Сергей Вяткин, первый в Челябинской области кандидат в отряд космонавтов: «Надо мной даже друзья шутят: управлять самолетом научился, а водительских прав до сих пор нет»

«

Хочу быть космонавтом!». Такое заявление от челябинца может показаться чересчур амбициозным и практически невыполнимым. Только не от выпускника аэрокосмического факультета ЮУрГУ Сергея Вяткина. Он мог бы остановиться на инженерии, но «кабинетная» работа не для него: Сергей с детства хотел летать и сделал все, чтобы мечта осуществилась. Теперь он первый в Челябинской области кандидат в отряд космонавтов РКК «Энергия» имени С.П. Королева.

– Сергей, откуда такое желание полететь в космос?

– Я с детства мечтал о полетах. Когда мне было года четыре, мы поехали к бабушке в деревню. Там я увидел, какое небо красивое и как много на нем звезд. Мне сказали, что каждая звездочка – это как наше солнце, и вокруг каждой есть планеты. Это меня так поразило, захотелось до них дотянуться, увидеть поближе. Потом в школе я решил, что хочу быть летчиком. Начал прыгать с парашютом, готовиться к полетам. А космосом реально заинтересовался классе в десятом, когда посмотрел фильм «Аполлон-13». Он был так четко снят. Я сразу пошел в библиотеку и прочитал книги о космонавтике. Сейчас даже на Луну я смотрю не так, как другие: кто-то воспринимает ее как просто красивое явление, кто-то пишет о ней стихи; волки, например, воют в полнолуние. А я думаю о том, что это небесное тело, до которого 380 тысяч километров. Туда можно слетать, походить там. Я и на аэрокосмический факультет поступал потому, что знал: он поможет мне осуществить мечту. Еще подумал, что летчиком всегда успею побывать, а вот за то, чтобы стать космонавтом, нужно побороться.

– В отряд космонавтов очень жесткий отбор, как тебе удалось стать кандидатом?

– На начальном этапе в космонавты брали только военных летчиков, но сейчас подать заявление может любой, кто имеет летную подготовку и инженерное образование. Таких в стране единицы. Поскольку я с детства стремился к этому, мое зачисление для всех знакомых – это не что-то сверхъестественное, а обычная закономерность. Еще в школе я записался в парашютную секцию, на сегодняшний день уже совершил 158 прыжков, хотя в среднем даже при общекосмической подготовке будущие космонавты делают по 50–60 прыжков. Помимо этого, я научился управлять самолетом, мой первый учебный вылет был 07.07.07, а первый самостоятельный состоялся 28 октября 2007 года. Надо мной даже друзья шутят, что управлять самолетом научился, а вот водительских прав до сих пор нет. Конечно, я умею водить машину, но нужно сдать экзамены. Думаю, этим займусь уже весной. Кроме того, я получаю инженерное образование по специализации «Ракетостроение». Видимо, все это сыграло на результат. Уже на следующий день после подачи заявления мне позвонили и сказали, что готовы подписать документы. Честно говоря, я сам не ожидал, что такое возможно, были в душе сомнения, уже начал думать, какие есть еще варианты. Поэтому, когда позвонили из Королева, чуть трубку не выронил. Президент РКК «Энергия» отправил меня к руководителю отряда, герою СССР, рекордсмену среди космонавтов Земли по суммарному времени пребывания в космосе Сергею Константиновичу Крикалеву. С ним мы обсудили возможные сроки прохождения медкомиссии. Договорились, что я защищаю диплом и осенью приезжаю в Королев.

– Как проходит процедура зачисления в отряд?

– Вначале пишется заявление. После того как оно подписано, кандидат должен пройти специальное медицинское обследование в Институте медико-биологических проблем. Проверка состояния здоровья занимает около полутора месяцев, у кандидатов обследуют все системы организма. Если все в порядке, осуществляется непосредственно зачисление. Потом будущие космонавты проходят специальную подготовку, которая включает в себя прыжки с парашютом, работу в невесомости на тренажерах. При прыжках с парашютом, например, дается задание сложить в воздухе два числа. Результат записывается на диктофон и потом анализируется, сколько было ошибок, какая скорость принятия решений. Космонавты также учат английский язык, потому что станция международная, обучаются навыкам видеосъемки, фотографирования. После этого одним присваивается квалификация космонавт-испытатель, другим – космонавт-исследователь. Затем все участники отряда ездят на тренировки по выживанию, после чего их назначают к полету и они готовятся к работе на конкретном корабле, изучают его механизмы, потому что в космосе их действия будут прописаны по минутам.

Несмотря на то что в отряде около 30 космонавтов, не все они бывали в космосе. Сейчас экипаж кораблей состоит всего из трех человек, поэтому в России такой большой процент подготовленных, но не летавших специалистов. Хотя в Америке в NASA экипаж состоит из большего числа астронавтов. У нас в 2009 году тоже хотят увеличить экипаж станции до шести человек, надеюсь, что мне не придется сидеть на скамейке запасных.

– Почему выбрал отряд РКК «Энергия»?

– Сейчас в России существует несколько отрядов. Самый известный – ЦПК (Центр подготовки космонавтов), где проходил обучение сам Юрий Гагарин, Виктор Горбатко и многие другие известные космонавты. Но туда берут только военных летчиков, потому что они изначально имеют хорошее здоровье, опыт управления летательным аппаратом. Знают, что такое перегрузки и ощущение невесомости, ведь когда самолет летит по параболе, в нем создается некоторое подобие невесомости. Потом была построена специальная лаборатория на Ту-104, где отрабатывались приемы работы в космическом корабле. Тогда появилась идея набирать не только летчиков, но и просто подготовленных инженеров, ученых в области медицины и т.д. В итоге такой отряд сформировался на базе ОКБ-1, который потом был переименован в НПО «Энергия», а сейчас это РКК «Энергия» имени С. П. Королева.

Мне туда было проще поступать, потому что я проходил там практику от университета и работал.

– А что представляет собой работа в «Энергии»?

– Сначала просто изучал станцию, потом научился пользоваться специальными программами, прорисовывать детали, конструировать модули. Меня взяли как технического работника, потому что у меня не было диплома о высшем образовании. Я думал, что там будет очень тяжело: один сопромат, высшая математика. На самом деле все оказалось проще, главное не жалеть своего труда.

– Почему ты выбрал специализацию «Ракетостроение», а не стал военным летчиком?

– Просто ракетостроение ближе к космосу. Королев тоже был ракетчиком, но потом занимался проектированием космических кораблей. У меня, например, несмотря на специализацию, дипломная работа посвящена взлетно-посадочному комплексу для высадки на Марс. Конечно, понятно, почему приоритет сначала отдавался летчикам. Инженер может быть талантливым, но с плохим здоровьем, испорченным зрением. Он просто не выдержит перегрузок при полете, не сможет спрыгнуть с парашютом. С другой стороны, даже самый хороший летчик не всегда сможет сориентироваться в корабле и что-то подкорректировать, потому что для этого нужно знать все законы механики. Ведь каждый полет уникален, это не повторение предыдущего, как думают многие.

Мне нравится, как выстроена американская система подготовки космонавтов. У них до сих пор только один отряд астронавтов, первоначально туда тоже брали именно летчиков. Но в середине 60-х годов, когда начала развиваться программа «Аполлон» по высадке человека на Луну, стали запускать в космос и научных работников. При этом в Штатах есть программа подготовки летчиков резерва. Это очень полезное дело. Все, кто летал еще в армии, к 25–30 годам получали инженерное образование. В итоге астронавт был специалистом сразу в двух направлениях. Хотелось бы, чтобы у нас тоже такое появилось. Тогда на той же военной кафедре готовили бы не только боеприпасников, связистов, а еще и пилотов. Ведь то, что у меня есть опыт управления самолетом, это лично моя заслуга и желание, потому что я знал: мне это будет нужно.

– Расскажи о своем первом прыжке с парашютом.

– Это произошло, когда мне было 13 лет. Я учился в школе №22, где был создан кадетский класс. Дядя одного ученика предложил директору создать парашютную секцию. У нас многие мальчишки прыгали, но разрешается это только с 15 лет. А я всегда мечтал прыгнуть с парашютом и полетать на самолете, потому что живу на Северо-Западе возле «Автоцентра» и всегда любил наблюдать, как тренируются курсанты ЧВВАКУШа. Как-то я поехал на аэродром посмотреть, как прыгают другие. Ходил, облизывался. Вижу, инструкторы смотрят на меня и перешептываются. Потом заставили меня парашют переложить с места на место. Видимо, это было некой проверкой. Потом подошли ко мне и говорят: «Ты же хочешь прыгнуть? Ну тогда пошли парашют тебе подбирать». Я до последнего не мог понять, шутят они или нет, и только когда завели самолет, прозвучала команда: «Направо, бегом марш!», понял, что все по-настоящему. Я впервые увидел самолет так близко, от него еще такой шум и ветер. Мне помогли забраться внутрь, а у меня полуобморочное состояние уже было. Смотрю на отметку пятьсот, потом тысяча метров высоты. Никогда не видел землю с такого расстояния, все такое крошечное, дороги как паутинки. Опытные парашютисты сидят, посмеиваются надо мной, успокаивают. А я уже начал придумывать, что сказать, чтобы не прыгать. Мол, живот болит или ногу свело. Но когда прозвучала сирена и дверь открылась, залетел поток холодного воздуха, который меня освежил. До сих помню эти ощущения. Я сразу забыл, что не хотел прыгать, просто взял и шагнул вниз. А там такой яркий свет после темной кабины самолета, свежий воздух. Отсчитал быстро время и выдернул кольцо, когда парашют раскрылся, я просто повис на ремнях от бессилия. И вот тут я понял, какая тишина в небе и слышно только мое дыхание. Этот прыжок мне показался невероятно долгим. Я даже начал думать, что завис в воздухе, потом увидел, что земля все-таки приближается. Я так мягко в снег опустился. Смотрю, с самолета уже другая группа парашютистов выпрыгивает и в небе ярко-красные купола раскрываются. Только тогда понял, как это здорово и заорал: «Еще хочу!». Но мой второй прыжок состоялся только через пару дней. Думал, что он будет проще, ведь я уже знал, к чему готовиться, но именно от этого стало еще страшнее. Этот прыжок был самым острым по ощущениям. После приземления я тащился по снегу с расстегнутой курткой, на улице было –19 градусов, а с меня пот катился градом. Теперь я получаю удовольствие от хорошо проделанного прыжка и уже являюсь инструктором. За это хочется сказать спасибо руководителю клуба «Юный парашютист», мастеру спорта СССР по парашютному спорту Юрию Васильевичу Труневу, который увлек меня прыжками.

– А проблем с учебой из-за этого не было?

– Иногда приходилось выбирать: идти на пару или ехать на аэродром. Как правило, второе оказывалось более важным. Просто я мыслю не как наши преподаватели и считаю, что теория всегда должна применяться на практике, иначе она забывается. Невозможно помнить все, чему тебя учили, столько лет. Но если у меня были какие-то пробелы, я всегда их изучал самостоятельно или, по крайней мере, знал, где посмотреть нужную информацию. В любом случае, приходилось выбирать, что на данный момент для меня важнее. Не могу разрываться и решать все задачи. Иначе бы у меня ничего не получилось. В университете нам дают хорошую базовую подготовку, учат шевелить мозгами, но хорошим инженером можно стать только после 5–10 лет отработки на производстве. Конечно, приходилось вертеться, договариваться с преподавателями об отсрочках, но без этого я бы не достиг своей цели.

– Приходится в чем-то себя ограничивать для поддержания хорошей формы?

– Нет, живу обычной жизнью. Ем, что захочется, днем некогда заботиться о еде, поэтому перекусываю бутербродами, а уж вечером – то, что мама наготовит. По вечерам общаюсь с друзьями, читаю, смотрю телевизор: проще говоря, как все. Думать только о работе нельзя, иначе превратишься в робота.

– Кого ты считаешь своим идеалом в космонавтике, на которого можно равняться?

– Это астронавт Дэвид Скотт, который побывал на Луне. В NASA его прозвали «американским лосем» за выносливость на тренировках и стойкость в разговорах с начальством. Именно Скотт провел на Луне «Опыт Галилея», когда в условиях вакуума в один момент падают молоток и перо. Некоторые говорят, что мы с ним даже внешне похожи.

– Со времен холодной войны американцы считались нашими врагами, и уж тем более – в космосе…

– Я не считаю правильным, когда противопоставляют русских и американцев. По моему мнению, сейчас нужно объединять усилия. По сути, у нас не так уж много побед в космосе, потому что мы много говорим, но мало делаем. Некоторые до сих пор спорят, были ли американцы на Луне только потому, что у них, якобы, флаг от ветра колышется. На самом деле, они просто не знают законов физики. Нам нужно не враждовать, а объединяться и использовать американский опыт освоения космоса. Если нам не хватает собственных космических кораблей, почему наши космонавты не могут летать с теми же американцами на их Шаттлах или новом «Орионе», который скоро будет запущен. Тем более что они собираются построить свою базу на Луне, чтобы потом летать на Марс. Хотя, если бы у нас вкладывались такие же деньги в освоение космоса, как в США или хотя бы Индии, мы не только на Луне базу построили бы, но уже и на Марсе. Ведь в скором времени, как считают некоторые энтузиасты, слетать в космос будет проще, чем в Турцию или Египет.

Еще обидно за отношение к космонавтике в России. Если сейчас выйти на улицу и спросить прохожих, какой экипаж находится на МКС и кто возвращается – ответят единицы. А раньше всех космонавтов знали не только поименно, но и всю их биографию. У NASA есть свой очень хороший сайт, где можно узнать об истории космонавтики, прочитать последние новости. Ведь без освоения космоса сейчас сложно представить нашу жизнь, от него зависит очень многое – от качества связи до точности прогноза погоды. Но у нас о космонавтах говорят от случая к случаю. Хотя именно эти люди могут стать героями нашего времени, но у нас почему-то больше показывают Сергея Зверева.

– А чего ты сам ждешь от полетов в космос?

– У меня задача посмотреть, как там все устроено, и поработать ради науки. Так не бывает, что тебя отправляют в космос ради твоего удовольствия. Космонавт – это профессия, которая требует большой отдачи.