Сделать фото, рискуя жизнью

Челябинец Алексей Китаев – военный фотокорреспондент, специализирующийся на съемке учений и боевой техники. Ради красивых кадров он готов к марш-броскам наперевес с аппаратурой, съемкам с движущихся БТРов и неделям жизни в полевых условиях. За годы своей работы Алексей изъездил Россию и соседние страны вдоль и поперек. На днях он вернулся из Африки, с международных антитеррористических учений «Защитники дружбы – 2016», где наряду с телевизионщиками и пишущими журналистами был единственным фотокорром. Пока наш земляк не уехал в очередную командировку, журналист сайта 74.ru не упустила возможности с ним пообщаться.

– Прошедшие учения «Защитники дружбы – 2016» – это первые в истории совместные учения российских и египетских десантников, которые проводились в африканской пустыне. Подобные события сами по себе представляют интерес для любого журналиста. Что было особенно ценным для тебя?

– Действия происходили в пустыне, и там «картинка» совсем иная, люди себя ощущают по-другому. Сам антураж дает определенные эмоции и фотографу, и военным. Изнурительная жара +35 градусов, люди в полном обмундировании, ноги увязают в песке… А ведь еще надо выполнять задачи – штурмовать здания, обезвреживать предполагаемых террористов.

Самое интересное – как люди превозмогают трудности. Взять, например, зарядку: наш десантники пробегали по 10 км под +30°. Даже египтяне не могли столько: пять километров, и на второй круг уже не идут. По итогам учений гордость распирает за наших ребят! Радует, что есть железобетон в наших военнослужащих!

Было интересно отснять, как наши десантники работают в пустыне, как египетские военнослужащие адаптированы к своим условиям. И к моей радости там было много образцов американской техники – многоколесные тягачи Oshkosh, джипы Jeep-Rangler, которые состоят на вооружении египетской армии.

– Сколько снимков ты сделал за 11 дней?

– 13 200 фотографий. По свежим следам часть снимков уже отправил для публикации. Но чтобы детально разобраться, какие оставить для какой-нибудь выставки или презентации, понадобится около месяца.

– В детстве все мальчики играли в войнушку. Как случилось, что это стало частью твоей профессии?

– Раньше работал спортивным фотокорреспондентом, но военной тематикой увлекался постоянно: читал книги, собирал журналы... Мне были интересны две категории, собственно, по ним я и работаю: вооружение – корабли, самолеты, пушки и так далее и второе направление – спецназ, подразделения ВДВ, ГРУ, спецназ ФСБ, ОМОН, СОБР.

Сначала фотографировал для себя, начал отсылать снимки в Москву в информагентство «Оружие России». Когда газета «Челябинск спортивный», где я работал, окончательно развалилась, позвонил ребятам из агентства, предложил поработать за деньги, и вот уже пятый год мы сотрудничаем.

– И понеслось…

– Первые репортажи я отправлял со Свердловской и Челябинской областей. Договоренность была такая: я сам себе режиссер, продюсер, логист, фотокорреспондент, журналист. Я сам нахожу командировку, объясняю инфоповод, обсуждаю смету.

Первая дальняя командировка у меня была в город Балтийск Калининградской области. Ребята с телеканала «Россия» снимали фильм про корабль на воздушной подушке «Зубр» – корабль большой, редкий, их всего два в России. Я снимал, как он движется, из чего состоит, высадку десанта, а также то, как работают коллеги.

– Что отличает военную фотожурналистику от других жанров в плане творческом и техническом?

– Основы те же самые: цель снять репортаж толково, разнопланово, чтобы человек, не заглядывая в текст, а видя только ленту из 10 фото, понимал суть происходящего. И желательно отобразить это с применением художественных приемов.

В любой тематике есть свои нюансы. Например, на хоккейном матче спортивный журналист понимает, где нужно встать, чтобы красиво снять гол, или где должен находиться тот или иной игрок в гандболе, какая идет распасовка. Так и у нас: взлетает самолет, и чтобы предугадать, где он оторвется, надо знать его загрузку, массу, поэтому важно успеть пообщаться с летчиком. А если приезжаешь поздно, приходится полагаться только на свой профессионализм. Есть и этические моменты. Когда снимаешь спецназ, важно понимать, что лица нельзя показывать.

Плюс особенно важно соблюдать правила безопасности.

– Но ведь война не настоящая…

– Зато пули настоящие! Даже на учениях стреляют боевыми. На стрельбах становишься там, где тебе определили место, и любое движение – только с разрешения командира учений. Или, когда снимаешь взлетающие боевые самолеты, категорически запрещено выходить на взлетную полосу. Это опасно, и за твою глупость накажут других людей. Если захотел снять что-то ближе или в другом ракурсе, подходишь к руководителю и спрашиваешь.

– С каких самых экстремальных точек ты снимал?

– Хм, самые экстремальные… Проще спросить, какие были не экстремальные. (Улыбается.) Например, снимал высадку спецназа ФСБ и СОБРа с вертолета: он поднимается на 40-60 метров, по двум канатам спускаются люди, а я снимаю их вниз головой, самого за капюшон держат. Снимал из движущегося танка параллельно идущий танк. Он едет, может, километров 60 в час, но на танке и по бездорожью кажется, что все 160. Самое опасное было в Балтийске на Международных армейских играх. Я сел на броню (БТР. – Прим. ред.) к венесуэльцам. Механики-водители показали свою горячую кровь, как на Формуле-1 выжали из БТР все что можно: неслись по песку, по всем рытвинам и канавам. Я уже пожалел, что сел, забыл даже про съемку, потому что снимать было невозможно.

Часто бывает такое, что нужно доехать до места, а кроме как на броне доехать невозможно.

– Не страшно?

– Только дураки не боятся. Отличие лишь в том, что те, кто боится, делают шаг назад, кто преодолевает себя, делает шаг вперед. Тут инстинкт самосохранения срабатывает, цепляешься руками и зубами чуть ли не за воздух.

– Надеюсь, без травм?

– Травмы бывали, но не сильные. На уровне сильных ушибов. Даже с БТРа падал…

– Военных не раздражает присутствие прессы, особенно когда ты просишься к ним на БТР?

– Захотел сесть – садись, держись, будет все быстро и жестко. Бывает, что в процесс вмешиваться нельзя. Если люди бегут, я не могу им сказать: стойте, я сделаю кадр. Они бегут, и я бегу, они бегут быстро, мне надо бежать в два раза быстрее. Поэтому надо быть постоянно в форме. Как мне сказали во время командировки на северном полюсе: десант идет, фотограф бежит.

Обычно я приезжаю заранее, знакомлюсь, смотрю на местность, общаюсь с людьми, выстраиваю план работы. Они видят, что человек живет, подходят, спрашивают, кто такой. Все понимают, что будет репортаж. Все люди адекватные и понимают, что человек приехал работать.

– Тебе просто интересно со всеми общаться, или это «производственная необходимость»?

– Приятное с полезным. Если ты не будешь владеть информацией, у тебя вся съемка пойдет в тартарары. Когда начинаешь с людьми разговаривать, понимаешь: каждый – личность, люди интересные. Зимой съемочный процесс короткий из-за ограниченного светового дня, больше снимаешь какие-то бытовые моменты. Ты живешь с людьми в палатке, общаешься.

– Говорят, у войны не женское лицо, а у военной фотожурналистики? Есть ли среди твоих коллег представительницы прекрасного пола?

– Я встречал девушек, которые были на пресс-турах, то есть их аккуратно привезли, накормили и увезли. А вот чтобы жили в палатках, с выездом на неделю, делали марш-броски – таких я не видел. Но поговаривают, что они есть. На мой взгляд, девушкам там делать нечего. Это сугубо мужская среда, сугубо мужские нагрузки – на протяжении 10-часового съемочного дня приходится таскать за спиной рюкзак весом около 12 кг, плюс отсутствие элементарных удобств.

– Часто приходится жить в полях?

– Жить на полигоне приходится не так часто. В 60% выездов более-менее комфортные условия, пусть даже дешевый номер, но это уже сервис. Для меня жить в полях не тяжелее, чем горожанину, приехавшему в деревню. Бывают моменты, что не стало воды, а ты пришел со съемок и надо помыться. Или нет электричества, а надо зарядить аппаратуру. Бывает очень холодно или наоборот жарко. Но я воспринимаю это как рабочие моменты.

– С каждым годом все больше молодежи увлекается фотографией. Военная фотожурналистка – это всегда зрелищно. Много ли желающих окунуться в это?

– На словах желающих много. Но у медали есть обратная сторона: ты постоянно находишься вдали от близких, отсутствие комфорта, да и великих денег нет. Бывает, когда ты приезжаешь из командировки, стираешь вещи и собираешься на другую съемку. Так было в октябре: приехал из Киргизии, побыл пять дней, улетел в Египет. Каждый месяц командировка, раз в неделю по соседним регионам.

– Что бы ты посоветовал тем, кто хочет попробовать себя в военной тематике?

– Учить психологию, чтобы понимать людей, находить к ним подход. Ну и мальчикам советую служить в армии.

– А как тебе помогла служба?

– Это можно сравнить с тем, что если бы тебе женщина рассказала, как она рожала ребенка. Можно представить технически, но не поймешь, пока не родишь. Также и в армии. Пока сам не отслужишь, ты никогда не поймешь, из чего она состоит, чем дышат люди, в чем суть процессов. Есть талантливые военные журналисты, которые не служили, но это скорее исключение.

Когда я приезжаю в поля, часто заходит разговор, кто где служил. Так я могу найти точки соприкосновения.

– Есть ли планы на будущее?

– В идеале хотелось бы что-то свое: Интернет или печатное издание. Небольшое СМИ, которое бы освещало деятельность силовых ведомств. Но это будет, наверное, лет через 10.