Александр Устюгов, артист театра и кино: «Я вполне конкретно ощущаю кризис среднего возраста, когда ты уже не юноша, но еще не мужчина»

Наша встреча с актером Александром Устюговым состоялась накануне премьеры в Челябинском камерном театре спектакля по мотивам романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». А роль Базарова в телефильме, снятом по этому классическому произведению, одна из лучших в творческой биографии актера. Правда, широкому зрителю его Базаров знаком в гораздо меньшей степени, чем Роман Шилов. Для большинства Устюгов, прежде всего, – звезда сериала «Ментовские войны». Актер с трудом выбрал время для встречи между съемками, репетицией и вечерним спектаклем, однако разговор получился долгим. Александр оказался человеком открытым, готовым о своих героях говорить до бесконечности. Богом ему даны не только блестящий дар экранного и сценического, внешнего и внутреннего перевоплощения, но и потребность во всем доходить до самой сути, до корневых оснований поступков своих героев.

– О вашей работе в фильме «Отцы и дети» очень мало написано…

– А меня никто никогда про Базарова не спрашивает, только про «Ментовские войны», про Шилова. А мне за Базарова не стыдно. Образ невероятно сложный и многогранный. И подступиться к этой сложности во-многом удалось. Режиссер Авдотья Андреевна Смирнова предложила роль, когда в Молодежном театре в спектакле «Берег Утопии» я репетировал Тургенева. Благодаря репетициям почва была взрыхлена, проведена практически годовая работа в попытке понять, что такое Тургенев. Копаясь на просторах Интернета, я нашел огромное количество противоречивых материалов, начиная от того, что Тургенев был генералом разведки, что купил рукопись «Отцов и детей» у Чернышевского, внеся свою художественную струю. Со всем этим пришлось детально разбираться. В том числе сбивать первые школьные ассоциации с образом. Ведь нам преподносили сам роман, отталкиваясь лишь от революционных идей.

– Не было сомнений относительно актуальности романа, а значит способности экранной версии «зацепить» зрителя?

– У Смирновой было трепетное отношение к Тургеневу, что очень привлекало. Благодаря Авдотье Андреевне мы практически не поменяли ни одного слова, хотя даже из моих уст было требование какой-то адаптации. Текст казался малопонятным для современных молодых людей, содержащим много шарад. Смирнова с Адабашьяном, который также был сценаристом фильма, ответили мне категорическим нет. И правы оказались. Главное – смысл, а он непреходящий. Базаров – совсем юный, ранимый, амбициозный юноша. То есть, дан интереснейший срез личности в определенном возрасте, эмоциональных порывах. В этом смысле Базаров не отличается от современного молодого человека. Если эти порывы у сегодняшнего человека уходят, от этого становится только хуже. Лучше бы они оставались.

– И что это за порывы? Ведь Базарова с момента создания образа трактуют по-разному.

– Базаров приезжает к Кирсановым, как ему кажется, с абсолютно сложившейся жизненной позицией, мироощущением. Он расставил все точки над i. Он во внутреннем конфликте, протесте со всей окружающей средой, шокирует окружающих. И чувствует себя великолепно. До тех пор, пока не видит ЕЕ. И дальше начинается полет на санках с горы, где он не успевает подоткнуть свои понятия под то, что с ним происходит, постоянно борется с самим собой. Это борьба внутренних амбиций и того положения, в котором он находится, с которым не может смириться. Ведь она впрямую не отказала. Он сам отказался от борьбы, побоявшись быть смешным, побоявшись явного отказа. Им двигают неудовлетворение и злость. Тут есть за чем наблюдать – отношения сложные, витиеватые. Биохимические процессы мы в стадии взросления перешагнуть не можем.

– А что такое преждевременная гибель Базарова? В фильме он выглядит человеком, словно отверженным судьбой.

– Тургенев драматургически его убивает, и это правильно, он не способен к жизни. Нельзя, не заехав к папе и маме поздороваться, отвергнув любовь, отвергнув простые человеческие ценности, начать выстраивать новые отношения. В этом произведении был дан ответ уже состоявшегося писателя этим ребятам революционерам-демократам с точки зрения безжизненности их призывов: это детский лепет вокруг достаточно серьезных отношений. Но гибель Базарова воспринимается и трагичной – мы видим персонажа талантливого, сильного представителя своего пола. Наше сопереживание основано на досаде – как так получилось, что не хватило одного поцелуя, и, возможно, жизнь развернулась бы по-другому. Как бы они жили с Одинцовой? Дело не в этом. Но это большое чувство могло бы сделать из него человека с объемной интересной судьбой.

– А сам Тургенев как человек стал вам близок? В спектакле «Берег утопии» он представлен вами с легким ироническим подтекстом.

– Совсем нет. Мы много говорили с драматургом Томом Стоппардом, и однажды он признался, что работая над Тургеневым, писал про себя. И мне он вдруг стал близок. Он никому не поддакивает, что бы ни происходило, какие бы споры не велись. Остается чисто русским либералом без перекосов. Т. е. ему не интересна политика с точки зрения выгоды, наживы, он пытается стать на сторону каждого человека. Ему важна идея, правда, идея эта – утопична.

– Либеральная идея и сегодня утопична?

– Думаю, да. Я раньше тоже придерживался тезиса, что человек человеку может быть равным. Но чем старше я становлюсь, все больше понимаю, что это утопия. Сколько угодно можно говорить об идеальном обществе, но равенство невозможно.

– Хочется вспомнить, конечно, и вашего Романа Шилова. Что значит посвятить одному персонажу десять лет жизни? А может быть, и больше?

– Пока планируется больше, хотя не знаю, как сложится на телеканалах политическая обстановка, она меняется очень быстро. Восьмую часть 12 мая мы уже заканчиваем снимать. Это достаточно интересный опыт. Но существуют определенные вещи, не лучшим образом работающие на сериал. Первоначально Рома Шилов развивался человечески – старел, приобретал опыт, получал ранения. Этот жизненный багаж переносился в следующий блок. Кроме того, он был погружен в социальную среду, исторический контекст. После третьей части мы поняли, что герой дальше не может существовать, он внутренне разрушен, перешел все человеческие границы. Должен либо сойти с ума, либо уволиться навсегда из органов. Но продюсеры говорили: зритель смотрит, зритель ждет. А убедительный мотив, по которому герой должен продолжать борьбу, найти оказалось сложно. В результате сериал пошел по пути фриковых персонажей, которые не меняются, несмотря на происходящие события.

Меня сильно печалит, что утрачена документальность повествования первых трех частей. Персонаж стал таким доктором Хаусом – что бы ни происходило, доктор Хаус остается доктором Хаусом. Или Коломбо. Или Пуаро. И он выпал за борт реалий. В этом есть сложность любого долгоиграющего проекта. А когда в кадре запретили пить, курить, показывать кровь, персонаж стал бесполым, выхолощенным. А ведь народную любовь, которую мы приобрели за десять лет, можно буквально за один сезон и растерять.

– Сейчас вы участвуете в съемках еще одного сериала?

– Да, параллельно идет съемка фильма «Чума девяностых». Это рабочее название. События происходят в 1992 году. Это уже история. Дается срез лихих персонажей, которые не дожили до наших дней. При всей банальности сюжета может получиться очень интересный сериал с интересными людьми, средой.

– Ваш персонаж такой же лихой?

– Да, негодяй-человек. И я с радостью согласился играть такого героя. Но режиссер говорит, что он уже получается неоднозначным. Я пытаюсь вывести его на такой уровень, чтобы зритель все-таки сопереживал, несмотря на все его гадости.

– Вы можете обозначить жизненные принципы, которые определяют ваши отношения с обществом, другими людьми?

– Любая власть временна, какую бы значимость ее представители сами себе не придавали. Власть приходит и уходит. Можно провести параллель с болельщиками – не важно, как играет твоя команда, важно, как ты за нее болеешь. На кухне можно ругать вратаря, нападающего, капитана команды, но самой команде сохранять преданность. Можно сколько угодно драть глотку, критикуя поведение нашей власти. Она временна. А команда, то есть страна, остается. Даже если проигрывает десть лет подряд. А в отношениях с людьми… Я вполне конкретно ощущаю кризис среднего возраста, когда ты уже не юноша, но еще не мужчина. В шкуру мужчины ты только входишь. Поступки, которые совершал совсем недавно, теперь становятся нелепыми. Еще пять лет назад ты мог не позвонить родителям просто потому, что забыл. Сейчас ты понимаешь, что семья состоит не только из тебя и ребенка, но есть родители, дедушки, дяди, тети. Ты ощущаешь это физически. Начинаешь относиться выборочно к людям. Кого-то навсегда вычеркиваешь из жизни без сожаления. Раньше казалось, что нужно везде быть, все успеть, потому что тебе все интересно, ты не можешь никому отказать. Теперь учишься говорить нет.

– Вы успешный человек, на сторонний взгляд у вас есть все…

– О, мне нужно много еще чего… много чего! Есть огромное количество идей. Какие-то устаревают, еще не выйдя из головы, и ты с сожалением констатируешь – все, время ушло. Надеюсь, когда окончательно уйдет эта суета, бесконечные мотания между Москвой, Питером, Мурманском, появится возможность заниматься тем, что лично меня искренне волнует, тем, что нужно не кому-то, а именно мне. И еще останется много сил и энергии, чтобы увлечь за собой других. Планов громадье.

В заключение разговора, сам пройдя трудный путь освоения образов романа «Отцы и дети», внутреннего мира его автора, Александр пожелал Челябинскому камерному театру удачи в постановке спектакля «Отцы и сыновья».