисляла все коды подряд, я отвечал на всё «Нет», она фиксировала реакции организма.

При обработке результатов специалист определяет зоны полиграммы, в которых параметры заметно меняются. Не будем топить вас в подробностях, потому что для непосвященного полиграмма — что арабская вязь, но, например, отмечаются нарастания и спады артериального давления определенной формы. При оценке используется трехбалльная система, то есть за нормальную форму дают ноль баллов, за небольшое отклонение — один балл, за сильное — два балла.

Специалист делает несколько предъявлений (то есть циклов, в течение которых задают вопросы), подсчитывает баллы по всему спектру и получает результат.

В нашем случае больше всего баллов набрал вопрос с правильным кодом. При этом не так даже важно, что я обманывал: сам факт узнавания кода вызывал небольшие физиологические реакции, причем сам я их не ощущал. Мне казалось, я был абсолютно спокоен.

Итак, основной тест. Помимо главных вопросов «Был ли я в Америке?» и «Встречался ли я с Алексеем Текслером?» добавились нейтральные вроде «Сегодня понедельник?» и контрольные: «Люблю ли я сплетничать?», «Совершаю ли я подлости в отношении близких?» и «Есть ли касающиеся меня нераскрытые преступления?»

На главные вопросы в обоих случаях я отвечаю «Нет», но это правда лишь в случае с США, где я никогда не был. Что касается Текслера, то, хотя я вижу его крайне редко, мы встречались на «Народной премии 74.RU» в сентябре.

Соответственно, из интересующих нас вопросов максимальный балл, 13 единиц, набирает как раз тот, что касается главы региона. Я спрашиваю Ларису: какой бы вывод вы сделали, если бы я был реальным подозреваемым?

— Я думаю, что по поводу Текслера ты говорил неправду, — отвечает она. — И если бы этот вопрос был принципиальным, тебя бы стали «катать» дальше, задавая уточняющие вопросы, скажем, встречался ли ты с ним в среду?

Хорошо, а что касается Соединенных Штатов? Балл получился ниже, 9 единиц, но всё-таки довольно различимый, хотя я не врал.

— Я бы сказала, тут результат не очень определенный: возможно, в Америке ты действительно не был, но почему-то этот вопрос вызывает эмоциональный отклик, возможно, ты туда хотел.

Что отчасти правда: я бы не хотел жить в США, но съездить туда было бы интересно.

Но меня удивило другое — контрольные вопросы. Полиграф показал спокойную реакцию на вопросы насчет подлости по отношению к близким и любовь к сплетням, но вопрос по поводу нераскрытых преступлений набирает те же 13 баллов, что и, собственно, вопрос про Текслера.

Вообще контрольные вопросы нужны, чтобы проверить базовый уровень реакции человека на эмоционально окрашенные стимулы, то есть они не являются предметом исследования, а просто задают точку отсчета. Тем не менее интересно, почему я так реагирую?

— Ты что, совершал преступления? — спрашивает Лариса.

Я отвечаю:

— Слушайте, я рос в девяностые, по мелочи всякое бывало, что можно подтянуть под статью.

Но, думаю, меня тригеррит по другому поводу: в стране, где за мнение, отличное от единственно верного, можно получить уголовное дело, носители этого отличного мнения неизбежно чувствуют тревогу.

В профессиональной среде словосочетание «детектор лжи» используется мало, потому что создает не совсем верное впечатление о процессе. Детектор лжи — это некий прибор с красной лампочкой, которая загорается на вранье, и такой еще не изобретен. Полиграф же фиксирует лишь физиологические реакции на стимул, и на его кривых нет того залома, который отчетливо указывает на ложь. Эти данные нужно мало того что прочитать, но еще и правильно интерпретировать, поэтому ложь определяет не столько прибор, сколько вся система, которая включает как самого эксперта-полиграфолога, так и других причастных к процессу людей, например, судей. Кстати, обработку полиграмм можно проводить автоматически, но этот метод считается ненадежным, и опытный полиграфолог способен гораздо четче отделить подозрительные реакции от тех, что вызваны просто эмоциональным фоном.

В этом главный минус метода: хотя он вроде бы инструментальный, результат очень зависит от квалификации не только самого полиграфолога, но и заказчиков процедуры.

Когда идешь в «комнату дознания», мысль об обмане полиграфа кажется соблазнительной. Врать, недоговаривать, фантазировать — это просто. Но когда сидишь, увешанный датчиками, перестаешь понимать, что ты имел в виду. В одном из тестов Лариса предлагает мне оказать сопротивление. Она называет имена людей, включая мое собственное, а я на все отвечаю нет. «Тебя зовут Иван?» Нет. «Тебя зовут Виктор?» Нет. «Тебя зовут Артем?» Нет. Только в этом случае я должен делать всё, чтобы сбить полиграф с толку и представиться, условно, Иннокентием.

Минут через пять Лариса останавливает тест:

— Ты вообще не сопротивляешься.

— Я не знаю как. Что люди делают?

— Ой, да что угодно: губу себе до боли прикусывают, ягодицами сжимают, пальцами двигают, дышат неровно.

Но искусство сжимания ягодиц мне не дается, так что попытки исказить реакции проваливаются. Ну, а другим удается?

— В большинстве случаев проверка на полиграфе делается с согласия человека, о чем заполняется соответствующий документ, — объясняет Лариса Хамзина. — Поэтому в общем случае человек не должен препятствовать тесту, если хочет доказать, например, свою невиновность. Конечно, многие надеются обмануть полиграф, и в интернете полно историй про это. Но опытный полиграфолог хорошо видит сопротивление и делает об этом соответствующий вывод в результатах тестирования.

— То есть тут как с медосвидетельствованием на алкоголь: если я отказываюсь сотрудничать, значит, по умолчанию вру? — уточняю я.

— Нет, не так: полиграфолог не делает выводов, он прост отмечает сам факт сопротивления. Дальше уже зависит, для чего делался тест. Например, если это добровольное тестирование перед устройством на работу, а кандидат активно сопротивляется — сам заказчик теста примет решение, нужен ли ему человек, который, грубо говоря, на вопросы о взятках пытается сбить полиграф с толку.

В ход идут и технические средства, скажем, иногда проверяемые пачкают руки чем-нибудь клейким, чтобы закупорить потовые железы. Но в случае подозрений вас попросят тщательно вымыть руки.

Успокоительные средства — еще один популярный в народе метод, ведь обыватели считают, что полиграф определяет ложь по волнению, а если ты в измененном состоянии, то бороться с волнением проще.

— Седативные препараты очень сильно меняют фиксируемые параметры, например, измеряется соотношение вдоха и выдоха, то есть полиграфолог также зафиксирует это обстоятельство, и результат будет считаться нерелевантным, — объясняет Лариса Хамзина.

Этот прибор используется для диагностики психологических проблем в рамках так называемой БОС-терапии (биологическая обратная связь). Суть метода — в поиске триггерных зон, на которые организм дает выраженную биологическую реакцию, идентифицирующую проблему. Интересно, что сознательно человек может считать своими триггерами совсем другое, а его мышечные зажимы или нервные тики провоцируются историей, о которой думаешь меньше всего. Скажем, иногда триггером является страх потолстеть, хотя человек имеет идеальную форму и внешне не скажешь, что он вообще об этом думает.

Лариса Хамзина рассказывает:

— Пришел мужчина, успешный, физически развитый, молодой. Жалобы на боли в спине, но органических проблем нет. Мы поговорили: на первый взгляд, абсолютно нормальная жизнь, есть деньги, известность. Начинаем искать триггерные зоны, в большинстве своем реакции нормальные. И так постепенно выходим на эпизод двадцатилетней давности, когда он, по его мнению, плохо обошелся с деловыми партнерами. Сам он удивился, мол, да я и не думаю о тех событиях. Но его организм «думает» и выдает отчетливые физиологические реакции, то есть этот вопрос его продолжал беспокоить.

После определения триггерной зоны идут психотерапевтическая проработка эпизода и повторная диагностика, чтобы убедиться, что триггер перестал работать.

— В итоге у него пропала и реакция на это событие, и боли в спине, — подытоживает Лариса.

Я спрашиваю, а может ли человек четко осознавать свой триггер, и если да, не значит ли, что он способен его победить?

— Бывает, что человек в принципе осознает проблему, но стесняется ее проговорить, например, его сексуальная жизнь омрачена зависимостью от порнографии. То есть он рассказывает об этом косвенно и ищет где-то рядом. А когда полиграф показывает явно выраженные реакции, есть возможность проработать вопрос до конца.

— Окей, но ведь зависимость от порнографии на то и зависимость, что от нее, наверное, сложно избавиться?

— Да, но можно привести ее в какой-то баланс со своей сексуальной жизнью.

А вот как БОС-терапия выглядит на практике. Мы возвращаемся к полиграфу, и Лариса задает вопросы (тему о порнографии мы пропустили):

— Ты боишься черной воды?

— Нет.

— Ты боишься предательства близких?

— Нет.

— Ты боишься высоты?

— Нет.

В моем случае самый высокий балл дало как раз потенциальное предательство близких, но и он был заметно ниже «контроля»: вопроса «Боишься ли ты чего-то, кроме перечисленного?»

— То есть в твоем случае триггерная зона если и есть, то пока мы в нее не попали, — подытоживает Лариса.

О, триггерные зоны... Даже не начинайте. В принципе, они есть у всех, другое дело, что у кого-то психика может жить и работать с ними, а кто-то невольно заходит в тупики, и вот тогда можно покопаться в себе или самостоятельно, или с чьей-то помощью.

Вообще опыт общения с полиграфом наводит на интересные мысли насчет того, есть ли у нас свобода воли или наш организм по большей части работает в режиме автопилота и мы просто думаем, что контролируем его?

А ранее мы рассказывали, можно ли обмануть алкотестер.