«Грамотный замысел»: Серёга рассказал, как его обвинили в изнасилованиях в интернате под Челябинском

Расследование резонансного дела об изнасиловании сирот в интернате под Челябинском пошло на новый круг — материалы из Екатеринбурга передали в центральный аппарат Следственного комитета в Москве. Смены следователя добились приёмные родители сирот, обвинивших 52-летнего риелтора Сергея К. в надругательствах над мальчиками. Мужчина больше года провёл за решёткой, а когда оказался дома, согласился рассказать 74.ru, как он попал в скандальный интернат и почему стал фигурантом уголовного дела. По словам Сергея, извращённые сообщения подросткам с его телефона писал следователь, а весь этот скандал «придумали явно не опекуны, а более грамотные люди».

«Дети просили, чтобы я их забрал»

История общения с мальчишками из интерната у Серёги (так его называли сироты), по его словам, началась летом 2016 года, когда он в очередной раз приехал с друзьями отдохнуть на базе отдыха на озере Сугояк. Интернат находился неподалёку, и его воспитанники всё лето подрабатывали на турбазе — убирались, таскали дрова для туристов.

— Ребята приходили на базу по несколько человек. Мы с товарищем оставляли им свой номер телефона, чтобы договориться о сборе дров к нашему приезду. Так я и начал с ними общаться, — рассказывает Сергей. — Первоначально было пять ребят, с кем я познакомился. Сейчас они уже взрослые, им больше 18 лет. Один из мальчишек (его имя, как и имена других воспитанников, мы не называем в интересах детей. — Прим. ред.) просил, чтобы я приезжал и чтобы его забрал. Я сказал, что это невозможно и не так просто. Я до этого никогда по детским домам не ездил. Я сходил к социальному педагогу [интерната]. Она сказала, что если ребята хотят со мной общаться, то можно мне делать это на законном основании и посещать этот интернат. Я обратился по месту жительства в опеку Центрального района Челябинска. Там мне в течение двух месяцев — к лету 2016 года — сделали необходимые документы на посещение одного из воспитанников интерната. И вот с июля 2016 года я приезжал на это озеро отдыхать и попутно общался с этим мальчиком. Купил ему велосипед, и мы с ним вместе катались. С нами гулял ещё один мальчишка. Они возили меня по окрестностям, на гороховые, кукурузные поля, показывали, где яблоки растут и в каких заброшенных домах они урожай собирают. А потом ко мне стали тянуться другие мальчишки, и в сентябре мне дали разрешение и на их посещение.

Всего мужчина, по его словам, общался с несколькими десятками сирот. По памяти он назвал больше 30 человек. В основном, как он утверждает, это были дети из старших групп. Ещё в первый визит корреспондентов 74.ru в интернат в феврале 2018 года один из воспитанников подтвердил: Серёгу знали все — «к нему все ездили».

— На территории интерната я со старшими ребятами играл в футбол, баскетбол, волейбол. Зимой после этого вместе заходили к ним в группу и пили чай. Я познакомился со всей старшей группой мальчика [на общение с которым опека дала разрешение]. Потом ко мне ребята из других групп начали подходить, 14-летние. Говорили, что тоже хотят со мной общаться. Но они только на территории интерната со мной общались. На озеро я ходил только с большими ребятами — им 15–18 лет, — продолжает Серёга. — А с теми, младшими, о которых говорили приёмные семьи, я никогда не общался. Они где-то отдельно были, я их и не навещал. Я мельком их видел, они жили вообще на третьем этаже, а ребята, с которыми я общался, — на втором. Они боялись ко мне подходить, потому что мальчик, которого я навещал, их запугал. Ребята из старшей группы меня встречали, когда приезжал в интернат, и провожали. Я в старшей группе сидел, а другие ребята ко мне приходили повидаться. Никого на гостевой режим я не забирал и не увозил. Старшие дети сами ходили, где хотели и когда хотели. Только когда на работу уходили из интерната, они писали в журнале учёта об этом.

Отрицает мужчина и связь с педагогами интерната, которых дети в приёмных семьях обвинили в надругательствах.

— Я общался с воспитателями старшей группы. Молодой Николай Николаевич и женщина пожилая работала, — утверждает фигурант уголовного дела. — Телефонов [воспитателей] у меня не было — только ребят и социального педагога. Это враньё, что я с воспитателями созванивался и о чём-то договаривался. Я звонил ребятам из старшей группы и говорил, когда приеду — они меня встречали. Ребята не просили что-либо им привозить. Но я с пустыми руками не мог ехать, заезжал в «Ашан» и покупал продукты. Им отдавал, они сами забирали из машины и делили между собой. Никакого алкоголя и сигарет я им не привозил. Из ребят курил только один, а при мне никто не курил, и сам я не курю.

В начале 2017 года мужчине запретили посещать интернат и общаться с его воспитанниками. Директор учреждения объясняла тогда такое решение нарушением установленного порядка посещения. Сергей объясняет это конфликтом с руководством, который, по его словам, начался ещё в конце осени 2016 года.

— Когда летние каникулы закончились, [руководство] мне предъявило, что со мной очень много ребят общаются. Они, мол, учиться не будут. Сказали мне ездить только по воскресеньям. Я два месяца так и ездил, а в конце декабря 2016 года ко мне начали придираться, — говорит мужчина. — Там в это время случай произошёл, у них мальчик погиб. И я пошёл в его группу узнавать, что случилось. В этот момент прибежал другой мальчишка и начал эмоционально рассказывать о случившемся. И воспитатель возмутилась, что для работы с детьми [из-за случая] приглашали специалистов. А после Нового года, когда я приехал к ребятам, сотрудницы раскричались на меня из-за карантина и потому что я долго в интернате находился. В журнале посещений посмотрели, что я до вечера в группе был. Когда опека Красноармейского района запретила мне [посещения], так я и перестал с [детьми] встречаться. Посещал только старших ребят в общежитии училища. В последний раз в интернат я приезжал в июне 2017 года. Тогда директор попросила меня приехать, чтобы разобраться в ситуации. Там мальчик рассказал, что он был у меня дома и что я его в город возил. Я приехал, объяснил, что никуда не возил и этот мальчик обманывает — он никогда у меня дома не был. И никто из ребят не был у меня дома — я никого в Челябинск не возил.

«Наговорил следователю лишнего»

Сергея задержали 2 февраля. Днём он поехал по делам, а когда вернулся, возле дома его уже ждали следователи.

— Сказали: «Машина ДТП совершила — поехали с нами», — продолжает мужчина. — А за два дня до этого мне звонила директор интерната и говорит, что мою машину видели [у интерната]. Я действительно приезжал в конце января 2018 года, чтобы у ребят рыбу забрать, что они мне наловили, и телефоны им отдать. Они просили купить им какие-нибудь старые. Но в последний раз я не на территорию интерната приезжал — я всегда на базу приезжал (находится напротив интерната). Далее следователи сказали, что пригласили меня побеседовать как свидетеля. Якобы в марте 2017 года над каким-то мальчиком надругались, и под подозрением воспитатели. А я наговорил лишнего. Сказал, что там, возможно, старшие ребята могут что-то знать, которые уже в училище. Они и решили, что это я возил старших ребят в интернат, а те притаскивали мне младших. В этот же день следователь взял мой телефон и давай мальчику, с которым я общался, в соцсети писать извращённые гадости. В три часа у меня забрали телефон, а в шесть часов вечера мне показывали распечатку с этими сообщениями. Пробивали, где мой телефон был в это время, а он был в Следственном комитете. На следующий день пришёл адвокат, и следователь всячески пытался меня на полиграф утащить. Я в итоге согласился. Но распечатки моих ответов на полиграфе почему-то заранее оказались уже готовыми у следователя. После этого меня и арестовали, а при обыске дома ничего не нашли.

По версии следствия, телефоны и сим-карты воспитанникам мужчина покупал для связи с ними. Сергей утверждает, что делал это по просьбе самих детей на деньги, которые те зарабатывали в посёлке.

Показания против мужчины дали и нескольких старших воспитанников, с которыми он общался. Но спустя полгода, по его словам, дети отказались от своих слов, заявив, что на них якобы давили. На вопрос, был ли он знаком с приёмными семьями, обвинившими его в педофилии, Сергей подтвердил, что общался по телефону с одной из приёмных матерей.

— Они в мае взяли мальчика, с которым я общался. Он звонил мне и говорил, что в Челябинске находится и хотел бы со мной встретиться. После этого мне позвонила женщина, у которой он находился. Сказала, что если этот мальчик будет звонить, чтобы я сказал, что уехал в другой город, — рассказывает фигурант дела. — Ещё в июне 2017 года в опеке Красноармейского района встретился с семьёй, которая пятерых детей взяла из этого интерната. Их дети узнали меня, поздоровались.

Сергей утверждает, что его оговорили, и предполагает, что это произошло из-за земель и имущества интерната.

— Это явно придумали не опекуны, а другие, более грамотные люди, за ними стоят. Изначально хотели чисто интернат скомпрометировать, про меня вообще разговоров не было, — возмущается мужчина. — Они даже не знают, как в интернате жизнь устроена. Там такое [насилие] скрыть невозможно — днём и ночью дежурят воспитатели, и всё на виду, как в общежитии. Побить кого-то могли, если дети дерутся. Но такой ерунды [изнасилований] никогда не было. Дети даже особо не ругались, они воспитанные, спокойные, нормальные. По моей информации, один из мальчиков сказал о сговоре опекунов. Их подговорили — там всё не дети придумали. Интимные особенности тела про меня говорили — вообще ничего не совпадает. У меня есть приметный шрам, но ни один ребёнок его не назвал. Все дети и все, кто там [в интернате] работал, могут подтвердить, что я с ними [потерпевшими] никогда не общался. Эти приёмные семьи убегали от следователя, не давали детей на экспертизу. Срочно им ехать надо было, они поехали на юг, деньги на это нашли. А там если бы детей забрали на экспертизу, сразу бы всё ясно стало.

«Бежали, чтобы спастись»

Какой интерес преследовали сами семьи, обвиняя его, Сергей не строит предположений. Он и его защита утверждают, что в деле якобы фигурируют несколько исков приёмных родителей о компенсации опекаемым детям морального вреда на несколько миллионов рублей. 74.RU поинтересовался об этом у самих приёмных семей — ни одна из них эту информацию журналисту не подтвердила.

— Я не имею желания каких-то денег [получить], — ответила одна из приёмных матерей. — Чтобы потом нас грязью поливали, что мы денег решили срубить. Пусть уже всё закончится, и всё. Говорят, что мы чуть ли не президентские выборы решили сорвать. Всё это слушать уже поднадоело. Мы всё бросили и бежали, чтобы детей спасти. До сих пор живём на съёмном жилье. Другие родители впопыхах купили жильё в рассрочку далеко от города, потому что там дешевле. Мы такую [работу] якобы провели — детей подговорили, жильё подготовили и сбежали… Мы-то с этого что должны были заиметь? Проблемы только! Представляете, ребёнку такое сказать? Я-то это вслух сказать не могу! Единственная надежда на следователя, что она разберётся и найдёт правду в этой истории.

Другая приёмная мама в разговоре с журналистом 74.RU рассказала о психологической травме, которую дети получили в интернате.

По данным 74.RU, недавно все потерпевшие дети прошли повторную психолого-психиатрическую экспертизу. Её результаты пока неизвестны, но у стороны защиты есть основания полагать, что показания мальчики могли дать под влиянием взрослых.

Уголовное дело от окружных следователей передали в центральный аппарат СК в Москву. На этом, по информации 74.RU, настояли приёмные семьи из-за конфликта с предыдущим следователем.

В январе Сергея К. отпустили из следственного изолятора под домашний арест. В марте эту меру пресечения продлили до 30 мая. Предполагалось, что к концу мая столичные следователи завершат необходимые мероприятия, предъявят фигуранту дела окончательное обвинение и передадут материалы в суд. Но силовикам вновь потребовалась отсрочка, и они обратились в суд с ходатайством о продлении домашнего ареста до 2 августа. Тогда же истекает отмеренный зампредом СК России срок следствия по этому делу.

— На заседании о продлении меры пресечения следователи объяснили такую необходимость тем, что по делу назначен ряд экспертиз, в том числе психолого-психиатрических, и не все результаты по ним ещё получены, — прокомментировал 74.RU по итогам заседания прокурор отдела по надзору за процессуальной деятельностью СК по Челябинской области Дмитрий Уличев. — Дольше 2 августа оставаться обвиняемому под домашним арестом уже нельзя, потому что тогда истекает максимально возможный срок его изоляции от общества. По сути, если следствие не успеет до этого времени предъявить ему окончательное обвинение и направить материалы в суд, его могут отпустить под подписку о невыезде.

На более мягкой мере пресечения на последнем заседании 27 мая в суде настаивали Сергей К. и его адвокат. Мужчина говорил, что ему по состоянию здоровья необходимо уехать в санаторий. Но суд лишь разрешил ему ежедневные двухчасовые прогулки в 500 метрах от дома.

Детдом ужасов: с чего всё началось

О резонансной истории 74.RU рассказал в феврале прошлого года. Тогда семеро воспитанников интерната 10–14 лет сообщили приёмным родителям о массовом насилии, в мельчайших подробностях описав жуткие детали. В рассказах они упоминали четырёх педагогов и мужчину, приезжавшего в детдом в порядке так называемого гостевого режима. Дети называли последнего Серёгой.

Потенциального опекуна, на которого указали воспитанники интерната, арестовали. По озвученной тогда версии следствия, 52-летний посетитель интерната брал детей в гости, уводил из учреждения и насиловал. С воспитанниками он якобы связывался по телефону, который купил одному из ребят. Перед визитом звонил и предупреждал, что приедет.

Дома у четырёх педагогов, на которых также давали показания дети (молодых супругов, работавших в интернате, трудовика и ещё одной воспитательницы) провели обыски, а позже их проверили на полиграфе, но подтверждения причастности учителей к изнасилованиям не нашли.

По факту преступлений против половой неприкосновенности воспитанников интерната тогда возбудили уголовное дело по пункту «б» части 4 статьи 132 (насильственные действия сексуального характера в отношении детей, не достигших 14 лет). Его расследованием занимался сначала первый отдел по особо важным делам управления СК по Челябинской области, потом дело передали окружным следователям. Потерпевшими тогда признали семь мальчиков-подростков.

Вслед за делом о педофилии в феврале прошлого года было возбуждено ещё одно — о халатности (часть 1 статьи 293 УК). В нём фигурировали неустановленные должностные лица Центрального управления социальной защиты населения администрации Челябинска, которые незаконно предоставили этому мужчине возможность общаться с неограниченным кругом воспитанников школы-интерната.

Появились ли в этом деле подозреваемые и предъявлено ли кому-либо из них обвинение, на данный момент неизвестно. Официально оба уголовных дела следователи не комментируют. В начале февраля 74.ru направил редакционный запрос на имя председателя Следственного комитета России Александра Бастрыкина. Но в ответ получили лишь отписку.

— Расследование продолжается, но так как предварительное следствие не завершено, предоставление каких-либо сведений может повлечь нарушение прав и интересов участников уголовного судопроизводства, — ответили 74.ru в пресс-службе Следственного комитета России.

Получившее дурную славу учреждение тем временем готовятся пустить с молотка. Сейчас земли, корпуса и коммунальные сети интерната проходят оценку, после чего администрация Красноармейского района выставит их на торги. Год назад семьи, предавшие огласке признания своих приёмных детей об изнасилованиях в интернате, объяснили, что обратились в СМИ, выполняя свой гражданский долг. Затем на 74.ru обратился родственник педагогов и заявил об их полной невиновности. Он и работники детдома полагали, что за разразившимся скандалом скрываются чьи-то финансовые интересы, в частности, в покупке корпусов детдома и земель.

В феврале журналисты 74.ru побывали на месте и своими глазами увидели, что осталось от детдома. Мы узнали, как живут участники прогремевшего на всю страну скандала. Впервые один из педагогов, обвинённых детьми в изнасиловании, публично озвучил свою позицию. А бывшее руководство интерната рассказало, почему их заставляли молчать.