Михаил Беребин, главный специалист по медицинской психологии минздрава Челябинской области: «Неграмотный психолог может нанести больше вреда, чем скальпель неквалифицированного хирурга»

«Очень часто собой и своим психологическим благополучием мы начинаем распоряжаться неправильно. Если встанет проблема – не доесть, не доспать, но решить еще какие-то задачи, – мы это сделаем! Или если это против моих принципов, против моей совести, но это принесет дивиденды, – наступлю на принципы... А потом возникает чувство досады, неудовольствия собой, самоуничижения. И мы с этим живем»! – говорит кандидат медицинских наук, известный психолог и преподаватель Михаил Беребин. О тонкостях человеческой психики и критериях профессионализма психологов мы говорили с профессионалом своего дела и, бесспорно, очень интересным человеком.

– Михаил Алексеевич, сегодня мы вспоминаем о взрыве метеорита над Челябинском разве что в связи с находками его осколков. Но очевидцы этого события, наверняка, испытали психологический стресс. Это фиксировали специалисты?

– Конечно. Был острый период, когда проявлялись признаки, может быть, не шока, но психологической травмы. Об этом свидетельствует динамика звонков на телефон доверия. Пик пришелся на день взрыва (пятницу, 15 февраля) и на второй день после него. В воскресенье тоже было достаточно много звонков. Но уже с начала следующей рабочей недели число их заметно поубавилось. Однако большая часть звонков была все-таки связана с заботой, как вставить разбитые в окнах стекла, куда обращаться за помощью.

– Мы оказались крепкими орешками?

– Не все. Особого внимания, конечно же, требовали дети, ставшие непосредственными свидетелями взрыва, то есть все видевшие своими глазами. Поэтому в Челябинске сразу была организована работа детской психиатрической службы и потребность в таких консультациях ощущалась первые три-четыре дня. Дети в таких ситуациях – хороший индикатор. В первые дни после взрыва наше телевидение показывало мальчика, который взахлеб рассказывал, как все бабахнуло! Он говорил эмоционально, размахивая руками... То есть падение метеорита на него произвело такое впечатление, что он не скоро все забудет. В принципе, любое психологическое воздействие не проходит бесследно. Но кто-то может с ним справляться, а кто-то нет. Если не получается справиться, значит, человек не застрахован от вероятности психических заболеваний.

– Часто взрослые, обращая в таких ситуациях более пристальное внимание на детей, забывают о себе?

– Нет, могу сказать, что менталитет россиян в этом плане изменился за последние 10-15 лет. Все больше понимания и внимания к проблемам психики. Хотя, конечно же, остается принцип: не было бы счастья, да несчастье помогло. То есть человеку нужно дойти до определенной точки, чтобы обратиться к специалисту. И все-таки обращений стало больше, потому что появилась служба психологов. Есть предложение – появился и спрос. Особенно у 30-40 летних россиян, которые оказались на переломе времен, пережили смену формаций, слово «депрессия» для них не просто модное слово. К известному тезису: «к 2020 году депрессия и ущерб от депрессии выйдут на второе место после сердечно-сосудистых заболеваний», – стали относиться серьезнее не только специалисты.

– Россияне перестали, наконец, смеяться над американцами, которые пригоршнями поглощают антидепрессанты?

– Пожалуй. Мы теперь знаем не только о «вьетнамском синдроме», но и об «афганском», «чеченском», каких только синдромов сегодня нет. В международной классификации болезней это называется расстройством адаптации.

– Был и синдром Второй мировой войны, просто государству нашему на проблемы фронтовиков было наплевать?

– Да, конечно! И одной из ветвей такого стресса являлось как раз расстройство адаптации, то есть человек не мог справиться с ситуацией и через тревогу, через все ужасные ощущения шел к результату: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Часто в такой ситуации человек начинает отстраняться от социальных проблем, утрачивает интерес к профессии, у него меняется самооценка... Все это – составляющие депрессии. Отсюда возникает и алкоголизм, и другие способы ухода от реальности. И последствия взрыва метеорита еще будут аукаться тем челябинцам, которые тяжело пережили эту ситуацию.

– Вы хотели бы дать таким людям какие-то рекомендации?

– (Улыбается.) Грамотные психологи стараются не давать универсальных рецептов, потому что они по определению банальны. Невозможно человека мерить усредненной меркой.

– А как же универсальный совет – вовремя обратись к специалисту?

– Это да. И сегодня тех, кто это понимает, становится все больше. К тому же, люди разобрались: кто такие психологи, кто такие психотерапевты. Раньше слово «психиатр» было ярлыком. Сейчас народ начинает взрослеть, трезветь и понимает, что и к психиатру приходится обращаться по самым разным ситуациям. Как бы это ни казалось печальным, но трудно порой приходится детям со стариками-родителями, которых нельзя оставить одних дома по причине их неадекватности. Они медленнее думают, иначе все переживают, поэтому нужны различные лекарственные препараты, которые бы помогали преодолевать такое состояние. И определенная категория детей нуждается в поддержке, потому что нагрузки в школе все возрастают, и не всем они по силам, порой психика ребенка страдает. Раньше в нашем обществе было принято замалчивать проблемы семей с психически больными детьми или детьми с нарушениями развития. Сегодня и это преодолевается, их называют «детьми с особыми потребностями», «особенными детьми» и относятся к ним по-особому, с большим вниманием. Это правильно, хотя бы потому, что любой ребенок – особый, просто есть дети, у которых вот такие особенности. И это нужно принимать нормально.

– В связи с этим нельзя не спросить, как вы относитесь к стремлению родителей непременно отдать своего ребенка в гимназию или лицей, где очень высокие нагрузки?

– При решении этого вопроса родители, конечно же, могут обратиться к психологам, но это дело добровольное. При этом не следует забывать: психология и психодиагностика, с одной стороны, науки точные, с другой, как и любой науке, им свойственны ошибки и погрешности. Когда мы говорим о такой сложной системе, как человек, цена такой погрешности высока. Особенно, если речь идет о ребенке. И еще одно: многие достижения человека – не только результат его способностей, но это еще и процесс обучения, тренировки, труда... Сегодня образование претерпевает серьезные методологические изменения – в школе ребенка нужно учить думать, анализировать, синтезировать, оперировать фактами. В этом ключе самое перспективное звено – дошкольное образование, когда ребенка нужно научить работать с материалом: сравнивать, усваивать знания посредством игры. Если ребенок это умеет делать, он сможет учиться в любой школе.

– Михаил Алексеевич, меняются времена, меняются ли психологические проблемы людей?

– Базовая группа проблем не меняется. Но всякое новое время привносит свои коррективы. Например, сегодня вновь обостряется проблема национально-этнического менталитета. Говорим сейчас и о том, что резко возрастает гендерная проблема, когда наряду с эмансипацией мы сталкиваемся с «золотой клеткой», с феминизацией мужчин и мускулинизацией женщин. Проблема агрессии и агрессивности сейчас становится многопрофильной.

– Какие проблемы вы бы отнесли к особо актуальным?

– Скорее, это то, на что мы не обращаем внимания. Например, менталитет российского общества был общинным, и вдруг в этот менталитет вторгается индивидуализм. Если раньше слово «индивидуалист» у нас произносилось в связке с определением «проклятый», то теперь к нам приходит американская качественно позитивная характеристика этого понятия. Индивидуалист – значит, самодостаточен, способен решать собственные проблемы, значит, гражданин. А японцы, например, сохранили общинность и при этом многого достигли. В условиях глобализации все эти вещи выходят на первый план. Мы уже сегодня должны просчитывать негативные последствия глобализации. Она неизбежна и потому должна быть разумной и взвешенной.

– Одной из важнейших проблем является и психологическое (здоровье – это одно) благополучие! Потому что мы очень часто собой и своим психологическим благополучием начинаем распоряжаться неправильно. Если встанет проблема – не доесть, не доспать, но решить еще какие-то задачи, мы это сделаем! Или: если это против моих принципов, против моей совести, но это принесет дивиденды, – наступлю на принципы... А потом возникает чувство досады, неудовольствия собой, самоуничижения. И мы с этим живем! Куда мы с этим потом, это же специфическое «психологически грязное белье»! И чтобы вытрясти его, нужно же знать, где вытрясти?!

– Переломные моменты в истории – тоже самое сложное для человека?

– Это серьезнейшая вещь! Наверное, можно говорить о том, что нет другой такой страны в мире, как Россия, которая бы так часто оказывалась на чрезвычайно резких переломах. Причем, как это ни парадоксально, все эти переломы уничтожают прежде всего лучший генофонд страны. И мы сейчас сталкиваемся с тем, что в нашем психологическом котле накапливается столько шлака! И это бы полпроблемы, но этот шлак людьми, часто нечистоплотными, в нужное время, часто с нечистоплотной целью, извлекается. И подменяется истинность вещей. Временщики используют человека как расходный материал, средство извлечения выгоды и прибыли. Но сам-то человек не хочет быть расходным материалом – вот вам элементы алкоголизации, особенно среди экономически активного населения, вот вам появление самых рьяных неофитов в церкви. Это происходит от конфликтности ситуации, от безысходности и тоски.

– Есть профессии, которые особенно подвержены психическим заболеваниям? Знаю, что при министерстве образования вы создавали в свое время психологическую службу для учителей. Что сейчас?

– Сейчас только воспоминания: как все это было хорошо. Хочу сказать слова благодарности Сергею Арсеньевичу Репину, который был тогда начальником главного управления образования области, и поддержал эту нашу инициативу. Был институт повышения квалификации учителей, была в моде валеология и был найден вот такой вариант приближения медицинской психологической помощи к человеку, в данном случае, к учителю. Проводился компьютерный скрининг, учителя отвечали на вопросы и выявлялись риски тех или иных заболеваний. А затем предлагались консультации врачей. И были консультации психологов. Проблем в области психики человека, как выяснилось, очень много. Но потом изменились условия оказания медицинской помощи и инициатива осталась востребованной, но стала невозможной в тогдашнем нормативно-бюрократическом поле.

– Можно сказать, что сегодня руководители предприятий заинтересованы в создании некой подобной службы?

– Сегодня в этом заинтересованы, прежде всего, руководители учреждений здравоохранения. И это уже хорошо. Руководители предприятий тоже понимают, что все связано с человеческим фактором – коллективные отношения, эмоциональное выгорание человека. Такого рода профессий и структур становится все больше. Они также обращаются к нам за помощью, но это пока разовая работа. Мы решаем проблемы, чаще всего, как пожарные и МЧС-ники.

– Вы бы по какому принципу в отдельно взятом городе создали службу психологической помощи?

– Прежде всего, для такой службы нужны профессионалы. Однажды профессиональная ассоциация врачей-психотерапевтов в законном порядке обратилось в федеральную антимонопольную службу по поводу рекламы: «Психотерапия. Лечу душой». Психотерапевт – медицинская специальность! И он лечит строго установленными законными методами, так же как и, например, хирург. Чтобы называться психотерапевтом, надо иметь диплом врача, пройти интернатуру и получить специализацию. Можете себе представить оперирующего людей хирурга без такой подготовки? То же самое нужно говорить о психологах, работающих с человеческими «психологическими недугами». Виктор Степанович Черномырдин был абсолютно прав, сказав: «Это не рыночная, это ларечная экономика». Мы сейчас довольно часто сталкиваемся с психологией ларечников в своей области.

– В свое время психологами становились после двухмесячных курсов.

– Этим Российское общество психологов и озаботилось. Сейчас предусматривается разработка 314 профессиональных стандартов медицинских специалистов, мы добиваемся через Российское психологическое общество, чтобы в их числе были профессиональные стандарты медицинского психолога, потому что неграмотный психолог может нанести больше вреда, чем скальпель неквалифицированного хирурга. Такие вещи бывают. Мы сейчас решаем этот вопрос в области психодиагностики: психолог должен подтвердить свою компетентность в области диагностики, инструмент исследований тоже должен быть точным. Сегодня очень часто экспертиза проводится не сертифицированными специалистами и профессиональное сообщество за них не отвечает.

– На Западе этот вопрос решен?

– Однозначно. Он решен предельно просто: то, что у тебя есть диплом выпускника вуза – ничего не значит. Профессиональное сообщество говорит: после окончания вуза ты должен пройти определенную профессиональную подготовку – поработать в клинике, представить несколько своих клинических случаев на обсуждение коллег (не надо бояться суда коллег). Не может быть профессионального роста без корпоративного суда. Суда профессионалов, а не судилища, как у нас иногда любят делать. И тогда профессиональное сообщество выносит решение. Там никакой работодатель не возьмет на работу человека с дипломом без рекомендации профессионального сообщества. А в клинике, кроме того, каждый медицинский психолог должен время от времени проходить личную терапию. Мы же тоже не без греха, наши душевные настройки-то тоже иногда сбиваются от такой работы и от того, с чем нам приходится сталкиваться в жизни людей, обращающихся к нам за помощью.

– В области психологической диагностики мы сегодня катастрофически отстаем от цивилизованных стран?

– Вынужден сказать, что отечественная психология в 20-30-ых и даже 40-ых годах прошлого века была очень мощной. Если говорить о клинической психологии, то у нас были труды Александра Романовича Лория по нейропсихологии, которые потом в нашей стране были забыты. Но в США это учение недавно подхватили и обогнали нас. Мы от них по некоторым вещам отстали, может быть, не безнадежно, но очень сильно. Приведу пример: одной из базовых проблем сегодня является создание психо-диагностического инструментария (каким образом душевную организацию можно померить материальными измерителями).

Чтобы создать качественный измеритель, нужно, чтобы многие профессионалы провели однотипные исследования, например, одаренных детей, умственно-отсталых и так далее. Другая группа профессионалов должна проанализировать резельтаты. Психометрика – математическая наука! Еще пять лет назад профильной дисциплиной при приеме на учебу на психологический факультет была математика. Психология очень точная наука, она требует математического подхода. Психолог должен владеть такими дисциплинами как философия, логика и математика. Это в чистейшем виде операция мышления. Психолог – это человек, который умеет мыслить, сопоставлять, делать выводы. Одним словом, аналитик. И потому сегодня математическое обеспечение в области разработки новых диагностических методик в той же Британии – это целый институт! Сегодня там проводится серьезный анализ, в том числе и действенности препаратов медицинских. Если там создаются тесты, то они, действительно, измерители! Разработчики теста за него отвечают и неподготовленному психологу в руки они его не отдадут.

Конечно, можно и королевской печатью орехи колоть, но если неподготовленный человек использовал такой тест на Западе, то дело дойдет до суда. Ведь не может человек, например, без водительского удостоверения управлять автомобилем.

– Несомненно, если учесть, насколько тонкая материя – человеческая психика.

– Вот! И подходить к ее исследованию нужно профессионально и серьезно. Поэтому, когда читаешь в СМИ: «Британские ученые установили, наблюдая группу из 10 тысяч человек на протяжении 10 лет...», можно понять, насколько это серьезное и кропотливое исследование. И очень печально, что наша отечественная психология с участием некоторых коллег превратилась в определенную «болтологию». В том числе в комментариях, когда те же журналисты просят дать универсальный совет. Не надо давать универсальных советов! Не надо поддаваться на такие запросы! Это, конечно, не беда журналистов – они транслируют определенные настроения в обществе. Но мы-то профессионалы!

– Хватит ли сил у профессионального сообщества России отстоять все перечисленные принципы?

– Очень сложная задача. Хотел бы быть откровенным: психологи – тоже люди со всеми присущими им слабостями. Они тоже могут пойти по пути «ларечной экономики», потому что надо жить, надо кормить детей и так далее. Очень сложно, потому что не так много закрепленных нормативов, критериев. Очень трудно идти против вектора ожидания и потребности населения, которое жаждет быстрого и чудесного разрешения копившихся годами проблем: экстрасенс глянул, увидел дырку в ауре и взмахом руки ее заштопал... Человек не понимает, что проблема, которая зрела пять лет, не может быть решена взмахом руки. Ее решение тоже требует времени и затрат! Иногда взаимодействие с нами может вызвать не очень приятные ощущения: человек тщательно скрывает от психолога не очень приятные вещи, которые он и от себя-то пытается спрятать поглубже. А психолог вынуждает их доставать с самых глубин и говорить о них, самому пытаться решать их психологически грамотным способом. Другая проблема — что человеку делать с этим знанием, которое открылось в процессе общения с психологом, как остаться один на один с причинами своей беды? Легкой работу психолога никак не назовешь. Есть, например, такая штука как ипохондрия, – вся медицина говорит человеку, что он здоров, а он продолжает себя чувствовать больным, вести себя как больной... И в таких случаях нужны психологи, психотерапевты, психиатры.

– По-моему, сегодня люди стали всего бояться.

– Сейчас часто у людей стало возникать внезапное чувство страха, паническое настроение, которое парализует. Это также тяжелейшее психологическое состояние. Это трудные пациенты. Еще труднее пациент, который имел в своей истории суицидальный эпизод или суицидальные намерения, и даже суицидальные мысли. Когда человек дошел до того, что заглянул за грань бытия, ему в этой жизни, напротив, уже ничего не страшно. Или другая ситуация: адреналоманы. Это другая крайность, когда обыденная жизнь ставится человеку скучна: я все прошел, давай теперь поиграю со смертью. Если первый играет с жизнью, то второй – со смертью. Не зря одним из требований профессионального сообщества за рубежом к представителям нашей профессии является обязательное прохождение тренингов самоочищения, самоосвобождения.

– То есть разработаны для вас специальные программы реабилитации?

– За рубежом! У нас есть некоторые профессиональные самообъединения – достаточно узкие – где эти задачи решаются. В некоторых случаях специалисты нашего круга свои задачи решают за счет хобби. То же самое происходит с педагогами. Кто сказал, что у педагога по определению все должно быть великолепно с детьми в своей собственной семье?! Обыватель часто восклицает: какой же ты педагог, если твои дети... и так далее. Не зря же есть термин: профессиональная деформация личности.

– Много ли психологов с большой буквы, психологов от бога?

– Не очень много. И не только в России.

– Возможно, для отбора будущих студентов на эту специальность нужны специальные тесты?

– Прокуратура не позволит. Основанием для отбора сегодня могут быть только результаты ЕГЭ. Вот почему отсев студентов в процессе учебы пока большой. Иногда и мы, как врачи, слышим: если так все сложно, зачем выбрали такую профессию?! Но есть встречный вопрос: кто будет создавать людям таких профессий должные условия?! Они должны быть, если общество хочет иметь таких профессионалов. Раньше хирургам, например, запрещалось ковыряться в свое удовольствие в огороде из-за риска инфекции, которая потом могла бы попасть в рану, а теперь хирурги сами вынуждены подрабатывать. Хорошо, если они подрабатывают в хирургии и живут в больнице круглосуточно. А что такое клятва Гиппократа в России, вы знаете? Из этой клятвы в нашей стране еще в 1860-ых годах (!) была убрана одна последняя фраза «И если я выполняю данные тебе (Богу) обещания, то да будет позволено мне пользоваться плодами трудов моих неустанных». Вспомните, в то время земские врачи, земские учителя по позыву души стремились помогать бедному крестьянству безвозмездно, а власть тогда это нагло закрепостила! Стоит ли удивляться происходящему, если этой трансформации уже 150 лет?!

– Зная все это, психолог сохраняет позитивное отношение к жизни?

– Нужно понимать, что всегда существует баланс позитива и негатива. И чем больше ты знаешь о негативе, тем больше ценишь позитив.