Донбасс замер в ожидании. Больницы готовятся к приему раненых, эвакуация продолжается

После заявления президента России о признании ДНР и ЛНР жители Донбасса, еще не заклеившие в домах окна крест-накрест, взялись за работу. И спрашивают друг друга: «А что, так можно было?» И если это признание стабилизирует ситуацию в регионе, то почему его не сделали раньше? Что происходит в признанных Россией ЛНР и ДНР сегодня? «Фонтанка» поговорила с обычными жителями Донецка и Луганска.

Журналисты разговаривали с жителями Донбасса 22 февраля. 23 февраля обстрелы усилились, появились сообщения о погибших мирных жителях и раненых военных. Ранним утром 24 февраля Владимир Путин объявил о начале военной спецоперации и началось наступление — следите за подробностями в нашем онлайне.

В Донбассе народ закален 8-летним существованием в нигде. И каждый реагирует на обострение обстановки по-своему. Кто-то паникует, собирает в доме своих старичков на ночевку, чтобы им не страшно было, и все вместе трясутся ночью от страха. А кто-то ночью проснулся по малой нужде, вернулся в постель и крепко заснул. Одни подвалы готовят, другие водку по рюмкам разливают и празднуют юбилей под бомбежками, приговаривая: «В 2014 году было страшнее».

— Отец мужа последние дни не отходит от телевизора: радуется, что Россия признала ДНР, верит, что она защитит. А у меня вопрос — она защитит нас от той жизни, что мы ведем в Донецке уже 8 лет? Он на пенсии, а мы работаем и видим, знаем, как всё сложно, — рассуждает предпринимательница Ольга. — Склады, с которыми мы всегда работали, пустые, наши клиенты два раза в неделю на работу выходят. Если это признание поможет установить нормальные торговые отношения (сейчас ввезти что-то в РФ очень сложно) и Россия начнет наконец признавать нашу продукцию, это будет хорошо, это хоть как-то повлияет на полное отсутствие экономики в республике. А если всё останется как было и все будут ждать от России только денег, ничего не изменится. В нашу ДНР сколько денег ни залей, Чеченской Республики не получится. Ой, о чем это я? У нас же только на Украине коррупция есть.

Дончане так устали от неопределенности за последние 8 лет, что хотят знать, для чего РФ признала непризнанных. Это шаг к присоединению? Шаг к созданию еще одного Приднестровья или Южной Осетии? Попытка подтолкнуть Украину к выполнению Минских соглашений или к такому же признанию? Повод, чтобы начать активные военные действия? Возможность надавать по заднице войскам, которые стоят у линии разграничения?

После речи Владимира Путина у кого-то взгляд потух. У идейных — а таких много — появился повод для праздника. В местных СМИ — сплошное ликование: мы этого ждали, ура-ура. Вчера вечером кто-то на площади Ленина скакал и фейерверки запускал.

— Для народных гуляний еще рано. С той стороны навезли столько оружия, что если они там сорвутся... ох, много поляжет. Ждем, пока разрешится этот конфликт (желательно — переговорами, потому что и по ту сторону мирные жители — наши, донецкие), — говорит Светлана Бондаренко, жительница Макеевки (крупный город в Донецкой области, граничит с Донецком).

— Наверное, всё зависит и от состояния психики, и от настроя: кто за белых, кто за красных, — говорит Оксана, женщина с полутора высшими образованиями работает продавцом последние два года, прежде и такой работы не было. — Я пока не понимаю, что изменится в связи с признанием. Мне важно, чтобы не закрыли границу с Украиной, у меня в Киеве дети, внуки, я хочу к ним ездить. Теперь Украина может сказать: «Граница с Россией не работает».

По ее мнению, дончане за последние годы сильно изменились:

— Людям нужно, чтобы был мир, покой, чтобы была работа, на которой платят деньги, и были продукты. Большего уже никто и не просит. Только это есть далеко не у всех.

Поехала получить пенсию, вернулась домой через два года

Ольга — человек мира. Она всё время на колесах — сегодня в Киеве, завтра в Кременчуге, послезавтра в Москве или в Донецке.

— Поход Украины к демократии — страшный и бестолковый, — говорит она. — За эти 8 лет, что он длится, мы все стали голодранцами с этими демократическими ценностями и ценами. У нас народ смотрит телевизор и верит, что всё хорошо «по статистике». Я буквально кричу: откройте свой кошелек и посмотрите, сколько денег у вас осталось на жизнь и сколько раз вы за эти годы отдохнули. И сравните с довоенным временем. Но нет, у нас телевизор — критерий правдивости.

Светлана Бондаренко рассказывает:

— Когда Украина перестала платить пенсии и пособия жителям Донбасса, в феврале 15-го пенсионерам выдали по 1 тысяче рублей. К лету уже платили пенсию, постепенно увеличивая в рублях, — 2–3–4–5 тысяч. Сейчас вот, с нового года, еще повысили, у меня теперь 7800 рублей. Вы скажете, как можно жить на такие деньги? Естественно, трудно. Но у нас заморозили коммуналку (за двухкомнатную квартиру я плачу 2,5 тысячи зимой и 1 тысячу летом), транспорт (сейчас вот муниципальный подняли до 6 рублей), всяческие услуги (стрижка и прочее) тоже дешевые по сравнению с Россией.

Из-за коронавируса границу между ЛДНР и Украиной закрыли. До эпидемии пенсионеры Донецка хитрили: выезжали на территорию Донецкой области, подконтрольную Украине, получали там украинскую пенсию и в ДНР — российскую. Так, 67-летняя Валентина уехала два года назад за украинской пенсией в Дзержинск (город рядом с Горловкой) и вернулась только на прошлой неделе. Дорога до дома заняла почти трое суток (вместо обычного часа на автобусе) с учетом 10-часового ожидания на погранпункте. 1700 километров, чтобы из Донецкой области попасть в Донецкую область. Приехала, как говорит, заклеивать окна в доме, чтобы стекла не повылетали.

Ее родственница Наталья 21 февраля отправилась в 20-ю больницу (Ворошиловский район). Она летом перенесла инсульт, надо госпитализироваться на реабилитационный курс лечения:

— Мне сказали: «Вы что, хотите в больнице отлежаться? Ничего не получится, больница закрывается на прием раненых».

Больницы — раненым и ковидным

В Дорожной больнице Донецка пациентов тоже не принимают, выписывают по мере выздоровления.

— Это пока. Позвонили и велели готовить операционные и запасаться большим объемом перевязочных средств, говорят, что раненых будет много, — рассказала врач этой больницы.

Медсестра больницы, в которой только одно отделение отдано под ковид, сказала, что закрывают все, кроме инфекционного. При этом у Андрея Ш. заболела мать 21 февраля:

— Вызвали скорую, бригада сделала тест — положительный. Просим с матерью — госпитализируйте, у нее сердце больное. А нам отвечают, что все больницы заняты, некуда класть.

Больница им. Вишневского (Калининский район) работает в ковиде с 2020 года и пока никуда не перестраивается, работает в своем режиме, рассказал «Фонтанке» врач Вадим. К счастью, пока не отключали свет и воду ни в больнице, ни вообще в центральных районах. А что касается настроения в больнице, то оно разное:

— Речь Владимира Владимировича Путина потрясла. Думали, закончится аж Польшей. Но, как говорится, что есть, то есть. Очаровываться уже не получается давно. Как будет, так и будет, это было долгожданное логическое событие. Приятно, да, но неудивительно. Речи о том, что надо куда-то уезжать, не идет. Остались практически все, сужу по сотрудникам, может, единицы уехали, они статистику не сделают. Работаем, живем, учимся.

В центре Донецка и правда, говорят, всё спокойно.

— Мы уже две ночи спим. Ночью и сегодня днем относительно тихо: в центре ничего не взрывается, но на окраинах что-то происходит, слышны выстрелы, автоматные очереди. Видимо, на линии соприкосновения спокойствия нет.

В Донецке будто бы ничего не происходит: транспорт ходит, магазины работают. ТЦ «Донецк-сити» открылся сегодня, народу очень мало, но ходят и даже покупки делают. Дети не ходят ни в школу, ни в детские сады. Работающие родители возмущаются: что это за забота такая — в случае бомбардировки куда ребенок, оставленный один дома, побежит? В чатах родителям сообщают, что будут создаваться специальные группы для тех, кому не с кем оставить дошкольников и учащихся младших классов. Но в одних районах их открыли, в других — нет.

Родителям взрослых детей тоже неспокойно.

— Я как только услышала, что парней старше 18 лет насильно забирают, в транспорте хватают, заперла своего в квартире — какая учеба, если речь идет о жизни и смерти. И его друзья по домам сидят, потому что воевать никто не хочет, а уж тем более не хотят отправлять воевать своих 18–20-летних, — говорит Любовь, в прошлом стюардесса, а сейчас пенсионерка. — Да и какой от них толк, они ничего не умеют, раньше хоть на уроках гражданской обороны в школе учили автомат собирать-разбирать, теперь ничего этого нет, нет военных кафедр в вузах, эти 18–20-летние разве что в качестве пушечного мяса пригодны. Да и старшего возраста мужчины тоже — не умеют они воевать, слабы. Зачем они нужны — чтобы они в окопах в обморок попадали или панику устроили?

На них никогда, правда, особенно и не рассчитывали, говорили, что в случае наступления Киева надо два дня продержаться, чтобы дождаться помощи. Большего от ополчения никто не ждет.

О том, что никто и нигде не хочет воевать, говорит и Ольга, основываясь на мнении своих друзей на Украине:

— Там тоже родители прячут своих парней от мобилизации, мужчины уклоняются от службы. Не случайно же издан указ о всеобщей мобилизации, включая женщин, — воевать некому. Весь этот пафос, вроде «все страны нам помогут», он для самоуспокоения, поэтому женщин до 55 лет — тоже в ружье. Воевать хочет только кучка оголтелых националистов, которые уже задолбали всех.

И Ольга, и Любовь считают:

— Если уж правители хотят за наш счет решить свои геополитические проблемы, то пусть воюют профессионалы. «За наш счет», потому что это мы потеряли за это время бизнес, работу, дом, родных, не говорю уже про нервы. И знали бы вы, как хочется, чтобы воевать вообще никому не было нужно: мало кто понимает, как это сложно, когда ты живешь дома, на своей территории, и 8 лет тыкаешься-мыкаешься, не знаешь, с какого листа тебе снова начинать жизнь.

Лилия из Луганска в личной переписке сообщает:

— Пока свет/вода/газ в городе есть, продуктами водой обеспечивают в штатном режиме, аптеки работают. Ажиотажа нет, ну закупаем чуть больше обычного продукты — делаем небольшой запас. Стали опять запас консервов делать. Всё нормально.

Видео из дома выкладывать опасается:

— С нами в 7 часов уже «поздоровались» (обстрел). Выставлять видео — это корректировка. У нас сейчас даже на определенные слова при разговоре по телефону идет отключение связи. Ситуация такая, и это не шутки.

Говорит, что вчерашнего выступления Путина 8 лет ждали:

— Просто надо было не останавливаться в 2014-м и гнать дальше их. Надеемся, что теперь всё получится.

21 февраля в городе не было объявлений об эвакуации. Возобновили днем 22-го.

— Только сказала тебе, что перестали призывать к эвакуации, и сразу начали по селектору о ней говорить. Объявляют раз в час примерно, между обращением веселая музычка идет, — пишет Оксана.

Поскольку многие не поверили в начало масштабных военных действий, решили, что это такая постановка, то особенно и не торопились. Но когда воют сирены, по всему городу ездят глашатаи с громкоговорителями — объявляют об эвакуации, человеку впечатлительному, эмоциональному это может крышу снести. Оксана говорит:

— С детьми, действительно, народ поехал. Еще и 10 тысяч рублей пообещали — это сыграло роль для кого-то: думали, съездят на два дня, десятку получат и обратно поедут в таком же сопровождении — дружными автобусами. Но нет, обратно не везут.

— Граница Донецка и Макеевки в 15 километрах от линии соприкосновения, до меня «не долетает», — рассказывает Светлана Бондаренко. — Из-за дальности здесь слышно только тяжелые орудия (гаубицы, «грады»). Минометы с 25 километров не слышно. Но вот знакомые в центре сообщают, что да — как только был подписан Указ, с тех пор тихо. Даже непривычно.

Эвакуация продолжается. Но не повсеместная. С линии соприкосновения стараются увезти всех, уговаривают ехать. Потому что если та сторона сорвется — там будет самое пекло. Снаряды с двух сторон. Желающих эвакуироваться из глубинки мало. В основном это слишком чувствительные и боящиеся. Им, действительно, лучше уехать. Вчера вечером смотрела на многоэтажку напротив — в 2014-м светились 3–4 окна на весь дом, сейчас свет горит во всех.

Светлана говорит, что эвакуация массовая, но она о ней знает только из пабликов, предлагали всем — были эсэмэски с перечнем адресов, можно записаться и уехать:

— Я о ней не задумывалась, потому что до меня с той стороны не долетит. Разве что случайно, если будут пулять в белый свет, куда упадет. Но эта вероятность очень маленькая. Если бы украинская армия прорвалась в Донецк и заняла центр, то переехала бы к родственникам — ближе к границе с Россией.

Если верить статистике, с 2014 года в Донецке осталось 700 тысяч населения из миллиона (с областью было почти 5 миллионов человек). Эвакуировались из города сейчас меньше ста тысяч. Почему не хотят?

— Я считаю, что это не выход, — говорит Оксана. — По телевизору показывают красивую картинку: в санатории разместили, дети в песочнице играют. А есть и другие картинки: в палатках народ ютится на раскладушках и двухъярусных кроватях, удобства — неизвестно где. Понятно, что это лучше, чем попасть под обстрел, но я к этому не готова. Знали бы вы, как всё это надоело. Каждое утро просыпаешься и гадаешь, что тебе новый день преподнесет. Достали. Уже бы приняли решение — Приднестровье так Приднестровье. Лишь бы не бомбили. Хотя и быть Приднестровьем № 2 не хотелось бы, конечно.

Бросить всё и уехать — значит, бросить стариков

Светлана говорит, что сейчас даже не задумывается о переезде, эта мысль приходила в голову «еще в мирные времена, когда здесь была Украина (очень тут всё превращалось в нечто совершенно украинское)».

— Но когда Донбасс восстал, — продолжает она, — захотелось даже своим присутствием просто поддержать его. И уехала бы я только в том случае, если бы на референдуме большинство проголосовало против отделения от Украины. Тогда бы я поняла, что Донбасс кончился.

У Оксаны другая причина остаться:

— В Донецке ловить давно уже нечего. В России много родственников, все зовут. Но не хочется приехать и сесть кому-то на шею. Неделю-другую погостить, да, наверное. А что дальше? Мы с мужем уехали бы к детям и внукам, но сидим здесь, потому что денег на обустройство на новом месте нет. Но даже не это главная причина. На нас две бабушки — их здесь не бросишь и с собой не потянешь. Варим им борщи и носим, каждый день надо проведывать. Одна — мама мужа, 80 лет, бодрая. Другая его тетя, она почти не ходит уже. Ее сын уехал, как только всё это началось, и ни разу за 8 лет сюда не приехал. А мы ее нянчим, она никому больше не нужна. Люди, которые сразу приняли решение уехать, за 8 лет уже как-то устроились, работу нашли и квартиры купили. При этом многие из них бросили здесь родителей — да, звонят, переживают. Но это и вся забота.