Сергей Таскаев, декан физического факультета ЧелГУ: «Успевать надо все!»

Декан физического факультета ЧелГУ, доктор физико-математических наук Сергей Таскаев – человек, безусловно, харизматичный. Лично мне было очень интересно прикоснуться к миру науки, чью тайную завесу Сергей Валерьевич чуть-чуть приоткрыл. Глаз комара в ионном микроскопе, рождение «киборга» из живого и неживого, необычный пинцет, не знающий аналогов в мире, уникальный «холодильник», интригующий зарубежные фирмы, – все это очень впечатляет.

Сергей Таскаев – это человек известный в научном сообществе. Он автор многих научных публикаций, в том числе в международных изданиях, член авторитетных научных организаций, имеет дипломы и медали за научные разработки свыше 15 международных и российских выставок, исполнитель и руководитель более 30 грантов на НИОКР различных организаций, в том числе трех грантов президента Российской Федерации для молодых ученых, обладатель патентов на ряд изобретений.

Сейчас Сергей Таскаев является руководителем грантов РФФИ и президента Российской Федерации для молодых ученых-докторов наук, учредителем ООО «Полюс» (резидент инновационного центра «Сколково» №1120300) и ООО «Научно-производственное предприятие «Компас».

Мне очень крупно повезло

– Сергей Валерьевич, откуда начинается ваша история?

– Родился я 3 марта 1977 года в Челябинске в семье преподавателей. Матушка моя, Анна Григорьевна Таскаева, была заведующая кафедрой земледелия ЧИМЭСХ (сейчас – ЧГАУ), доктор сельскохозяйственных наук, заслуженный деятель науки и техники. Отец, Валерий Петрович Таскаев, тоже был преподавателем, кандидатом физико-математических наук, заведовал двумя кафедрами физики – в Челябинском танковом училище и железнодорожном институте.

– Сколько лет вы сами на этом поприще?

– В 2000 году закончил магистратуру ЧелГУ, поступил в аспирантуру, с этого момента и идет постоянный процесс. С 2003 года – старший преподаватель кафедры физики конденсированного состояния, затем – заместитель проректора по научной работе, инновациям и информационным технологиям, потом стал доцентом кафедры физики конденсированного состояния и вот уже седьмой год – декан физического факультета.

На самом деле выбор физики как профессии состоялся под влиянием отца. Он закончил аспирантуру МГУ, мы с ним много общались, я много времени у него в лаборатории проводил. У него были замечательные лаборатории – и в танковом училище, и в железнодорожном институте. Когда были командировки в Москву, он меня брал, показывал, где жил и учился, водил по лабораториям. Конечно, это произвело неизгладимое впечатление.

– С детства что-нибудь взрывали?

– Да, было дело. Слава богу, с жизнью не расстался, но близко к этому стоял. Самый банальный, безобидный опыт, когда я граммов пятьдесят металлического натрия положил в ванну. Он очень весело прыгает… и взрывается, я устроил такой взрыв. Очень красивая химическая реакция, щелочи образуется много, искры летят. От взрыва немножко пострадал.

– Получили нагоняй?

– Ну да-а-а…

– А о чем мечтали тогда, сбылась хоть одна мечта?

– В детстве о многом мечтается, что-то сбывается, что-то нет. У меня дети прекрасные, семья прекрасная, о чем еще мечтать? Ване шесть, скоро в школу пойдет, Диме три.

– Физикой интересуются?

– Старшему, конечно, более интересно, а в три года все интересно, все в новинку. Кстати, супруга моя тоже преподает в ЧелГУ, на факультете Евразии и Востока, кандидат филологических наук. Так получилось, что у меня мама – Анна Таскаева и жена – Анна Таскаева.

– Кто оказал на вас влияние как на человека и ученого?

– Мне очень крупно в жизни повезло. Изначально я поступил в МФТИ по результатам олимпиады, однако 90-е были очень трудным временем, и я решил остаться в Челябинске, выбрав ЧелГУ, о чем ни разу не пожалел. Поступив в вуз, я попал на кафедру теоретической физики, а в конце второго курса отец привел меня к Василию Дмитриевичу Бучельникову, заведующему кафедрой физики конденсированного состоянии. И дальше я уже учился и работал у него, обе диссертации написаны под его руководством. Василий Дмитриевич и как человек, и как ученый – личность замечательная, о нем говорить можно только в превосходных степенях.

Холодильник на магнитах

– А диссертации были на какие темы – актуальные или отвлеченные?

– Очень актуальные. Если объяснять на пальцах, обе посвящены очень интересным эффектам. Первая – эффекту памяти формы. Металлические материалы могут запоминать свою форму и даже после пластической деформации ее восстанавливать с точностью 99,99 процента.

– Так это волшебство какое-то?

– Да, выглядит, как волшебство. И второй эффект – магнитокалорический. Он реализуется во всех магнитных материалах. Если поместить их в магнитное поле, они изменяют свою температуру. На основе этого можно делать охлаждающие установки нового типа: кондиционеры и холодильники, в которых отсутствует газ. Это не газовая, а твердотельная технология охлаждения, у нее очень много плюсов, но есть и недоработки, не позволяющие вывести ее на коммерческую основу.

– Этот проект, кажется, один из лучших инновационных проектов России?

– Если говорить про достижения в области инноваций, наш вклад в разработку технологии магнитного охлаждения мировое сообщество признало очень серьезным. А в России мы прошли плотный отсев в Сколково и стали резидентом этого фонда, создали предприятие ООО «Полюс». Участие в фонде дает серьезные преимущества, но есть и большие ограничения. Если вы в Сколково, вы должны работать только по одному направлению, есть жесткое ограничение предприятию-резиденту заниматься другими видами деятельности.

– То есть вы придумали «магнитный холодильник»?

– Он придуман до нас – мы разрабатываем одну из возможных конструкций, один из подходов в создании устройства бытового магнитного охлаждения. К сожалению, остро не хватает финансирования. Любая научная разработка – вещь дорогая, для передачи технологии в производство надо найти индустриального партнера, который даст в 10 раз больше, нежели мы потратим на разработку.

– Не пытались «сдружиться» с крупными предприятиями?

– Уже пять лет пытаюсь продвинуть проект в сторону окончания опытно-конструкторских работ и передачи в производство. Но кто на сегодняшний день проявил серьезный интерес? Samsung, LG Electronics, BOSCH, Indesit. Летал в Южную Корею, предлагали эмиграцию: «Переезжайте с семьей, лаборатория и все для вас – пожалуйста». А в России я не знаю ни одного человека, ни одной организации, кто бы проявил к разработке интерес (кроме праздного). Мы же не любим говорить о «длинных деньгах», даже о средней перспективе. Если через три года получим готовое изделие, начнем штамповать миллионными тиражами – это интересно, если нет – неинтересно. Просто страна у нас находится в такой стадии развития…

– Но подвижки предвидятся, хоть что-то внушает оптимизм?

– Проектов интересных много, если один не получается, обычно берутся за другой. Очень интересный проект выстрелил год назад – по замещению редкоземельных элементов в постоянных магнитах. Эти элементы очень дороги, и активная коммерческая добыча идет только в Китае. Но исследования показали, что можно уйти от редкоземельных элементов, получить сходные магнитные характеристики на других материалах. Альтернативой могут быть сплавы железа и никеля, эти металлы есть в свободном доступе и в большом количестве. Задача в том, чтобы изменить кристаллическую структуру материала – перевести атомы из кубической кристаллической решетки в тетрагональную. Стоимость такого материала на порядок-другой дешевле.

Это очень интересно, это определенная революция в технологиях производства устройств с использованием постоянных магнитов. Собственно, этот проект комплексный, вместе с нами над ним работают Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Тверской госуниверситет, Московский институт стали и сплавов (технологический университет), Технический университет Дармштадта. Все проекты на нашем факультете завязаны либо на ведущие российские вузы, либо на международную интеграцию.

– Какие отрасли могут заинтересоваться?

– Прежде всего – машиностроение. Например, можно уменьшить размер любого электродвигателя, но сохранить мощность. Для ВПК, ракетостроения, бронетанковых войск это очень важно, можно уменьшить вес любой техники, сделать ее более маневренной, снабдить дополнительным оборудованием. Это все востребовано. Постоянные магниты используются в телефонах, гибридных автомобилях, генераторах, моторах. Ветряки мощностью 25 МВт содержат до нескольких тонн постоянных магнитов.

– Вы упомянули об эффекте памяти формы, в чем значение этого открытия?

– Некоторые материалы могут восстанавливать форму даже после пластической деформации. На основе этого эффекта мы с коллегами создали единственное в мире устройство, которое позволяет манипулировать на микро- и наноуровне. Это дает возможность конструирования объектов живого и неживого мира в отдельно взятом объеме. Возможная область применения – устройства наномедицины, всевозможные микро- и наноустройства. Можно получить тех самых нанороботов, которые, как говорят, будут нас лечить. Выпьешь – и починят изнутри, без хирургического вмешательства. Если говорить о производстве таких роботов, первый вопрос: а какими инструментами их производить? Такое устройство получилось только в России.

Физику не знает никто

– Как вы оцениваете качество образования в школах?

– Ужасно. Я заканчивал математический класс 11-го лицея, у нас было шесть пар физики и восемь пар математики – в неделю! Мы прошли программу до третьего курса вуза, занимались на площадях ЧелГУ и ЮУрГУ. Это было очень серьезное образование. А сейчас в школе одна физика, одна математика. Или, может быть, две. Но нас-то учили физике, а сейчас учат ЕГЭ. Я не знаю, куда мы катимся, но точно куда-то не туда.

ЕГЭ по физике должно быть обязательным. Сейчас, к сожалению, даже те, кто сдают, приходят с очень низкими знаниями. А лучше отменить ЕГЭ совсем – это реально загубило систему образования. Мы ориентируемся на американскую модель, а американцы на карте не могут попасть пальцем в Европу. Третье – нужно поднимать зарплату в школах. Те, кто работают на такой зарплате, – святые люди…

– А зачем зубрить физику? Это же интереснейший предмет, стоит вспомнить занимательную физику Перельмана…

– Предмет интересный, но зачем рассказывать интересно, если есть ЕГЭ? Давайте будем учить формулу и расскажем, как по ней считать. К чему физика? Нужна арифметика и запоминание, замещающее знания. ЕГЭ – крайне примитивная форма и, на мой взгляд, абсолютно бестолковая. Надо учить думать.

– Стал ли студент умнее, будучи более информированным?

– Сейчас появилось очень много возможностей получения знаний – тот же Интернет. Когда я учился, она только появлялась и не была наполнена тем объемом информации, который есть сейчас. Но у студентов, я так понимаю, нет особого желания заниматься этим.

Мы работаем с совершенно новым поколением. Есть понятие клипового сознания, когда человеку хватает внимания ровно на 15 минут. Это очень страшно. Что происходит в нейронах мозга молодых людей, я не знаю, произошла какая-то революция. Как дальше строить экономику, запускать ракеты в космос, если хватает концентрации только на 15 минут? Надо реально пересматривать систему образования, потому что караул что происходит. И я выражаю не только свое мнение, поскольку являюсь членом учебно-методического объединения по физике классических университетов России, эта ситуация обсуждается каждый божий съезд. Самое главное – отсутствует канал связи между общественностью, которая реально работает в сфере образования, и министерством. Им абсолютно наплевать на то, что творится внизу.

Сплошь и рядом абсолютный, глобальный непрофессионализм, в любой сфере деятельности, начиная от здравоохранения и кончая министерством образования. Но хочется верить, что положение улучшится…

– Может ли студент чему-то научить преподавателя?

– На самом деле ребята хорошие. Конечно, есть определенный балласт, но он и в МГИМО есть. У меня был Артем Афанасьев, достаточно забавный был студент, очень увлекающийся. Сначала он потерялся и не написал диплом, его отчислили. Собрался, нашел в себе силы, и мы с ним написали диплом, просто блестящий. Потом ушел служить в кремлевские войска. Это удивительный человек, он очень хорошо разбирается в радиоэлектронике и таких вещах, в которых я ничего не понимаю: программирует, делает своими руками такие усилители, что закачаешься. Хотя у нас он специализировался по теории, вместе опытов мы не проводили, но научиться у него можно многому.

За что ценят российских ученых

– Кстати: кто вы по гороскопу?

– Я Рыба, но неправильная. Они обычно вялые, плывут по течению, а у меня все наоборот получается.

– Ваше хобби?

– Самое большое хобби – это наука, это интереснейшая вещь, которая перекрывает все другое, что может в голову попасть.

– Что цените и чего не приемлете в людях?

– Не люблю двуличных людей, люблю открытых, честных и прямых. Они говорят правду в глаза и от этого часто страдают, но такие люди мне близки, их мнение я очень ценю и уважаю. И пусть их немного, мой близкий круг состоит именно из таких.

– У вас с зарубежными коллегами есть взаимная заинтересованность в сотрудничестве?

– Абсолютно. У нас в России есть уникальное качество, выработанное Перестройкой. Так как ресурсов нет, мы пытаемся размазать те пять копеек, которые нам батюшка дал или Бог послал, как вороне кусочек сыра. И здесь включаются мозги, начинаешь думать абсолютно всем, как потратить эти деньги с максимумом отдачи. Это рождает совершенно уникальные подходы, которые никогда не придут в голову человеку в Европе. За это и ценят российских ученых – за оригинальность подхода и мысль. Главное – у нас дается очень широкое фундаментальное образование, очень серьезная база, широкий научный кругозор, которого нет у большинства «вражьих» ученых.

– Жаль только, многие ученые покидают Отечество.

– Жаль кому? Мне за них, наоборот, радостно. Молодцы. Наука достаточно космополитична, они едут обогащать мировую науку.

– Но за державу обидно. Мы-то с чем останемся?

– Мы можем пользоваться результатами, они открыты. Они же работают не на разработку ядерных вооружений, средств доставки (хотя, возможно, есть и такие), а в основном – на фундаментальную или прикладную науку, и делают новый продукт, те технологии, которыми мы тоже можем пользоваться, основные результаты публикуются в открытой печати. В конце концов они реклама нашей школы, это тоже определенный плюс. Государству нашему до недавнего времени было не до науки, абсолютно точно.

Пример: есть Российский фонд фундаментальных исследований, у него было соглашение с Челябинской областью, обе стороны выделяли где-то по четыре миллиона рублей, создавая некий «котел», откуда раздавались гранты ведущим ученым региона. С приходом Михаила Юревича соглашение не было продлено, фонд «РФФИ-Урал» пропал. И сколько ни бьемся, движений никаких, хотя была прекрасная возможность поддержать своих ученых. Неужели область не могла найти четыре миллиона рублей? Это смешно, и это отношение государства к науке.

– У российской науки есть болезни, что вас тревожит?

– Появление лженаук, псевдонаук, околонаучных деятелей, я таких знаю, их достаточно большое количество. В этом году Министерство образования РФ разработало и запустило много программ финансирования инициативных проектов, и много «жуликов» старается к ним присосаться или приобщиться, параллельно дискредитируя всех остальных.

– Слова Окуджавы «Возьмемся за руки, друзья» для ученых актуальны или каждый сам за себя?

– Мы давно за руки взялись, есть профессиональные сообщества и в образовании, и в науке, синергетический эффект очень нужен. Зачем люди ездят на конференции? Это общение с коллегами. Научные группы, с которыми я сотрудничаю, находятся в разных концах света. Собраться можно только на конференции, где пишется план работ, за каждым закрепляются какие-то вещи, ставятся сроки. Кроме того, можно посмотреть идеи, куда народ двигается, это очень важно.

О Родине, гордости и бюрократии

– Что вообще может объединить общество – не только научное, но и гражданское? У вас есть ощущение Родины, которая стоит за плечами?

– Должны быть национальная идея, предметы для гордости. У нас все это пропало с этой разрухой, Перестройкой, когда все продавалось и все покупалось, никому ничего не надо было. Чем мы гордимся сейчас? Тем, что луноход запустили, первый спутник или Гагарин в космос полетел? Но это достижения Советского Союза, а нынешние, Российской Федерации, какие?

– Крым присоединили…

– Может быть… Но требуется формирование самосознания нации, понимания, что мы едины. Как мы можем Владивосток отождествлять с Калининградом? Мы же одна нация? В Америке это достаточно хорошо поставлено. Они свято верят, что Вторую мировую войну выиграли, и ты никому не докажешь, что это не так. Там есть общая идеология, предметы для гордости, как и у немцев, евреев, китайцев. А нам надо это взращивать, чтобы было самосознание: да, действительно – это наша большая страна. Мы должны от чего-то отталкиваться, нужно создать некую реперную точку и от нее расти. Крым в этом отношении – хороший пример.

Вообще я реалист. Думаю, все будет хорошо. Я вырос в 90-е годы и представить, что будет хуже, не могу. Все же жизнь изменилась, тренд развития очень позитивный. Единственное, что хотелось бы, – чтобы государство не требовало от нас тонны отчетов. Сейчас аккредитация, пишем стопки бумаг. Зачем? Кому они нужны? Бюрократизация дошла до совершенно безумных вещей. Мы работаем не ради результата, а ради бумажек – врачи, педагоги, даже МВД.

– Может, людей занимают бумагами, чтобы они меньше работали…

– И меньше думали. Не надо думать: пишите, и будет вам счастье…

– Сергей Валерьевич, вы были кандидатом на должность ректора ЧелГУ. Многим интересно: вы можете вернуться на эту дистанцию?

– Вернуться сейчас я не могу. Печально, но что поделать. Выборы назначены на 21 мая, их никто не отменял. К сожалению, очень много грязи вокруг, можно только гадать, что дальше будет. Выражу, наверное, общее мнение: руководство должно обновляться, человек не должен сидеть на должности больше десяти лет. Все свои идеи и планы человек должен реализовывать за этот срок, а если не смог, возникает вопрос: зачем тебя дальше держать? И самое главное – смену надо готовить, учить, передавать опыт для дальнейшей эффективной деятельности.

У меня сейчас другие планы, я в ближайшие месяцы планирую серию командировок в Европу, на «каторжные работы», буду продолжать исследования. Профессиональная деятельность интереснее.