Игорь Шестаков, протоиерей, настоятель Свято-Троицкого храма: «Мне всегда было безумно интересно: что от нас прятали?»

Почему православная церковь отвергает самоубийц? В чем найти опору, если жизнь кажется сущим кошмаром? Готова ли Челябинская епархия принять в свои владения храм Александра Невского? Что ждут от приезда на Южный Урал патриарха Московского и всея Руси Кирилла? Нужен ли в школе священник? И что значил для РПЦ информационный голод? Об этом и многом другом мы говорили с бывшим школьным учителем, а ныне настоятелем храма и руководителем отдела по работе с молодежью Челябинской епархии отцом Игорем Шестаковым.

О спасении в церковной ограде

– Отец Игорь, недавно Челябинск потряс случай: женщина покончила с собой, перед этим она задушила своих детей. Как к подобного рода случаям относится церковь?

– Не было бы этой трагедии, если бы сердца этой женщины когда-нибудь прежде коснулась вера. Исход, действительно, ужасный. Полагаю, что веры никогда не бывает много, поэтому никогда не поздно напомнить об этом человеку. Церковь всегда говорит, что есть другой выход из самых сложных жизненных ситуаций. Набраться мужества жить – это одно из самых героических решений. А суицид – это побег, нежелание бороться за собственную жизнь и собственную душу, это следствие страшного смертного греха, который называется унынием. Человек не видит выхода из ситуации и решается на самый отчаянный шаг. Не он дал себе эту жизнь, но он распорядился этим бесценным даром настолько бездарно и нелепо, что Господь такую душу не примет. Раньше таких людей не хоронили в кладбищенской ограде. Не потому, что это был элемент ханжества – их воспринимали, как людей отверженных.

Предвижу вопрос: «А вы сами-то пробовали оказаться в такой ситуации»? Оказывался, и много раз, когда еще не был священнослужителем. Были моменты, когда казалось: это предел. Но никогда даже мысль не приходила о самоубийстве. Не потому, что я оголтелый оптимист, а потому что убежден: из любой ситуации есть выход.

– Приходилось ли вам помогать таким людям, часто ли они обращаются к священникам в крайних ситуациях?

– Конечно. И я всегда говорю, что человек, только пришедший в священную ограду, уже спасен процентов на 80, если это можно измерить в процентном отношении. Потому что, как правило, эти люди рассказывают: будто в голове кто-то сидит и указывает лишить себя жизни. В эти моменты надо постараться найти опору в жизни, какой бы кошмарной и тяжкой она не была. Для кого-то этой опорой станет церковь, для кого-то – любовь к детям или любовь родителей к ним. Обязательно нужно остановиться, подумать, почувствовать, что ты необходим другим. Я прекрасно понимаю, насколько сейчас непросто жить. Нечего есть, потеряла работу, но, если веру не потеряла – возьми детей и поезжай на монастырское подворье, спаси себя и детей хотя бы от голода.

– Но вблизи Челябинска нет монастырей.

– В церковную ограду приди, в храм. Здесь никто никогда и никому не откажет в помощи. В наши храмы приходят десятки людей еженедельно и никто не уходит без подаяния. Мы прекрасно понимаем, что человек может оказаться в самых разных ситуациях. Да, среди этих людей есть процент тех, кто хитрит. Но мы и им помогаем, потому что это вопрос совести каждого. «Всякому просящему тебя дай» – это Святое Евангелие. Такое происходит в каждом храме. Я пять лет учился в Нижегородской духовной семинарии, которая находилась на территории монастыря. И каждое утро возле монастырской ограды собиралась толпа народа. Настоятель, епископ Павлово-Посадский, владыка Кирилл Покровский так завел: делиться с нуждающимися едой, которая есть в обители. Понятно, что это не решало всех проблем социального устройства этих людей, их адаптации в обществе. Но это, согласитесь, должны быть совместные усилия. Сегодня в монастырях и храмах есть приюты для алкоголиков и наркоманов, для бывших заключенных, которые не могут найти себя в обществе.

– В Челябинске много таких?

– В храме «Утоли Моя Печали» есть реабилитационный центр для наркоманов.

«Мы еще подождем»

– Сегодня государство заговорило о возвращении церкви ее имущества. Что вы ждете от такого поворота событий?

– Отвечать на этот вопрос надо как на исповеди, честно. Когда решение принимается на самом верху, это еще не факт, что кто-то что-то отдаст. Нельзя вопрос передачи церковной собственности рассматривать в плоскости эмоциональной, следует рассматривать в правовой. С правовой точки зрения у церкви незаконно были отняты храмы, монастыри, дома церковные. Это факт. Теперь, когда речь зашла о возвращении, это не просто хорошо, это замечательно. С другой стороны, мы со скорбью осознаем, что многое уже потеряно и никогда не вернется. Если говорить о Челябинске, уже никогда не вернется Христорождественский собор, который был памятником архитектуры, он разрушен в 1930-е годы. Никогда не вернется уникальный ансамбль Одигитриевского женского монастыря, он тоже разрушен. Вместе с тем, сохранились Свято-Симеоновский собор, который не закрывался, Свято-Троицкий храм и храм Александра Невского.

– В Челябинске уже появились спекуляции по поводу последнего.

– Сейчас тему пытаются поднять с точки зрения нравственности: хорошо ли будет, если мы выгоним из храма Александра Невского орган, город лишится концертной площадки, куда пойдут работники культуры? Но далеко не все артисты позитивно относятся к тому, что в храме сегодня концертный зал. Для человека верующего это неприятно и неправильно. Елена Васильевна Образцова, с которой мы дружим, рассказала, что после того, как спела концерт в храме Александра Невского, голос потеряла на три месяца.

Конечно, мы хотим, чтобы нам вернули храм. И не будем говорить: мы его не возьмем. Церковь просила вернуть храм Александра Невского и в 1990 году, и в 93-м. Если власть сделает такой шаг сегодня, мы это только поприветствуем. Обратите внимание, что во время встречи с патриархом именно премьер-министр заговорил о передаче комплекса Новодевичьего монастыря церкви. Резать по живому – не наша прерогатива, говорить деятелям культуры, которых не мы туда определяли: уходите, – не наша прерогатива. Это было бы против моральных правил.

– В апреле Челябинскую область посетит патриарх Московский и всея Руси Кирилл, будет ли он поднимать эту проблему?

– Не знаю. Вопрос, повторяю, очень деликатный. Мне бы хотелось, чтобы решение приняли власти, чтобы был достигнут компромисс и никто потом не говорил, что вот храм есть, а органного зала нет, чтобы никто не остался обиженным. Это важно. Кто-то уже спрашивал, готовы ли мы ждать? Но если мы столько ждали, мы еще подождем. Потому что прекрасно понимаем, что сохранить согласие и добрые взаимоотношения намного важнее. Ведь для нас возвращение святынь является ожиданным событием, но мы бы очень хотели, чтобы оно не было сопряжено с упреками в адрес церкви. Как иногда проскальзывает: мы лезем в сферу образования, в армию, а хорошо ли это? И упреки: «А дедовщина-то не прекратилась!» А что, вот так сразу? Пришел батюшка в воинскую часть – и у дедов руки отсохли, да?

– Скажите, а полуразрушенные храмы, которых в Челябинской области немало, церковь берет под свое крыло?

– Берет все, что подлежит восстановлению. Вот, Свято-Троицкий храм закрыт был в 1929 году, быстро все сломали, вынесли имущество, выбросили иконостасы... месяца хватило, чтобы превратить его в социальный объект. А в 1990-м он был возвращен, и мы его 10 лет восстанавливали! Как сказал мне один реставратор, легче построить десять новых храмов, чем восстановить один старый. Это кропотливая, длительная работа. В епархии много примеров, когда церкви, находившиеся без крыш и окон, поднимают. Храм в Губернском, к примеру, храм Александра Невского в Харино, в Куяше храм Покрова Пресвятой Богородицы. Под сводами старых храмов особые чувства возникают у молящихся. В Кыштыме такой храм, в Сатке, в Златоусте, в Каслях. Но и новые становятся украшением нашего города. Например, храм на Теплоприборе – комментарии излишни. Это говорит о том, что возвращаются традиции русского зодчества.

Сила «не в бревнах, а в ребрах»

– Люди порой проявляют частную инициативу, начинают строительство храма и не справляются, денег не хватает, приходят ли они за помощью к церкви?

– В частности на территории Челябинского высшего военного командного училища штурманов было затеяно строительство храма Святой Мученицы Татьяны. Почему хорошо знаю тему, потому что клирик нашего храма отец Иоанн назначен туда настоятелем. Сначала все пошло хорошо, а потом наступили трудности финансового порядка, организационного, но община-то уже создалась, жизнь затеплилась в храме, а это главное, первое, что нужно. Не стены важны, сила церкви «не в бревнах, а в ребрах», нам нужны верующие. И церковь взяла храм под покровительство. Красивейший храм недавно открыли в честь великомученика Георгия Победоносца. Смотрите, как долго он строился. Всем казалось, что не темпы это ХХI века. Но ведь какой храм построили величественный. Если все сложится благополучно, то святейший патриарх будет освящать этот храм.

– Что ждете от этого визита?

– Первосвятительский визит на нашу южноуральскую землю, вне всякого сомнения, историческое событие. Таким же был визит святейшего патриарха Алексия Второго, который совершался в знаменательный год двухтысячелетия христианства. Что касается визита патриарха Кирилла, очень надеемся, что святейший своей энергией, необыкновенным архипастырским и ораторским талантом проповедническим привлечет внимание нашей паствы. Хотя понимаем, что время общения будет кратким, в программе три дня пребывания, но это будет насыщенное и богослужениями, и встречами время.

– Где запланированы встречи с паствой?

– Они будут происходить во время богослужений. Это то общение, которое очень важно. Никакая другая площадка, на которой мы соберем людей, не сможет дотянуть до уровня литургического общения. Посещая богослужения, мы перестаем быть сторонними наблюдателями, мы молимся, слыша слово предстоятеля, мы объединены одной молитвой.

– Вы лично знакомы с патриархом Кириллом, общались?

– С его святейшеством приходилось общаться. Правда, это было давно, когда он только-только стал митрополитом. Он тогда потряс всю нашу огромную аудиторию – поточная аудитория МГУ, где собрали молодых священников. Это было самое начало молодежного служения Русской православной церкви. 1991 год. И он выступал. Личность его произвела не только на меня, думаю, колоссальное впечатление. Одно дело – харизма иерарха и совсем другое – личное обаяние. Когда он поворачивается к тебе, смотрит тебе в глаза, и ты чувствуешь, что он слушает тебя. Мы окружили его с вопросами, несколько десятков человек, и он слышал всякий вопрос и конкретно отвечал на каждый. Впечатление осталось очень яркое.

– Вы возглавляете отдел по работе с молодежью Челябинской епархии, можно сказать, что церковь в этом плане добилась положительных результатов, что молодежь потянулась к вам?

– Вот именно о результатах хотелось бы сказать. Потому что кантианство – «движение все, цель – ничто» – это замечательно, но это субъективный идеализм. Я все-таки считаю, что от наших мероприятий должна быть практическая польза. Святейший жестко, бескомпромиссно 2 февраля сказал: «Хватит заигрывать с молодежью!» Представляю, какое количество моих соработников вздохнули: «Ну вот, так хорошо все начиналось». Конечно: провел для молодежи рок-концерт, и можно почивать на лаврах. Я согласен с мнением предстоятеля, наша задача – удержать молодежь в церковной ограде. Молодые люди, которые находятся в церкви, должны ощутить свое место в христианском сообществе. Они могут быть дельными менеджерами, специалистами по коммуникациям, рабочими, крестьянами, но самое главное, чтобы они состоялись как христиане. Это очень важный вопрос. Христианство – это мировоззрение, гражданская позиция. Поэтому говорить о бесконечных мерах, принимаемых для того, чтобы их привлечь к себе – это хорошо. Но все должно быть оправданно, опосредовано, и здесь надо поступать по слову Апостола Павла: «Всего испытайте, но хорошего придержитесь». Сейчас пришло время для настоящей миссии молодежи, когда нам надо отрешиться от стереотипных мер поведения, популярных в 90-е годы: пусть играют в футбол при монастыре, лишь бы только не курили. Сейчас молодежь наша успешно борется за здоровый образ жизни, старается вести общественную деятельность.

– Многие ли сегодня хотят глубоко проникнуть в христианство?

– Очень многие приходят сегодня в воскресные школы, интерес неоскудевающий. Во взрослых воскресных школах просто аншлаг. Катехизаторские курсы для молодежи дали неожиданный эффект. Приходят молодые люди по-настоящему учиться всему, у них правильный подход. Здорово помолодел круг прихожан. Это уже не 70-летние и не 60-летние с хвостиком старушки. Уверенно можно говорить: это средний возраст, работающее население. Меня это очень радует.

«Батюшка в школе – утопия»

– Не случайно, наверное, выбор пал на вас, когда избирали главу отдела по работе с молодежью? Вы же были в прошлом школьным учителем?

– Да, работал в школе. Но тут, как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Послушание есть послушание. Хотя сейчас я уже ни шевелюрой, ни цветом бороды молодежному движению не соответствую, но пока есть благословение правящего архиерея, пока владыка доверяет работать над этими вопросами, с благодарностью принимаю.

– Часто ли бываете в обычных школах? Приглашают ли вас?

– Крайне редко. В основном работаю с учащимися нашего духовного училища, где читаю курс истории. Веду спецкурс в педуниверситете, сейчас еще будет ЧелГУ, там кафедра культурологии открылась, в ЮУрГУ. Принимаю участие в просветительских студенческих мероприятиях. А священник в общеобразовательной школе, честно говоря, – немного утопия. В школе должен работать учитель. Есть ведь верующие педагоги. У нас в Челябинске есть даже сертифицированные педагоги для преподавания основ православной культуры.

– Где они этому учились?

– В Свято-Троицкой Сергиевой лавре на протяжении многих лет существуют курсы по повышению квалификации педагогов. Туда в основном приезжают учителя из Москвы и Московской области. Но есть и из других областей. И они получают диплом о дополнительном образовании, имеют право преподавать эти дисциплины в общеобразовательной школе.

В Челябинске количество таких педагогов пока невелико. Я знаю двух-трех человек, помимо тех, кто работает со студенческой молодежью. Но курсы открыты – пожалуйста, любой учитель может поехать и пройти обучение.

– В Курганской области начинается эксперимент по преподаванию основ православной культуры. Будете за этим следить?

– Обязательно. У нас есть отдел по религиозному образованию и катехизации, возглавляет который клирик нашего храма отец Евгений Побирченко. Думаю, он будет в курсе всех событий. При нашем храме образовано Кирилло-Мефодьевское общество православных учителей, возглавляет его отдел наш по религиозному образованию. Туда входят очень уважаемые педагоги, в частности Людмила Александровна Шкатова. Она является председателем. И, по-моему, очень неплохо у нас сегодня складываются отношения с институтом усовершенствования и подготовки учителей, они готовы предоставить нам свои площадки и аудиторию.

– Почему, на ваш взгляд, у некоторых родителей преподавание основ православной культуры вызывает протест?

– Есть стереотипы, пугалки какие-то, которые их настораживают. Может, просто не понимают позитивной составляющей этого предмета, практической пригодности для них. Это от недостатка общего культурного уровня.

– Аргумент многих: религиозное воспитание – прерогатива семьи.

– Никто не против, пусть семья занимается. Только знаете, иногда так бывает, приходят к нам и говорят: у нас ничего не получается, давайте теперь вы. А может, все-таки изначально вместе будем работать? Ведь священник никогда не вмешается в личную жизнь своих прихожан. К нам люди приходят семьями, мы хорошо знаем и родителей, и детей, но никогда не подходим и не говорим: ты своего мальчика неправильно воспитываешь, ты давай вот так его воспитывай. Нет. Мы просто говорим о том, как надо. А дальше выбор за человеком.

Тема «жжет»

– Не секрет, есть процент гламура в том, что люди ходят в церковь. Это модно.

– Мне кажется, это уже пошло на спад. Я часто наблюдаю, как люди ведут себя в церкви вне богослужения, все-таки приходят они осмысленно: поставить свечи, заказать требы.

– Отец Игорь, у вас на столе ноутбук, какое место Интернет занимает в вашей жизни?

– (Смеется.) Проблемы зависимости нет. Газеты читать некогда. Прихожу на работу, включаю компьютер, просматриваю новости из жизни Русской православной церкви на сайте патриархии. И 74.ru читаю, потому что городские новости знать надо, люди за советом ведь приходят, священник должен ответить на их вопросы.

– В блогосфере отец Андрей Кураев предрекает кризис православия в России и говорит о том, что центр православия смещается в Китай. Тема для вас не нова?

– (Смеется.) Тема «жжет». Если отцу Андрею кажется, что надо ехать в Китай, Бог в помощь. Но не надо забывать подвига владыки Николая Касаткина в Японии. Когда началась русско-японская война, владыка Николай находился в Токио, был подданным Российской империи. Пришли к нему православные японцы и спросили: «Что нам теперь делать?» Владыка Николай ответил так, как должен был ответить: «Исполняйте долг перед своей Родиной и своим императором». В Российской империи его ни в чем не упрекнули, его поняли. Готовы ли сегодня отцы, сидя где-нибудь в Тайбее, случись что в районе Амура, сказать: «Благословляю вас, служите своей Родине?» Это ведь очень сложная вещь. А во-вторых, такие пространства сегодня в России, такое огромное поле для миссионерства! Кто этим будет заниматься?

– Был в вашей жизни особый момент, который подтолкнул к служению церкви, или это был поступательный путь?

– Я в храм пришел студентом, действовал абсолютно интуитивно. Духовного опыта у меня не было никакого, но я почувствовал, что так надо. И когда оказался в церкви, многое для меня сразу встало на свои места. В церкви мое душевное состояние изменилось, появилось желание жить, творить, делать что-то. Оно меня не оставляет до сих пор. Мне всегда было безумно интересно: что от нас прятали? От нас прятали историю – удивительную, уникальную, я же историк по образованию. Я не искал в церкви никакой «синекуры», наоборот, в то время, когда я пришел в храм, никакой синекуры здесь и не было. Отношение общества и государства к церкви еще было другим. Если бы мне кто-нибудь тогда сказал, что я буду на университетской кафедре вещать, не поверил бы. Тогда мы жили, ограниченные четкими рамками церковища: служба, проповедь. А скепсиса сколько было у пожилых священников по поводу нас, молодых! В семинарии говорили: «Что ты окончил? Университет? Небось, научный атеизм сдавал?» Это первый вопрос, самый главный. Конечно, сдавал, а куда деваться-то? И научный коммунизм тоже.

– Споры о том, надо ли уходить от церковнославянского в богослужении, чтобы стать ближе к пастве, продолжаются. Как вы относитесь к этой проблеме?

– «Шедшему учити вся языки, крестящие во имя Отца и Сына, и Святага Духа», – по-моему, понятно, о чем идет речь. А «не судите, да не судимы будете»? Тоже сказано по церковнославянски. Священное Писание мы читаем на церковнославянском языке, есть практика миссионерских литургий и богослужений, когда мы переводим на русский язык текст Священного Писания. Но, абсолютно убежден, церковнославянский язык необходим, он настолько богаче делает человека, там есть такие образные выражения! Во время Великого поста происходит чтение Псалтири – Великого Канона Покаянного Андрея Критского. Как это читать по-русски, я не знаю. Это переведено на русский язык, но нельзя так молиться.

– Но ведь Американская православная церковь сделала это, перешла на английский?

– Совершенно верно, чтобы быть доступнее и ближе к своей пастве. Но знаете, когда священники ее приезжают к нам, то предпочитают молиться по церковнославянски.

– Воссоединение РПЦ и Зарубежной православной церкви отразилось на общем настроении?

– Для нас огромная радость и огромное облегчение, что мы можем совершенно спокойно общаться теперь, у меня много знакомых за рубежом. И смотрите, какой огромный поток литературы хлынул в Россию. Книги умнейших людей: владыки Марка Берлинского, который считается образованнейшим человеком Европы, отца Серафима Роуза, книги которого настолько популярны, их, что называется, с руками отрывали, владыки Антония Сурожского, владыки Василия Родзянко (Господь так милостив, что я лично знаком был с ним). Это же титаны! Люди, значение которых для православия сложно переоценить. Мы сейчас имеем возможность пользоваться их наследием, книгами того же протоиерея отца Александра Шмемана, отца Яна Меендорфа, архимандрита Киприана Керна. Это все для нас великая поддержка, великая помощь.

У них была возможность свободно дышать, хотя и они платили свою плату, находясь в изгнании. Но они могли высказывать свое мнение, писать книги, не боясь, что их не напечатают. Знаете, это тоже промысел Божий, что часть нашей церкви оказалась в свободных условиях. Вот сейчас «Дневники протоиерея Александра Шмемана» можете почитать, как это интересно, какие размышления!

У нас во всех семинариях преподавался курс патристики по Киприану Керну, но никто не мог назвать тогда имя автора учебника, потому что он был отцом зарубежной церкви. А ведь никто лучше него и Георгия Флоровского не написал до настоящего времени учебника по патристике. Когда в Челябинск доехала сотая часть выставки Брюссельского издательства «Свет с Востока» в 1992 году, фразу «Зарубежники выставку привезли» не успевали договорить до конца, мы все бежали туда. Я купил там две книги, которыми пользуюсь до сих пор. Какое это было счастье для меня, хотя изданы они были с сохранением дореволюционной орфографии, на папиросной бумаге плохонькой. А сейчас зайдите в любую церковную лавку, сколько такой литературы! Закончился информационный голод. И слава Богу.