Михаил Маслов. «Цирк уехал»

По сути своей я счастливый человек, я всю жизнь занимался любимым делом, оно было нужно людям и приносило мне удовольствие.

Первый рассказ написал в 2005 году, чтобы повеселить своих друзей. Рад, что представилась возможность выставиться на хорошем сайте, буду рад, если, читая мой «опус», земляки улыбнуться.

Удачи вам, мои дорогие друзья, в наше нелёгкое время.

С улыбкой, Михаил Маслов.

По утру мы с Егором сидим в кабинете и на четвёртый раз пересчитываем выскребленную из всех карманов и высыпанную на стол мелочь.
Дело происходит после четырёх суток, которые мы провели в поисках ускользнувшего из наших лап банального бытового убийцы любовника, собственной жены. Но это сейчас он банальный бытовой убийца, а начиналось-то всё совсем по-другому. Труп в подъезде с перерезанным горлом, и леденящий душу репортаж по телевидению об орудующем в нашем тихом городке маньяке-убийце. Не скажу, чтобы убийца очень ловкий, но ему, несомненно, везёт. Каждый раз, как только мы выходили на его след, «маньяк» за считанные минуты от нас ускользал, и погоня начиналась с самого начала. Признаться честно, это нас порядком утомило. Мы вымотались, и нам требуется короткий, но полноценный отдых. Однако прежде чем разбрестись по домам, дабы спустя некоторое время вновь погрузиться в рутину по расставлению силков и отработке связей подозреваемого, у нас возникла насущная потребность пополнить внезапно закончившиеся запасы спиртного в наших сейфах. Попросту говоря, прежде чем разойтись по домам мы решили выпить, но, как оказалось, задача эта ни такая простая, как могла показаться на первый взгляд. Сколько бы мы не пересчитывали деньги, их всё равно не хватает на что-то мало-мальски приличное или хотя бы пригодное к употреблению. Данное обстоятельство нас с Егором искренне огорчает, потому что нет ничего хуже, чем не осуществлённые мечты и порушенные надежды. Однако мы стараемся не терять оптимизма, питая надежду занять денег у кого-нибудь из своих товарищей.

– Зато на эту сумму одного из нас можно закодировать от пьянства, – излишне оптимистично говорю я.
– Не хватит, – Качает головой Егор.
– Ещё как хватит! Ты даже не представляешь, какие у меня могучие связи в областном наркодиспансере.
– И кто же из нас будет этим «счастливчиком»? – прищуриваясь, спрашивает Егор.
– Конечно, ты! И вовсе не потому, что алкоголь безвозвратно разрушил твою печень. Во-первых, у тебя светлое будущее, а во-вторых, ты на свою рожу в зеркало погляди! Ты же просто создан для всякого рода рискованных экспериментов с мозгом.
– А почему это «счастье» должно свалиться именно на мою голову? Почему, к примеру, этим «счастливчиком» не можешь стать ты? Между прочем, у тебя рожа в зеркале тоже выглядит – будь здоров!
– С этим трудно спорить, но здесь дело совсем в другом. Ни то, чтобы я совсем не доверяю чудодейственному колдовству методов доктора Довженко. Я допускаю, что в результате манипуляций с моей слабохарактерностью эскулапам удастся добиться некоторых успехов в борьбе с моим недугом. Например, я смогу смотреть на то, как вы, естественно, без моего участия, с наслаждением употребляете спиртное, и во мне это не вызовет никаких чувств. Больше того, мне на это будет наплевать, но опасаюсь, что, глядя на это безобразие, я тривиально захлебнусь слюной. Ты смерти моей хочешь? Подонок!
В это время дверь открывается и в облаке сизого дыма в кабинет вплывает Петька.
– Поглядите, что у меня есть! – гордо произносит он.
Видимо, Петька позабыл, что в таком состоянии, в каком мы с Егором находимся сейчас, то есть усталые, невыспавшиеся и у нас не хватает денег на выпивку, мы обычно становимся злые, опасные для себя и окружающих. Но самое худшее – в нас просыпается совесть, обострённое чувство справедливости и самый чёрный юмор, на какой мы только способны.
– Надеюсь, это гнойные прыщи, покрывшие всю твою рожу, потому что за опоздание на работу ты это заслужил, – недовольно бухчу я себе под нос.
– Ты злой, – говорит Егор.
– А с чего мне быть добрым?! Он, между прочем, в отличие от нас с тобой спал дома, а у меня от грязи носки стали на два размера больше, чем ноги, и я даже не знаю, смогу ли я затолкать их в ботинки, когда мне выпадет счастье, отправиться домой.
– Кстати, Михалыч! Всегда хотел тебя спросить… Мужик ты неженатый, а кто тебе носки стирает? – с лицом полным фальшивой заботы спрашивает Егор.
– Раньше этим занимались мои домашние гномы, но с тех пор как они повысили цены на свои услуги, я счёл целесообразным один раз в месяц сдирать носки с ног и подбрасывать их соседям в качестве элементов химического оружия.
– А как ты определяешь, что носки пора менять? Когда они перестают сгибаться?
- Нет, когда моя кошка перестаёт меня пускать в квартиру.
– Да хватит вам уже про носки! Поглядите на меня и умрите от зависти! – обращает на себя наше внимание Петька.
Мы поворачиваем к нему головы. Весь зелёный с осоловевшими глазами, Петька на манер американского гангстера стоит, по-пижонски облокотившись о косяк, а во рту у него дымит здоровенная сигара.
– А я думаю, чем это так омерзительно воняет?! Ты что, этими неиспользованными дровами для «Титаника» решил отравить тараканов в нашем кабинете? – поведя носом, спрашиваю я.
– Скажите честно: вы мне просто завидуете!
– Чему? Тому, что ты, как ребёнок, тащишь в рот всякую дрянь или есть смысл позавидовать твоему салатного цвета лицу? Где ты взял эту гадость? – негодует Егор.
– Пока вы с утра дрыхли в кабинете, делая вид, что работаете, я сгонял «на висельника». Семечкин поймал меня в коридоре и послал на заявку. По такой мелочи я решил не беспокоить ваш чуткий старческий сон. В квартире у покойничка нашёл целую коробку этой «дури». Покидая это скорбное место, прихватил с собой несколько сигар. Не поверите, но я хотел вас порадовать, покойнику-то они, наверняка, больше не понадобятся.
– Петя, у тебя ведь скоро день рождения? – спрашивает Егор.
– Да. Ну и что?
– Да ничего, – пожимаю я плечами. – Просто мы точно знаем, что тебе подарить.
– И что, если, конечно, это не секрет?
– Никакого секрета – открытку в рамочке с десятью популярными заповедями из библии.
– С автографом автора? – ехидничает Петька.
– С автографом, с автографом! – утвердительно кивает Егор. – А ну туши свою вонючку, пока пожарная сигнализация не сработала!
– Вонючка! Пожарная сигнализация! – недовольно бормочет Петька, давя окурок в пепельнице. – Вот и неси после этого радость людям! Заботься об их циррозе печени!
– Туши, туши! Нам ещё здесь работать. Кстати, а какую радость ты имел в виду, говоря о нашем циррозе печени?
– Вряд ли, вас заинтересуют те две бутылки коньяка, которые, как мне показалось, покойнику, как и сигары, тоже больше никогда не понадобятся.
– Ну-ка, ну-ка! С этого места поподробнее! – оживляюсь я.
– А как же ваши теолого-этические жизненные принципы? Своим аморальным поведением вы не нанесете им непоправимый вред?
– Не переживай, при наличии двух бутылок коньяка со своей совестью мы как-нибудь договоримся. – успокаиваю я Петьку. – Кстати, откуда ты знаешь такие умные слова, как «этика» и «теология»?
– Знал бы ты, с кем мне приходиться работать! – вздыхает Петька.
– Как я тебя понимаю! – поддерживает Петьку, Егор. – Ну, где твой коньяк?


Когда с первой бутылкой мы почти покончили, и наступил момент принятия решения, будем ли мы открывать вторую, где-то в конце коридора раздался громкий шум и голоса.
– Слышишь! Что это шумит? – спрашивает Егор.
– Ты уверен, что у тебя не шумит в ушах? – интересуюсь я.
– Вполне.
– Тогда, если это, конечно, не шумят канализационные трубы в туалете, так может шуметь только непримиримая борьба с преступностью. Кстати, а ты дверь закрыл?
Но ответить Егор не успевает, дверь с треском распахивается и на пороге появляется «сам». Но не в том смысле, что САМ начальник УВД, он по таким злачным местам, как отдел уголовного розыска районного УВД, не ходит. Появляется всего лишь его пародийная копия – начальник ОУР города Паханкин. Но всё равно для нас более приятным этот визит не становится, потому что, и это очевидно, он грозит нам большими неприятностями. Пьянство на рабочем месте… Лицо Паханкина искажает гримаса жалости к самому себе, в том смысле, что трудно ощущать себя полноценным руководителем, когда «рулить» приходится такими отъявленными раздолбаями, как мы. Иногда, правда, очень редко, чисто по-человечески я его понимаю, но сегодня не тот случай. Выспавшийся, в отличном настроении, он прибыл к нам в отдел, чтобы хорошенько нас взгреть за не пойманного убийцу, а тут такое вопиющее безобразие! Тем более, что и по телевизору он уже выступил, воспаленное общественное мнение успокоил, мол, нет никакого маньяка– убийцы, а есть банальный рогоносец, фамилия у него такая-то и сейчас вся милиция города, не покладая рук, его ищет. А эта самая «вся милиция города» в лице небритых Савранского и Карбитова вместо того, чтобы, не покладая рук, искать рогоносца, беспечно пьянствует в кабинете. Наверняка, его воображение рисовало другую картину, а именно двух трясущихся от ужаса в ожидании своей незавидной участи майоров и одного капитана. Но вместо этого он находит двух невыспавшихся небритых, с ввалившимися глазами и серыми лицами, осунувшимися от усталости, майоров, мирно попивающих коньяк. Капитана он не находит, потому что за секунду до появления Паханкина Петька успевает «нырнуть» под стол. Видимо, что-то он там потерял, хотя, честно признаться, я не помню, чтобы он что-то туда ронял. Однако я могу и ошибаться.
Глядя на наши неперекошенные ужасом лица, Паханкин начинает багроветь и хлопать ртом, ловя воздух, как выброшенный на берег карась.
– Са…! Са…! Са…! – тычет в меня пальцем Паханкин.
– Савранский, – подсказывает Егор.
– Семечкин! – орёт Паханкин.
– Тоже вариант, – кивает Егор.
– Что тут у тебя происходит?! – еще сильнее орёт Паханкин, появившемуся в кабинете по первому зову заместителю ОУР нашего РУВД Семечкину.
– Товарищ подполковник, я Вам неоднократно докладывал о постоянном пьянстве майоров Савранского и Карбитова на рабочем месте и о том негативном влиянии, которое они оказывают…
В этот момент в кабинет степенно входит прапорщик, помощник дежурного по РУВД. Славный человек, один из тех настоящих командиров, кто с отеческим терпением из своих взводных лейтенантов вырастил ни одного полковника, а, может, даже и генерала. Почти двадцать лет он прослужил в армии и незадолго до пенсии получил «заслуженную» награду… Попал под сокращение и теперь вынужден дослуживать отведенный до пенсии срок, бегая, как мальчишка, по этажам РУВД. Но он не ропщет и не на кого не хранит обиды, а с достоинством продолжает служить Родине.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу майору?!
– Ну! – рычит Паханкин, подражая САМому.
– Владимир Михайлович, дежурный просил передать, что в «Машиностроительном» РУВД большие неприятности: труп с огнестрельным ранением в голову. Так вот, он умоляет Вас, ради Христа, не задерживать товарища подполковника, потому что начальник УВД города уже отбыл к месту преступления и будет очень не доволен, если товарищ подполковник приедет позже него.
Узнав о том, что САМ уже помчался на место происшествия, а он, начальник ОУР города, совершенно бездарно тратит свое драгоценное время на двух неисправимых пьяниц из Вятского РУВД. Паханкин заторопился на выход, стараясь, если не опередит, то хотя бы не приехать на место преступление, много позже «большего босса».
– Семечкин! Разберись с ними и накажи! – бросает он на ходу, покидая кабинет, наделяя Семечкина «безграничной властью вершить справедливое возмездие».
– Ты умеешь приносить «хорошие» вести, – улыбается Егор, глядя на прапорщика. – Выпьешь с нами, Александр Иванович?
– Не вижу смысла отказываться.
– Вот и молодец!
Повернув голову к Семечкину, Егор спрашивает:
– Раз ты никуда не смылся и до сих пор трешься в нашем кабинете, то я, как порядочный человек, вынужден задать тебе тот же вопрос: пить будешь?
– Нет! И вообще, хватит паясничать! Собирайтесь и валите отсюда! Клоуны!
– Твоё последнее желание для нас закон! – говорю я.
– Несмотря на своё косноязычие, иногда и он умеет быть убедительным, – кивает в сторону Семечкина Егор.
- Кстати, если тебе интересно, я провёл научное исследование и считаю, что наконец-то выяснил природу твоей склонности ябедничать, – обращаясь к Семечкину, с умным видом говорю я. – Вот послушай. Наверняка, в детстве тебя все игнорировали, никто с тобой по доброй воле не разговаривал и почти наверняка никто не играл с тобой в песочнице. Поэтому доносы для тебя стали единственным способом привлечь к себе хоть какое-то внимание….
Хлопнув дверью, Семечкин выбегает из кабинета, а я стучу кулаком по верхней крышке стола:
– Петька! Отбой воздушно-капельной тревоги, вылезай из своего блиндажа!
– Пока я сидел в пыли и паутине, вдыхая аромат ваших ботинок, мне в голову пришла одна мысль, - выбираясь из своего укрытия, говорит Петька.
– Интересно, что её привлекло в пустом пространстве между твоими ушами? – усмехнулся я.
Проигнорировав моё едкое замечание, Петька продолжил:
– Объясните мне, пожалуйста, что Семечкин имел в виду, говоря о негативном влиянии, которое вы оказываете на…
– Пить будешь? – перебивая этого болтуна, спрашиваю я.
– Конечно!
– Вот это он и имел в виду.


Разлив остатки коньяка на четверых, мы выпиваем его за здоровье прапорщика, отведшего от нас беду и, вняв совету Семечкина, не искушая судьбу, прекращаем пьянство, отправляясь по домам. Но прежде чем разбрестись, мы некоторое время стоим во дворе РУВД, подставив свои лица то ли первым весенним, то ли последним зимним лучам солнца. Отогревшиеся от долгой зимы воробьи весело чирикают, прыгая по голым веткам деревьев.
– Михалыч! Егор! Петя! – из открывшегося с шумом окна дежурной части, высовывается дежурный по РУВД. – Хорошо, что вы не успели уйти!
– Я так не думаю, – бурчит под нос Егор.
– Скорее зайдите в дежурку, я вас порадую – у нас ещё одно убийство!
– Дебил! – Констатирует Егор. – Неужели он серьёзно полагает, что ещё одно убийство может вызвать у нас искреннюю радость?!
– Что за труп? – Повернувшись к окну, спрашиваю я, у дежурного.
– Сгоревший, в машине.
– Неосторожное курение? – робко предположил я.
– Медик другого мнения.
– Вот почему, они всегда другого мнения? - вздыхаю я.
– А ты его убеди, что десять ножевых ранений и нож в горле не имеют отношения к пожару, что потерпевший получил их в раннем детстве и жил с ними последние двадцать лет, – ехидничает дежурный.
– Не умничай! Адрес говори, – бухтит Егор.
– Не люблю я птиц, – записав адрес, зло сплёвывая, говорит Петька.
– Чем тебе не угодили птахи «Божьи»? – спрашиваю я.
– А тем и не угодили, что своим дурацким пением они мне напоминают, что где-то на земле есть беззаботность и счастье.
– Кстати, а где у нас Веня? – интересуется любопытный Егор.
– Он сказал, что у него обострился нюх, и что он, почти вышел на след рогоносца, только ему надо проверить пару адресов, – вносит пояснение Петька.
– Надеюсь, ты его предупредил, что если он его найдёт, чтобы не геройствовал и один не совался брать рогоносца? Какой, ни какой, а он убийца! – говорит Егор.
– В случае чего, он обещал позвонить, – пожимает плечами Петька.
– Будем надеяться, что именно так он и поступит, – со вздохом, произносит Егор.
По голосу я понимаю, что зная Веню, он не особо верит в то, что говорит.

Осталось решить одну проблему: кто из нас сядет за руль? Ни то, чтобы мы были сильно пьяные, раньше нас это никогда не смущало. Да и что нам будет с одной не полной бутылки коньяка на троих? Но дело в том, что в последнее время сотрудники ГИБДД всё своё внимание сосредоточили на отлове сотрудников милиции, управляющих автомашинами в нетрезвом состоянии. Видимо, уже отловили всех гражданских лиц, нарушающих правила дорожного движения. В принципе, это правильно. Давно настала пора, навести порядок на дорогах, однако, но остаётся неразрешенный вопрос: кому садиться за руль?
В тот момент, когда мы готовы были бросить монету, чтобы окончательно определиться, кто из нас будет рисковать своими правами, появился совершенно трезвый Лёха и со свойственной ему ответственностью блестяще справился с поставленной задачей, без лишних уговоров плюхнувшись за руль моей «многострадальной» «девятки». Выезжая из двора РУВД на проезжую часть, он, как обычно, сбил шлагбаум. К счастью, начальник тыла нашего РУВД человек мудрый, шлагбаум сделал из гнущегося и неломающегося материала. Поэтому, обогнув по контуру мою машину, шлагбаум, как ни в чём ни бывало, встал на своё место, продолжая образцово исполнять служебные обязанности.
– Лёха! Тебе шлагбаум не мешает? – на всякий случай интересуюсь я.
– Какой шлагбаум? Ах, шлагбаум! Нет, не мешает.
Наше путешествие обещает быть захватывающим, что подтверждает свирепый скрежет тормозов КАМАЗа, когда Лёха, не убедившись в отсутствии транспорта, выезжает с боковой дороги на главную.
– Доехать бы? – вздыхает Егор. – Лёха! Можно, я попрошу тебя об одном одолжении?
– Хочешь, чтобы я ехал побыстрее? – спрашивает Лёха, проезжая перекрёсток на красный сигнал светофора и вызывая своим маневром весёлую трель клаксонов возмущённых водителей.
– Нет, быстрее ехать не надо. У меня другое предложение. Может быть, ты свои права отдашь Михалычу, а он сядет за руль?

Остатки обгоревшей машины найдены в тупике вдали от дороги и жилых домов почти на самом берегу реки. Так что рассчитывать хоть на каких-то свидетелей преступления не приходится. Вся площадка усыпана шприцами и использованными презервативами. Понятно, что «добрые» люди, по «доброй» воле, сюда вряд ли поедут.
Вопреки расхожему стереотипу, навязанному нам американским кинематографом, если машину поджечь изнутри, салон машины и всё, что находиться внутри, выгорает довольно основательно, но она не взрывается, красиво переворачиваясь в воздухе. Так произошло и в нашем случае. Капот и багажник белой «шестёрки» прилично закопчен, но огнём не тронут, зато салон выгорел капитально. Возле машины лежит порядком обгоревшая тушка, всё что осталось от того, кто когда-то назывался человеком. От останков за версту несёт хорошо прожаренным барбекю, но несмотря на этот «аппетитный» запах, есть почему-то не хочется. Аппетита, то ли нет?
Возле трупа сидит мой старый приятель, судебный медик Женька Иванов и курит.
– А что, в вашем ресторане можно курить, тогда я с вами. – Говорю я, подходя к нему.
– Привет старая обезьяна. Всё ещё прикидываешься человеком?
– И тебе привет трупный червь. Всё ещё злишься на меня за лаборантку?
– Она выходит замуж.
– Да что ты! Если тебе станет легче, то у меня больше поводов расстраиваться, чем у тебя. Кстати, я слышал, ты после смерти завещал свою бренную тушку мединституту? Решил принести пользу науке или не хочешь, чтобы твоё тело терзали черти в аду?
– И то, и другое, – пожимает плечами Женька.
– Если реверансов больше не будет, давай перейдём к делу.
– Восемнадцать ножевых ранений в грудь и нож в горле по самую рукоятку.
– Давно такого не было.
– И не говори.
– Труп в машине находился на пассажирском или водительском месте?
– На водительском.
– Что-нибудь осталось, что поможет установить личность? Сам понимаешь, в данных обстоятельствах нам придётся плясать только от личности потерпевшего.
– Документы если и были, то все сгорели. Осталась ещё светлая память, но тебя это, явно не заинтересует. Неплохо сохранился зубной аппарат и почти не повреждены огнём дорогие часы с гравировкой «Валере Распашному в день рождения от коллег по бизнесу 3.03.03»
– Петя! – зову я. – Быстренько пробей через дежурку номера машины и некого Валерия Распашного с днём рождения примерно третьего марта. И пусть проверят, может быть, его заявляли как без вести пропавшего.
– Женя, последний вопрос: давность наступления смерти?
– Что-либо определённое до вскрытия сказать трудно, но, думаю, не менее двух суток.
Как оказалось, это действительно последний вопрос, потому что на площадку стали съезжаться машины руководителей УВД города. А это значит, что расследование временно прекращается и наступает время «большой мудрости» с чутким улавливанием и быстрым конспектированием высоких командирских мыслей.
В это раз ситуация осложнилась появлением на месте сразу двух высокопоставленных начальников. Во-первых, в окружении свиты на дорогой служебной иномарке на место преступления прибыл САМ, а во-вторых, с меньшей помпой на служебной «Ниве» прибыл начальник УУР области. Дело в том, что САМ считает себя если не равным, то не ниже по должности, чем начальник УУР. Но беда в том, что начальник УУР так не считает. Иногда эта коллизия даёт забавные результаты, иногда печальные. Например, когда точки зрения начальников совпадают, что, к счастью, бывает очень редко, в этом случае чубы у холопов трещат, так что мурашки носяться по коже со скоростью автомобильчиков «формулы – 1». Обычно такое случается, если тот, кто докладывает обстановку, сморозит какую-нибудь очевидную глупость или того хуже осмелится иметь собственное мнение. Казалось бы, всё просто: не говори глупости, и всё обойдётся. Однако ситуация осложняется тем, что никто не может знать, что именно начальство сочтёт за глупость. Поэтому надо чутко уловить настроение и постараться угодить обоим. Попасть в немилость к любому из них удовольствие, скажу я вам, ниже среднего. Короче, двойной удар. Хотя, как считают знающие люди, двойной удар – это грабли, на которые ещё и насрали.
– Докладывай ты, – толкает меня в бок Егор, глядя на идущих к нам с разных сторон начальников. – В присутствии двух боссов я сразу теряюсь.
– Подумать только, он теряется! Да у меня, если хочешь знать, в присутствии сразу двух начальников непроизвольно развивается раздвоение личности!
– Тебе не позавидуешь, – вздыхает Егор. – А я, между прочем, ещё и ссусь.
– Это серьёзный аргумент! – киваю я.– А я…
Но, вопрос, кому докладывать, снимается сам собой, потому что, подойдя к нам, САМ рычит:
– Савранский! Что там у вас?
Доклад о том, что мы успели узнать и о том, что мы намереваемся предпринять, САМ выслушивает очень нервно. Гуляющие на его лице желваки говорят о том, что ничего хорошего в ближайшее время нас не ждёт. И эта догадка быстро находит своё подтверждение, стоило мне закрыть рот.
– Это всё?! – рычит САМ.
– В общих чертах, – киваю я.
– В общих чертах! …– Далее следует непереводимая на язык интеллигентных чукчей длинная тирада из понятных только САМому идеаматических выражений, из которых мне ясны только несколько фраз: «только дурак…», «каждый идиот…», и любимое выражение САМого – «любому ослу понятно…». Завершая свою пламенную речь, САМ спрашивает:
– Ты меня понял?!
Сознаваться сразу, что я – тот самый любой осел, которому всё понятно, пока не готов. Поэтому подыскиваю более или менее дипломатичный ответ.
– Пытаюсь.
Поскольку начальник УУР, слушая наш разговор, улыбается и в нашу «дружескую» беседу не вмешивается, я понимаю, что пока всё делаю правильно. Однако стоящий за спиной САМого начальник ОУР города Паханкин другого мнения. Видимо, поэтому он решает внести свою лепту в уже сказанное САМим:
- Савранский! Ты позор милиции!
Что такое?! Дурак, идиот, осёл – это куда не шло, это привычные выражения такие же как «здравствуйте». Но «позор милиции» – это ни в какие ворота не лезет, поэтому я скромно благодарю:
– Спасибо. Я знаю.
– Ну, хватит! – прекращает прения начальник УУР. – Савранский, какая помощь нужна от управления уголовного розыска области?
– Трудно сказать, пока ещё слишком мало информации, – пожимаю я плечами.
– Хорошо. Когда что-нибудь станет известно, позвони мне.
Развернувшись, начальник УУР направляется к своей «Ниве». САМ, посчитав ниже своего достоинства продолжать со мной разговор, направляется к своей шикарной машине. В этом нюансе САМ на голову выше начальника УУР, будем надеяться, что у последнего домашние тапочки из меха горностая. Паханкин, семеня вслед за своим боссом, бросает мне на ходу:
– В шесть с докладом у меня. И не дай Бог…
Что не должен мне дать Бог, я не успеваю расслышать, потому что отворачиваюсь от него и говорю Егору:
– Хорошо всё, что кончается без последствий.
– Пока без последствий, – поправляет меня умудрённый опытом Егор.
– Пока без последствий, – согласно киваю я. – Тогда пойдем, поработаем, а то внутреннее чутьё мне подсказывает, что нынче нам последствий не миновать.

Откуда-то выныривает Петька. Где этот пройдоха ухитрялся спрятаться на голом пятачке, на котором кроме обгорелой машины ничего нет, одному Богу известно.
– Распашной Валерий Иванович. 19… года рождения. Зарегистрирован по адресу ул. Моцарта дом … квартира … Домой звонил, трубку никто не берёт. Заявлений о его исчезновении ни в один из РУВД города не поступало. Машина ВАЗ – 2106 гос. номер… принадлежит Васильеву Александру Петровичу, 19… года рождения. Зарегистрирован по адресу…, работает директором ООО «Астра», расположенного по адресу… Я ему позвонил. Сам он со мной разговаривать не стал, видимо, это ниже его достоинства, а секретарь мне пояснила, что три дня назад машину взял Распашной Валерий Иванович, который является соучредителем фирмы «Астра».
– И когда это ты всё успел?! – искренне восторгаюсь я.
– Ну, я же не точил лясы с кем попало, а занимался делом, – потупив взгляд, скромно произносит Петька.
– Останешься здесь до конца осмотра, а мы навестим офис фирмы «Астра».
– Может быть, Лёха останется?
– А за руль кто сядет? Папа Римский?
– Самоубийцы, – фыркает Петька.

Склады и офис фирмы «Астра» располагаются в огромном ангаре на окраине города. Мы долго плутаем по закоулкам промышленной зоны, пока находим нужный адрес.
– «Фирма «Астра». Оптовые поставки цветов из Голландии. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Десять лет на рынке живых цветов», – читает Лёха рекламу перед входом в фирму. – Вот тут ещё дописочка: «Если вы хотите принести радость своим любимым, помните: ничто не стоит так долго, как букеты из наших цветов». Они что? В воду «виагру» добавляют?
– Голландия – дело тонкое, у них своёобразное представление о ботанике, – пожимаю я плечами.

Имбецил в форме частной охранной фирмы долго изучает служебное удостоверение Егора.
– А запрос из суда у вас есть? – сам не понимая, о чём говорит, воспроизводит красивый набор слов охранник.
Тем более это выглядит нелепо, когда мимо нас проходят разные люди, не предъявляя никаких документов, а просто бросая на ходу охраннику: «Я в сектор тюльпанов. Я в сектор роз. Я за гиацинтами… А я за гвоздиками…»
– Дежа-вю! Кажется, мы это уже проходили, – вздыхает Егор.
– Что именно? – не понял я.
– Сейчас я должен сказать: кажется, я теряю остатки разума.
– А я должен ответить: нет, просто с годами всё труднее переносить чужую тупость. Ладно… – обращаюсь я к охраннику, – … давай начнём всё с начала. Если я тебе скажу, что сюда мы прибыли с частным визитом за редкими видами кактусов для моей изумительной коллекции, тебя это удовлетворит?
– Вполне, – нажимая педаль турникета, говорит охранник, и пропускает нас внутрь. – Проходите.
Когда я прохожу мимо, спрашивает:
– А у Вас точно есть коллекция кактусов?
– Не сомневайся, – говорю я, хлопая его по плечу.
– А покажите?
Я показываю ему средний палец на своей правой руку:
– В принципе, они точно таки же, только с колючками.

Офис генерального директора фирмы «Астра» находится в конце огромного ангара с полками, до потолка заваленными цветами. Построен офис на американский манер – большое помещение со стеклянными перегородками, заполненное менеджерами и бухгалтерами. Видимо, психология бизнеса требует, чтобы персонал состоял в основном из молоденьких девушек, одетых в одинаковую униформу: в коротенькие юбки и облегающие топики с логотипом фирмы.
– Егор, ущипни меня. Когда я был подростком, мне всегда снился именно такой сон. Жаль, что сбылся он в преклонном возрасте.
Егор толкает меня в бок и показывает пальцем на Лёху. Последний стоит с приоткрытым ртом, и кажется, что с минуты на минуту, у него с кончика языка побежит слюна.
– Лёха! Что это у тебя глаза заблестели, как вывеска ночного борделя? Помни, прежде чем мы приступим к совращению местной элиты цветочного бизнеса, к сожалению, мы некоторое время должны потратить на раскрытие преступления. Так что спрячь язык и прикрой рот.
Не отводя глаз от девушек, Лёха медленно закрывает рот.
– Молодец.
Офис директора фирмы «Астра» находится в углу помещения и отгорожен от остального зала стеклянной стеной с жалюзи. В приёмной, мы застаём секретаршу, занятую работой обычной секретарши, которая получает деньги не только за то, что она обычная секретарша. Закинув одну длиннющую ногу на другую, перед экраном выключенного компьютера она полирует ногти. Одета, как и все, в коротенькую юбочку и топик, который для её четвёртого номера явно маловат, зато выгодно подчёркивает её статус.
Некоторое время мы стоим, наслаждаясь её ногами, ожидая пока она обратит на нас своё внимание. И она его на нас обращает:
– Ну, чего уставились, как озабоченные ослы? Особенно тот, с открытым ртом.
Оглядываюсь. Как я и предполагал, тот, что с открытым ртом, это Лёха. Не удержавшись, он всё-таки разинул свою «рукавицу» и пустил слюну. Слабак!
Помогая Лёхе справиться с навалившемся на него волнением, большим пальцем правой руки я захлопываю его челюсть до обычного анатомического состояния.
– Не обращайте на него внимания, видимо, Ваши ноги ему очень понравились. Такое же лицо у мальчика было на прошлой неделе, когда я водил его в зоопарк, и мы видели там такие же красивые ноги у жирафы, только они были покрыты нежной рыжей шерстью в чёрных пятнышках. Скажите, а у Вас под колготками на ногах есть шерсть или Вы её подбриваете?
– Что ты сказал, козёл! – вскакивая со своего места, кричит секретарша.
– Видите ли, не все здесь озабоченные ослы или даже козлы, если Вы, конечно, не имеете в виду своего шефа. Кстати, он на месте? – говорю я, направляясь к двери с надписью «Директор».
– Лёха, а ты останься здесь. – кидает на ходу Егор, отправляясь вслед за мной.
– А что мне делать? – растеряно спрашивает Лёха.
– Задай пару вопросов даме или развлекись как-нибудь ещё, – пожимаю я плечами.
– Как?
– Ну, если тебе нечего спросить у прекрасной дамы, возьми у неё отпечатки пальцев. А если она вздумает нам мешать, сломай ей челюсть, но помни, после этого она, как секретарша, свою ценность потеряет в половину и тебе придётся на ней жениться.

Дела в фирме идут совсем не плохо, потому что директор фирмы, видимо, тот самый Васильев Александр Петрович, 19… года рождения, развалившись в уютном кресле и сложив ноги на столе попивает скотч, беря из вазочки разноцветные конфетки «М&D», подкидывает их большим пальцем вверх и ловит их ртом. Достойное занятие для преуспевающего бизнесмена.
– Здравствуйте! – орёт Егор.
Человек поворачивает к нам лицо, красная конфетка, описав в воздухе круг, попадает мужчине точно в глаз.
– А чёрт! Кто вы такие?!
– Добрые самаритяне из органов внутренних дел, пришли задать Вам пару вопросов. Первый из них: Вы знаете, где Ваш компаньон - Распашной Валерий Иванович?
– Понятия не имею, как обычно шляется где-нибудь. Он часто пропадает, пошатается где-нибудь три четыре дня и вернётся.
– Нынче не вернётся. Его нашли в сгоревшей машине с ножевыми ранениями.
– Добегался по бабам, – как мне показалось, без особого сожаления сказал Васильев.
– А что, здесь ему их не хватало?
– Не любил ходить по второму кругу!
- Скажите…
– Это допрос? – перебивает меня Васильев.
– Пока нет.
– В любом случае, я больше не скажу ни слова без своего адвоката.
– Не помню, я ведь сказал Вам, что мы нашли вашего компаньона убитым в сгоревшей машине?
– А что это меняет? Надеюсь, Вам не надо напоминать статью Конституции, гарантирующую мне право на защиту? – беря очередную конфетку из вазочки, говорит Васильев. – Оставьте повестку, я к Вам заеду, а теперь проваливайте отсюда.
Смысла бодаться, с ним нет, можно нарваться на неприятности, а их у нас и так хватает.
– Мир бизнеса жесток, – вздыхаю я. – Что ж, звоните своему адвокату, а мы пока посидим в приёмной, чтобы Вы никуда не смылись, и вызовем сюда следователя. И учтите, если Ваш адвокат задержится для обеспечения ваших конституционных прав Родиной, Вам будет предоставлен адвокат на халяву, то есть бесплатный, за счёт средств налогоплательщиков.
– Нет уж! Спасибо! Бесплатные адвокаты очень дорого обходятся! – Улыбается Васильев. – Будете выходить пошлите ко мне секретаря, телефон адвоката записан у неё.
– А пока адвокат едет сюда, постарайся не нажраться и самое главное – не подавись конфеткой, – зло бросает Егор, когда мы выходим из кабинета.
Иногда мне кажется, злые пророчества Егора не заставляют себя долго ждать.
Выйдя в приёмную, я отправляю длинноногую секретаршу к Васильеву, а сам звоню следователю и объясняю ему ситуацию. Покряхтев, следователь согласился приехать при условии, что я пришлю за ним машину. Положив трубку телефона, отсылаю Лёху за следователем.
В этот момент открывается дверь кабинета Васильева и из неё выскакивает взъерошенная секретарша. Глаза её выпучены, она размахивает руками, силясь что-то сказать. И хотя она «разучилась» говорить, по её активной жестикуляции мы без труда понимаем: девушка хочет, чтобы мы вошли в кабинет. В кабинете мы находим стоящего на коленях Васильева, глаза у него налиты кровью, и лицо синеет на глазах. Руками Васильев держит себя за горло. Всё говорит о том, что сбылось пророчество Егора, и Васильев подавился конфеткой.
– Ну что, Нострадамус, доволен? – Толкаю я в бок своего напарника.
– Сделайте что-нибудь! – истерично орёт секретарша.
– Если хочешь, мы можем его добить или вызвать священника, но если ты и дальше будешь орать, вместо того, чтобы вызвать скорую помощь, он очень скоро отдаст концы. – пожимаю я плечами.
Шутки шутками, а ситуация осложняется с каждой секундой. Скорая сюда будет ехать минут сорок, а, может быть, и час. Столько времени у него нет. Наверное, сейчас он понимает, как скоротечна жизнь. Пока я придаюсь философствованию, Егор пытается сделать хоть что-нибудь. Сначала он несколько раз сильно бьёт Васильева по спине, впрочем, без особого успеха – Васильев продолжает активно синеть. Егор, не теряя времени, поворачивает Васильева к себе спиной, обхватывает его грудь своими руками и несколько раз его сжимает, ударяя его о себя. Но всё тщетно – Васильев обмякает и теряет сознание. В принципе, жить ему остаётся минуты три.
Егор опускает его на пол.
– Ты так и будешь стоять?
– Ты с ума сошёл! Меня посадят, я ведь не врач!
– Значит, пусть умирает?
Схватив со стола бутылку скотча, я обильно обливаю им горло Васильева.
– Нож! Мне нужен острый нож!
Егор хватает со стола острый нож для резки бумаги и протягивает его мне. Сейчас я сделаю то, о чём, возможно, буду жалеть остаток своей жизни.
– Егор! Возьми какую-нибудь авторучку выкинь из неё стержень и обломи узкий конец, чтобы получилось что-то наподобие трубки, облей скотчем и держи её в руках. А ты… – обращаюсь я к секретарше, – найди много ваты, туалетную бумагу, лейкопластырь или липкий скотч. Быстро!
Всё! Дальше вспомнить, что и как надо делать:
…Простерилизовать нож и горло. Это я сделал…
…Найти на горле впадину прямо по середине, там, где грудная кость – вот она…
…Ножом на горле сделать вертикальный надрез, сантиметра три или четыре. – О Боже! Как много крови! Успокойся, Михалыч! Это нормально, так и должно быть...
…Раздвинуть кожу пальцами и продолжать резать до тех пор, пока не станет видна пара горизонтальных тканевых колец. Так, вот они, это волокнистая ткань, резать её очень трудно и резать надо очень осторожно между кольцами… – Для пьющего человека я не плохо справляюсь! Моя мама всегда говорила…
…Теперь самое главное. Надо вставить трубку в трахею…
– Егор! Трубку!
Лицо Васильева розовеет, и он начинает дышать. Теперь надо обложить рану ватой и чем-нибудь закрепить трубку.
Я смотрю, как кожа и ткани, сходятся вокруг трубки. И это значит, что я всё сделал правильно.
– Ты – мой герой, прям как академик Павлов, – глядя на сопящего через трубочку Васильева, говорит Егор.
– Тебя не смущает тот факт, что академик Павлов, экспериментировал на собаках?
– А чем эта сука лучше? Кстати! А где ты этому научился?
– Чему? Трахеотомии? Разве я тебе не рассказывал, что до поступления в милицию, закончил сельхозинститут?
– Так ты по первому образованию ветеринар?
– Нет, инженер механик, но о ветеринарии я слышал много хорошего.
– Простите, – теребит меня за рукав секретарша. – Он будет жить?
– С кем? А-а-а-а! Вы в философском смысле! Конечно, будет, что ему ещё остаётся.
– А можно ещё вопрос?
– Сделайте одолжение, только учтите, что в медицине я не силен и гинекология – не мой конёк.
– Понимаете, нас с начальником связывают не только служебные отношения…
– Кто бы мог подумать? – всплескиваю я руками. – Так что Вы хотели спросить?
– После того, что Вы для него сделали, я должна с Вами переспать?
Интересный вопрос и очень неожиданный. Егор, услышав его, тихонько захихикал. Я оглядываю секретаршу с ног до головы:
– В принципе, я не возражаю, но это не обязательно.
– А если я буду настаивать?
– Этим, без всякого сомнения, Вы сломаете мою и без того слабую волю, короче, не вижу смысла откладывать, вечером я за Вами заеду.
Когда секретарша от нас отходит, Егор, отхлёбывая остатки скотча из бутылки, со свойственным ему философским отношением к жизни замечает:
– Наивная дура, но мудрая!
– Что поделаешь, ведь её босс пока не может меня отблагодарить.
– А ты бы этого хотел?
– В любой другой форме, кроме той, что предложила эта благодарная женщина. – принимая из рук Егора бутылку со скотчем, говорю я.

Как я и предполагал, скорая помощь прибыла через сорок минут после вызова, примерно, через пять минут после прибытия следователя, избавив последнего от необходимости проводить осмотр трупа. Врач, поставив Васильеву пару уколов, привел его в чувство и спросил:
– Кто ему так варварски распластал горло? Я удивлён, как он вообще после этого остался жив.
– Доктор, не пытайтесь со мной подружиться и выведать у меня секреты мастерства, – пожимаю я плечами.
Врач долго смотрит на меня:
– Надеюсь вы понимаете, что вы могли его убить?
– Прямо мороз по коже! А чем он, собственно, рисковал? Если бы я не попробовал его спсти, он бы всё равно умер, не дождавшись Вас. Но если Вам интересно, мне очень стыдно, что я спас ему жизнь.
Немного пришедший в себя Васильев что-то гудит через трубку.
– Что-что! Ты спрашиваешь, чем ты можешь меня отблагодарить? О! Всё довольно просто, упомяни меня в своём завещании.
Васильев снова что-то гудит.
– Что? Ты считаешь этого недостаточным?! Что ж, не могу с этим спорить, тогда упомяни меня дважды или нет, лучше трижды. И больше не будем возвращаться к этому разговору.
Когда Васильева уносят в машину скорой помощь, в офисе остаётся Егор, я, следователь и секретарша.
– Ну и что мы будем делать? – спрашивает следователь.
Я оглядываю помещение и замечаю на полу, где раньше лежал Васильев, связку ключей.
– А знаете что? Ведь кроме полу-покойного Васильева, в этом офисе работал полностью покойный Распашной Валерий Иванович. Так почему бы нам не воспользоваться ситуацией и не провести здесь неотложный обыск?
– А почему бы и нет, – пожимает плечами следователь.
– Лёха! Позови понятых, – быстро отдаёт распоряжение Егор.

Обыск дал поразительные результаты. Нет, мы не раскрыли преступление, но обнаружили очень много интересного. На дне сейфа, в ворохе ничего не значащих бумаг, мы нашли договор на кредит в миллион долларов, оформленный консолидировано на имя Васильева и Распашного. Сам по себе договор как договор, но кредит застрахованный. А интересно в нём то, что в разделе форс-мажор одним из пунктов указано, что в случае смерти одного из заёмщиков выплаты по кредиту прекращаются, кредит возврату не подлежит, причём без каких-либо последствий для оставшегося заёмщика. Как банк согласился на такие нелепые условия? Здесь есть над чем поработать сотрудникам ОБЭП. Но это не всё, мы нашли генеральную доверенность на пользование и продажу принадлежащей Распашному автомашины «Мерседес S– 500», выписанную на имя Васильева. Такая же доверенность выписана Васильевым на имя Распашного на право распоряжаться его автомашиной «Мерседес SL– 350». Сразу возник вопрос – а не этим ли объясняется тот факт, что Распашного нашли в старой «шестёрке», принадлежащей Васильеву?
Там же в сейфе нашлась доверенность на квартиру Распашного с правом распоряжаться ею Васильеву и наоборот, доверенность на квартиру Васильева с правом распоряжаться ею Распашным. Но это не самое интересное, в сейфе мы нашли два договора (один печатный, подписанный Васильевым и Распашным) о том, что долевое участие обоих компаньонов в фирме распределяется в процентном отношении сорок на шестьдесят, сорок принадлежит Распашному и шестьдесят Васильеву. А вот под этим договором лежал ещё один документ – «договор намерений», по которому долевое участие компаньонов пересматривается в соотношении сорок Васильеву и шестьдесят Распашному и обязательство сторон оформить договор юридически. Срок переоформления договора истекает через три дня. Вот это действительно интересный документ. Там же в сейфе мы нашли толстый конверт, с тридцатью тысячами долларов и недорогой включенный сотовый телефон, в котором нет ни одного входящего или исходящего звонка. Всё это наводило на определённые мысли, по крайней мере, как мне показалось, ответ на вопрос – кому это выгодно, у нас теперь есть. Но торопиться в этом деле нельзя. Даже если взять за данность то, что заказчик убийства у нас есть, надо найти способ выйти на исполнителя. Предполагаемый заказчик убийства попал в больницу и пробудет там несколько дней. Значит, небольшой запас времени у нас есть. В таких тонких делах, требующих особой тщательности, скрупулезности и не дюжей интуиции, нельзя спешить и нельзя мешкать. И никто лучше, чем Егор, с этой задачей не справится.
– Я этим займусь, – отвечая моим мыслям, говорит мой напарник.
Тем временем к нам присоединяется Петька. Закончив работу на месте происшествия, где был обнаружен обгоревший труп, он заскочил в отдел и взял служебную «пятёрку», прекрасно понимая, что без транспорта с одной лишь моей потрепанной «девяткой» нам придётся туго.
– Ну что у нас плохого? – спрашивает он, входя в кабинет Васильева.
Заметив на столе вазочку с разноцветными конфетами, Петька бесцеремонно зачерпывает из неё горсть и, подкинув одну конфетку вверх, ловит её ртом.
– Вот тут давеча один так же кидал конфетки, кидал, а потом Михалыч ему горло ножом разрезал. – Предостерегает Петьку Лёха.
– Михалыч он такой! Конченый зверь! – соглашается Петька.
– Не в этот раз. У того мужика конфетка не в то горло попала, Михалыч еле-еле успел его спасти.
– Тем более мне нечего бояться, Михалыч хоть и легенда, но, как и прежде, живее всех живых, и всё ещё находится среди нас, – подкидывая очередную конфетку, говорит Петька.
– Ты оптимист. После той удачной операции он порядком успел принять на грудь, – вздыхает Лёха.

Нынче удача определённо на нашей стороне, потому что сегодня с нами работает умный следователь. С учётом собранных улик, покряхтев, он сам предложил провести неотложные обыски на квартирах Васильева и Распашного. Несомненно, в этом есть большой смысл, но сделать это нужно как можно тише, не привлекая ненужного внимания. Не исключено что исполнитель исподтишка приглядывает за квартирой Васильева. Подробно проинструктировав Петьку и Лёху, мы отправляем их вместе со следователем на обыски, а сами на моей машине едем в отдел. Но прежде нам предстоит зарулить в УВД города, отчитаться Паханкину о проделанной работе. При этом нам с Егором надо хорошенько взвесить, что Паханкину говорить можно, а о чём пока следует промолчать. Разговор предстоит трудный, за два нераскрытых убийства он вволю попляшет на наших черепах и даст кучу «шаманских» указаний о том, как раскрывать преступления, исполняя которые мы, как обычно, потеряем уйму времени, но не на йоту не приблизимся к поимке преступников.

– Кстати! Веня не давал о себе знать? – спрашиваю я у Егора, когда мы садимся в машину.
– Нет. Я ему звонил, телефон у него не отвечает, – пожимает плечами Егор.
– Как бы, куда не вляпался.
– Этот может, – кивает Егор. – Я сразу сказал: с этим парнем нам скучно не будет.

На полпути в УВД у меня в кармане завибрировал сотовый. Звонят с городского телефона, номер мне неизвестен:
– Савранский, – включая трубку, говорю я.
– Владимир Михайлович?
– Он самый. С кем имею честь?
– Дежурный по медвытрезвителю «Машиностроительного» РУВД, майор милиции Петухов. Владимир Михайлович, у нас тут клиент для Вас есть, нашли прям на крыльце нашего заведения.
– Что за клиент?
– Заика с подбитым глазом и удостоверением на имя капитана милиции Горбачёва Вениамина Валерьевича. Я позвонил в ваш РУВД, мне дали Ваш телефон. Я что хотел спросить – забирать будете?
– Уже еду, через пятнадцать минут буду у тебя, – говорю в трубку и начинаю разворачивать машину.
– Что случилось? – спрашивает Егор?
– Веня нашёлся.
– Где?
– Где, где? В трезвяке!
– Посмотри на моё лицо и ответь – почему я не удивлён?

Веня с подбитым глазом и лиловым ухом, причмокивая во сне губами, мирно дремлет напротив застеклённой будочки дежурного. От него несёт водкой и запахом весны, в смысле свежими огурцами. Поскольку, в отличие от аромата водки запах огурцов еле уловим, нетрудно догадаться, что огурцов Веней было потреблено значительно меньше, чем выпито спиртного.
– Кем бы ты ни был в прошлой жизни, в этой ты этого заслужил! – говорю я бесчувственному Вениному организму, направляясь в закуток дежурного улаживать «недоразумение» и определять размер причитающейся с нас благодарности за его доброе сердце.
– Савранский, – говорю я дежурному, протягивая своё служебное удостоверение.
– Я Вас знаю, – кивает он.
– Где вы его нашли?
– Не поверите! На крыльце лежал!
– К своим тянулся. – Улыбаюсь я. – Брат! Что я тебе должен за твою доброту?
– Ничего. – Пожимает он плечами. – Я ведь раньше сам опером был, пока в аварию не попал, вот теперь здесь до пенсии досиживаю, тем более компенсацию мы с его напарника получили. У того при себе две бутылки коньяка было.
– У какого напарника?
– Так он не один лежал, а в обнимку с каким-то мужиком. При мужике документов не было, мы его в камеру определили.
– Можно посмотреть, что за фрукт?
– Конечно, – кивает дежурный и зовёт выводного сержанта. – Иванов! Покажи товарищу майору второго алкаша, с которым его боец был.
Вместе с Егором и выводным мы идём к камере, щёлкнув выключателем, сержант отходит в сторону от «телевизора» (небольшого окошка из толстого небьющегося стекла).
Прямо напротив окошка в трусах и носках щекой на сложенных лодочкой ладонях мирно спит разыскиваемый нами рогоносец-убийца.
– Всё-таки он его нашёл! – улыбается Егор.
С помощью сотрудников медвытрезвителя, погрузив Веню и убийцу в мою машину, мы тепло прощаемся с ребятами. Последние, расчувствовавшись, вернули нам одну из реквизированных у убийцы в качестве трофеев бутылку коньяка, и мы отправляемся в УВД города.

Возле здания УВД, включив негромкую музыку, я запираю Веню в машине. А мы с Егором, заковав начавшего приходить в себя убийцу в наручники, через всё здание УВД тащим его в кабинет Паханкина.
– Что это такоё?! – орёт Паханкин, вскакивая из-за стола, когда запыхавшиеся мы втаскиваем пленного в его кабинет.
– Рогоносец! – пожимает плечами Егор. – Вот принесли Вам, хотели Вас порадовать.
– Пошли вон отсюда!
На этом совещание можно считать законченным. Паханкин кидается открывать окна, чтобы проветрить кабинет, а мы с Егором, подхватив нашего пленного, тащим его обратно в машину.
Веня немного пришёл в себя, он ужасно рад нашему появлению:
– А-а-а я смотрю н-на магнитофон, сразу н-не сообразил п-подумал, что это п-пульт управления и меня п-похитили инопланетяне. Хотел нагадить в их к-корабле и скрыться.
– Я вот тебе нагажу, – грожу я Вене кулаком. – Ты где так нажрался?
– Да я к-когда его н-нашел… – кивает Веня в сторону пленного. – Посидели, п-поговорили за жизнь, к-кстати, совсем не п-плохой мужик, ну и выпили чуть-чуть.
– А морду тебе где набили? – спрашивает Егор.
– Смеяться будешь, к-когда мы пошли в отдел нас в з-закаулке х-хотели ограбить. Но я им п-показал, где р-раки зимуют, а п-потом мне плохо стало, смотрю – м-милицейские м-машины. Ну, я и пошёл к своим, с-сразу не сообразил, что это трезвяк.
Дав краткий комментарий к последним событиям, Веня опять проваливается в забытье.
– Что-то он какой-то вялый. – Взглянув на Веньку, говорит Егор.
– Может уста?
– Может быть. Может быть.– Говорит Егор.

Доехав до отдела, мы сдаём убийцу в дежурку. А Веню затаскиваем в кабинет. В тепле он снова приходит в себя.
– Т-там у кореша во внутреннем к-кармане две бутылки к-коньяка, это я вам нес и в-вот это.
Из внутреннего кармана своей куртки Веня достаёт и кладёт на стол два длинных огурца.
– Одна, – говорю я. – Вторую ребята из трезвяка забрали как трофей.
– С-справедливо, – кивает Веня и снова проваливается в забытье.
– Что-то он очень бледный, помоги мне привести его в чувство, – говорю я Егору.
Привести Веню в чувства нам удаётся с большим трудом.
– С тобой всё нормально? – спрашиваю я его. – У тебя ничего не болит?
– Бок б-болит, видимо, в д-драке м-меня туда ударили.
– А ну задери ему рубашку! – говорю я Егору.
Долгого осмотра не потребовалось. В боку, в районе печени, я нахожу небольшую ранку, с запёкшейся на ней капелькой крови. Я видел сотни разных ранений и точно знаю, что это такое, в драке Веньку кто-то ткнул шилом и сейчас у него внутреннее кровотечение и ему срочно нужна операция.
– Егор! Чего стоишь! Вызывай скорую!

На вызов приезжает тот же врач, который давеча выезжал к Васильеву.
– Опять Вы? Кто на этот раз?
Быстро осмотрев Веню, он укладывает его на носилки.
– Д-доктор, а, может, зелёнкой смазать и всё обойдётся? – лепечет бледный Веня.
– Смажем, обязательно смажем, – успокаивает Веню врач. – Несите его в машину.
Когда Веню выносят, врач на минуту задерживается в дверях.
– А знаете, сегодня я кое в чём засомневался.
– Нет-нет доктор! Не тревожьтесь, ангелы выглядят немного иначе, – успокаивает его Егор.

После того, как санитары унесли Веню, в кабинете стало как-то серо и пусто. Мы с Егором молча сидим за столом.
– Хочешь? – спрашивает Егор, поднимая бутылку.
– Нет, – мотаю я головой.
– Тогда я уберу её в сейф, выпьем, когда Венька выйдет из больницы.
– Убери, – киваю я, устало, потирая лицо ладонями. – Слушай ну чего мы тут сидим, всё равно ведь места себе не найдём, поехали к нему в больницу?
– Поехали!
В это время тихонько скрипнула дверь кабинета.
– Ну что ещё?! Я больше не хочу быть добрым ангелом, я сейчас кого-нибудь убью! – раздражено ору я.
– Не надо.
В кабинет бочком, побрякивая бутылками в полиэтиленовом пакете, входит Макс.
– Макс! Пока ты окончательно не вошёл в кабинет, три раза ответь «да» на мои вопросы! – предостерегающе говорю я.
– Ты всё ещё хочешь меня убить? – на всякий случай спрашивает Макс.
– Нет, с этим я уже кое-как справился. Итак, ты готов?
– Готов.
– Первый вопрос. Невозможно стать дважды героем Советского Союза, закрывая амбразуру грудью?
– Да.
– Старший опер придуман именно для того, чтобы таких безбашенных балбесов, как ты, оберегать от ненужных неприятностей?
– Да.
– И последний вопрос! Макс, ты – идиот?
– Да, – вздыхает Макс.
Тогда быстро рассказывай, как твоё здоровье?
– Нормально, врач сказал, что через неделю я смогу приступить к работе.
– Ты с этим поосторожней, так пойдёт – тебя признают годным к строевой и призовут на военную службу! – предостерегает Макса Егор.
– Да! Кстати, чуть не забыл! – я лезу в сейф и протягиваю Егору копию приказа. – Читай.
– «…приказ начальника Вятского РУВД. … февраля 20.. года оперуполномоченный ОУР Максим …. Получив оперативно значимую информацию о месте нахождения разыскиваемого за совершение особо тяжкого преступления … …не считаясь с опасностью… и проявленное при этом мужество и личную отвагу…» – с выражением читает Егор.
– Не надо, – просит Макс.
– А разве там написана неправда? – спрашиваю я.
– Нет, – мотает головой.
– Верно, – киваю я. – Правильнее будет написать: «Загнав тупого насильника в квартиру его матери, где кроме него никого не было, Макс получил прямой приказ от старшего оперуполномоченного Савранского не соваться в квартиру. Дождаться специалистов из подразделения «Звёздочка», специально обученных для проникновения в разного рода помещения и показать им нужную дверь. Макс, будучи упёртым как архар, приказ старшего по должности и званию проигнорировал. Дождавшись, когда Савранский выехал на очередное заявление о совершенном преступлении, Макс, как глупая, цирковая обезьяна по бельевой верёвке спустился с балкона пятого этажа на балкон третьего этажа, в квартиру, где заперся преступник…».
– Он угрожал, что покончит жизнь самоубийством, - виновато бухтит Макс.
– Да и хрен с ним, тебе его жаль? По-моему, он этого заслужил. Ну ладно, не перебивай. На чём я остановился? А вспомнил! …В квартиру, где скрывался преступник. К счастью, Макс не сорвался вниз, но, спускаясь на балкон, он поскользнулся и правой стороной груди упал на перила. В результате получил то, что заслуживал. В народе это называется бес в ребро, а по научному – перелом четырёх рёбер справа с пневмотораксом правого лёгкого . Преступника он задержал, только остаётся без ответа один вопрос: на хрена это было нужно делать, если за такие безмозглые подвиги надо платить такую высокую цену?
– Думаю, если бы начальник РУВД всё это знал, вряд ли бы он оценил твой «беспримерный подвиг» в две тысячи рублей, – говорит Егор, подавая Максу копию приказа.
– Я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь, зачастую мы рискуем жизнью и совершаем ещё более рискованные и опасные для собственной жизни поступки, но не ради проявления показной храбрости, премии или очередного блестящего значка на грудь. Своей жизнью мы рискуем только ради спасения чьей-то чужой жизни, которой грозила опасность. Неужели ты думаешь, если бы в квартире кому-то угрожала опасность, я бы стал дожидаться «Звездочку»?
– Нет, ты бы первый полез по этой верёвки в квартиру, – пыхтит Макс.
– Ну, если ты это понял, значит, всё будет хорошо. А теперь бери свой мешок – и поехали к Веньке в больницу. Сердце что-то у меня не на месте.
У дверей РУВД мы сталкиваемся с Петькой, Лёхой и следователем, которые возвращаются с обысков.
– Ну, что нашли? – живо спрашивает Егор.
– В квартире Распашного ничего, такое впечатление, что до нас там кто-то побывал. А вот у Васильева в его домашнем сейфе мы нашли расписку, данную Васильевым Распашному. Очень интересная бумажечка, по ней, Васильев берёт у Распашного в займы деньги на сумму в полмиллиона долларов. А дальше самое интересное: в случае невозвращения суммы в срок Васильев обязуется переписать двадцать процентов активов фирмы «Астра» в пользу Распашного, срок действия расписки истекает через три дня. – Бодро рапортует Петька.
– Интересно, – чешет голову Егор. – У меня появилась одна мысль, но проверить её мы сможем только завтра.
– Кстати, а где Веня? – спрашивает Лёха.
Я пересказываю историю, которая приключилась с нашим товарищем.
– Вот сорванец! Ведь говорил, чтобы не совался без меня! – негодует Петька. – С ним всё будет в порядке? Может, кровь надо сдать?
- Думаю, с ним всё будет нормально, но на всякий случай мы хотели сейчас поехать к нему в больницу.
– Так чего мы ждём?
По дороге в больницу Егор меня спрашивает:
– А ты что, к секретарше Васильева не поедешь?
– Нет, не пойду.
– Почему?
– Ну, во-первых, мне совсем не интересно есть у неё на ногах нежная рыжая шерсть или всё-таки она её подбривает. А во-вторых, сегодня она со мной рассчитается за то, что я спас Васильева, который ей больше чем босс, а чем я буду рассчитаться с ней завтра, когда мы его посадим?
– Проблема!
– И не говори!

1. Имбецильность (от лат. imbecillus – слабый), средняя степень задержки психического развития – олигофрении: словарный запас скудный, больных не удается обучить счету и чтению, можно привить элементарные трудовые навыки.

2. Пневмоторакс (от греч. pneuma – дуновение, воздух и thorax – грудь), скопление воздуха или газов в полости плевры. Травматический пневмоторакс – при повреждении грудной клетки.