Глухое место

Арчибальд замер. Собака трусливо опустила зад, и я понял – зверь серьезный. Пес робко залаял, и я загнал в стволы для новых патронов картечь и пулю.

В лесу я курю самые дешевые и вонючие сигареты – боюсь нарваться на медведя или, что еще хуже, медведицу с медвежатами. Встреча с выводком кабанов в мои планы тоже не входит. Я надеюсь, что табачную вонь зверь почует издалека и уйдет с дороги. А что же собака? С собакой я хожу редко. Арчибальд, большой и глупый дратхар, отбился от хозяина, который приехал с нами на охоту, и некоторое время бежал рядом. Толку от него никакого – собака пуганая с детства, страшно боится выстрелов. Только вскинешь ружье – бежит прочь быстрее пули. Однако на этот раз пес пригодился – почуял медведя. Что ж, испугался Арчибальд, но и Топтыгин тоже струхнул, бросился бежать и оставил на дороге длинный пахучий след – последствия «медвежьей болезни».

Наша избушка стоит возле ручья с коротким, как отрыжка, названием – Ик. В ручье водится хариус, и каждый раз, приезжая сюда, я собираюсь порыбачить, но на эту забаву времени не остается. В конце сентября мы едем в тайгу на глухаря, и желание добыть эту мощную, тяжелую птицу сильнее всех соблазнов. Охота на глухаря непростая. Глухарь не слышит только весной, на току, во время «скирканья», когда складка, расположенная в слуховом проходе, наливается кровью. В остальное время он очень чувствителен, и взять его с подхода очень сложно. Крадешься, бывало, к дереву, но чуть хрустнет под ногой веточка, раздается шум, словно кто-то вытряхивает старое одеяло – с лиственницы, как тяжелый бомбардировщик, стартует глухарь. Повезет, если он полетит вдоль просеки или через поляну – бей влет, а так – бесполезно. Лес густой, секунда – и нет его!

Глухарь крепок на рану. Бывает, с 30 метров попадешь в него дробью «два ноля», а он тянет еще метров сто. Или упадет с дерева вниз и бежит по земле. На бегу перезаряжаешься и бьешь вдогон. Жаль, если приходится добивать с близкого расстояния – фаршируешь дробью. Не хочется портить птицу, а что делать?

Первого своего глухаря я взял так. Подошел к лиственнице, и с нее снялись два глухаря. Замешкался, не успел! Стою грустный, курю. Прилетает еще один, пытается сесть на самую верхушку, она качается, птица крыльями машет. Снизу бью ему в брюхо. Он планирует вниз, я стреляю сбоку. Смотрю, потянул в сторону края леса, развернулся и, как мне показалось, сел. Думаю: пойду к нему, услышит, поднимется, уйдет, значит, ходить не стоит. Остался на месте, жду. Тихо. Ну, думаю, не повезло! Плюнул, пошел домой. Гляжу – глухарь на дороге кверху брюхом лежит. Беру подмышку, и снова в лес. Вижу – на сосну копылуха села. Копылуха – самка глухаря, но значительно меньше, на серую курицу похожа. (Наверное, назвали так, потому что в земле копается, ищет гальку для желудка). Крадусь к ней, она чуть-чуть подпускает и на другое дерево перелетает. Так и играли в догонялки, пока она почему-то навстречу не полетела. Тут я ее влет и взял. Первая глухариная охота – и две птицы!

Там, где стоит наша избушка, во время войны находился поселок. И поселок немаленький: была школа-десятилетка, пороховой завод. Сейчас – ничего. Ни кирпича, ни печной трубы. Время слизало напрочь все следы цивилизации. И только на бугре, заросшем соснами, можно увидеть холмики – следы могил. Никто сюда уже не ходит.

Вот и избушка наша начала подгнивать, оседать на один край. Как-то приехали в очередной раз и увидели, что здесь бушевали варвары. Это сколько же нужно было выпить, как на кого-то разозлиться, чтобы залезть на крышу, сбросить печную трубу и сорвать доски! Печку чугунную из избушки выволокли, нары порубили, окно вышибли. Явно какие-то залетные охотники, либо пьяницы деревенские.

Деревенский житель – самый ярый браконьер. Грохнет зверя, припрячет, а ночью по глухой дороге вывезет. Как-то встретили мы на дороге трактор с тележкой. Тележка мхом доверху забита. Ну, думаем, сруб будут конопатить. А потом нашли недалеко от дороги рожки да ножки – все, что осталось от лося. Даже травой для маскировки не забросали. Зверя стало меньше. В 1980-е годы мои товарищи видели за день 10-15 лосей на расстоянии 30 метров. А глухарей было, как голубей в городе!

А сейчас... сидишь вечером (лет глухаря начинается примерно в половине седьмого) и ждешь, пока на какую-нибудь лиственницу не сядет глухарь или копылуха. Это, конечно, лотерея, но деревья, на которых кормятся эти птицы, мы знаем. Пока сидишь, посвистываешь манком рябчику. Он хоть и дурак, но сразу не прилетает. Бывает, что пересвистываешься по часу, пока не сядет где-нибудь рядом. Вот тут его «шестерочкой» и валишь!

Идет дождь. Сижу под лиственницей и мечтаю, чтобы прямо на меня глухарь вылетел. Стал прикуривать, и... прямо на меня садится! Увидел меня, крылья раскинул и сделал «кобру», как истребитель-перехватчик. Стреляю из ружья, уперев приклад в землю (прицеливаться времени не было!), метров с пяти. И что? Промазал. Сделал глухарь вираж и среди деревьев исчез. Пришел я в избушку, рассказываю друзьям, но они даже слушать не стали – байки!

Что сейчас остается? Только байки рассказывать. Если прежде после охоты рассказывали, сколько глухарей взяли, то теперь – сколько видели. В этом году друзья ездили на глухариную охоту без меня. За неделю видели двух глухарей. И то издали...