Диссидент, оставшийся верным Родине

Михаил Шемякин в советские время получил клеймо диссидента, подвергался принудительному психиатрическому лечению, а после был выдворен из СССР. Несмотря на это, художник подчеркивает свою русскость и кавказские корни. В челябинском музее изобразительных искусств 28 апреля открылась его выставка «Художник и театр». В интервью Chelyabinsk.ru Михаил Шемякин рассказал о том, почему не хочет вернуться на Родину, но продолжает работать с Россией, а также какие проекты хочет реализовать в нашем городе.

– Почему для Челябинска выбрана именно эта театральная тематика?

– Я не мог сразу сделать здесь научную выставку. Привези я экспозицию на тему моих исследований «Вертикаль и горизонталь в абстрактном искусстве», многим ли интересно было бы видеть работы, где кто-то провел линию так, а кто-то по-другому?

Я выбрал театральную тематику для того, чтобы показать, чем занимается Шемякин в театральной жизни. Тем более что в этом году исполняется 15 лет моему «Щелкунчику», которого показывали во Франции, Англии, Венеции, Германии. Думаю, будет интересно посмотреть, как он создавался.

Я специалист по Гофману, потому что в вырос в Кенигсберге – моей отец был комендантом этого города, потом я жил в Саксонии. Поэтому мне дух Гофмана и немецких романтиков очень близок.

– Что представлено на вашей выставке?

– Это все, что связано с моей театральной деятельностью. Правда, здесь нет фотографий последней работы. В декабре прошлого города я поставил свою пьесу «Нью-Йорк. 80. Мы» в театре у Стаса Намина. Это страничка из моего дневника 80-х годов: мастерская, кабак.

Здесь представлены фотографии моих масок, костюмов. Например, те, которые я выполнял для машиностроительный фирмы Daewoo. Они заказали пассажиров в духе «шемякинских карнавалов», и, когда представлялись новые машины, внутри сидели такие персонажи. Мне было жалко с ними расставаться и, когда они уехали в Корею, было грустно

Также на выставке можно увидеть эскизы к моим балетам и перфомансам, которыми я занимался в Венеции. По контракту с Россией я делал «Великое посольство», где мы представили карликового Петра I с супругой и великана. Одновременно проходила битва между Постом и Масленицей по картине Питера Брейгеля: тощие люди изображали Пост, сражались кусками сыра, дохлыми крысами, а игравшие Масленицу – колбасами, окороками и были толстыми.

– Есть ли в ваших работах элементы политики?

– Я не занимаюсь политикой. Я в свое время отсидел в психушках, особенно клинике Осипова при КГБ, где с инакомыслящими расправлялись. Поэтому у меня патологические отвращение к политике.

– Чем вы вдохновляетесь, создавая театральные образы?

– В моей библиотеке есть большой отдел, посвященный одежде. Например, в истории был случай, когда одна художница сделала платье из бифштексов. В нем она гуляла только один вечер на вернисаже, а потом то ли собаки съели, то ли она зажарила его. Вот такие «тараканы» я исследую вместе с психологами.

Я вдохновляюсь образами XVII и XVIII веков. Делаю своеобразные вытяжки и создаю модели, которые бы соответствовали духу спектакля.

– Не планируете ли привести спектакль в Челябинск?

– Я редко вожу свои балеты, так как в них тяжелая бутафория. Кроме того, должна совпадать сцена. Во Франции из-за этого пришлось одну или две декорации переписывать, а это накладно. Наиболее легкая – спектакль «Нью-Йорк. 80. Мы». Этот – с удовольствием.

«Один бывший министр образования Андрей Фурсенко заслуживает тюремных нар за то, что он натворил с образованием».

– Планируете ли дальше сотрудничать с Челябинском?

– Сегодня мы были в Академии культуры и искусств. У меня была встреча с учащимися, плюс студенты-режиссеры показали несколько небольших пьес на тему моей скульптуры «Дети – жертвы пороков взрослого». Очень интересно было.

Также мы говорили об образовательной программе для Челябинска. Возможно, мы будем ее делать. Если вы знаете мою деятельность как искусствоведа и историка, это воображаемый музей Михаила Шемякина, тематические экспозиции с участием художников. Здесь будут принимать участие ваши художники, а материал научный мы привезем из Америки или Франции. Такие научные программы помогают воспитать молодых художников и искусствоведов.

Мы говорили с ректором ЧГАКИ, он заинтересован в проекте. Владимир Рушанин – замечательный человек, который ратует за образование. Сегодня таких мало. Один бывший министр образования Андрей Фурсенко заслуживает тюремных нар за то, что он натворил с образованием.

– Поделитесь первыми впечатлениями о Челябинске. Накануне к нам приезжали режиссер Александр Сокуров, репер Баста и телеведущий Владимир Соловьев, которые не очень лестно высказались о городе.

– Я был только в Академии культуры. Накануне мы приехали, поужинали, и было уже темно, поэтому я не видел Челябинска. Здесь своеобразная старая архитектура. Думаю, у этого города большое будущее, если сюда будут приглашаться интересные архитекторы. Город новый, здесь нет древних построек, можно создавать новые архитектурные монументы, и получится суперсовременный мощный город. Если государство не будет жмотиться. Но обычно руками разводят: денег нет и прочее... И это печально.

А вообще я очень люблю российскую глубинку.

– Как там жизнь за рубежом?

– Я 19 лет живу во Франции, но мне интересно работать с Россией, потому что здесь иная энергетика, очень интересная молодежь, есть желание что-то делать. В восьмидесятом году я уехал из Парижа, прожив там десять лет, потому что меня раздражала беспомощность и отсутствие желания у людей что-то делать. Когда я вернулся 30 лет спустя, я понял, что тогда оставлял прекрасную и динамичную Францию.

Там мы просто живем, чтобы быть ближе к России, моей малой родине – Кавказу. Тяжело жить в той стране, людей которой ты не просто не любишь, а презираешь. Презираешь за неспособность работать. Социализм там убил все, они живут как дети: если ничего не делать, то тебе все будет оплачивать государство или такие люди как я, а я плачу бешеные налоги. Франция – жуткое болото. И похожая ситуация во всей Европе. Видимо, наступает время, когда нация старится и деградирует.

Мы переехали туда с моей супругой-американкой. По любви к Достоевскому она выучила русский, прекрасно владеет языком. А вот Россия, в отличие от Франции – динамичная мощная страна.

Даже когда я живу за границей, подчеркиваю, что я русский художник. Я никогда не пытался офранцузиться или американизироваться, хотя я очень люблю Америку. Но когда я понял, что я могу быть рядом с Россией, собрал багаж и приехал.

– Хотели бы вы вернуться в Россию?

– Переехать сюда невозможно. Чиновники меня не пропустят и придушат. Например, когда я вез балетные эскизы со своей подписью, меня на таможне задержали и сказали, что если вы подпишите свою работу, придется ехать в Москву и ждать, когда их оценят, и платить налог. А если я поеду со всеми своими картинами, библиотекой, сколько лет будет длиться мой переезд?

– Какая страна лучше всего подходит для вашего творчества?

– Пожалуй, Америка – самая приемлемая для меня страна. Там я обратился к большим полотнам, скульптурам. Американцы любят эксперименты. Но я должен служить своей Родине, которую не выбирают. У меня из две: малая и большая, потому что я наполовину русский, наполовину кабардинец. Я горжусь тем, что принадлежу к немодному сегодня лицу кавказской национальности.

«Сегодня искусство в растерянности. Официальные художники потеряли свой статус, их государство не кормит».

– Какие тенденции вы наблюдаете в современном искусстве?

– Раньше мы занимались искусством ради искусства. Сегодня все равняются, кто в какой галерее работает, за сколько продается. А сегодня рынок рухнул, и вообще ничего не продается.

Мы занимались искусством, потому что мы не могли без этого жить. Ночью мы писали картины, а днем работали на тяжелых работах. Я работал грузчиком на городской помойке. Сегодня искусство в растерянности. Официальные художники потеряли свой статус, их государство не кормит. Коммунисты были умными и понимали что искусство – колоссальный показатель народной культуры, поэтому столько уделялось союзу художников. Школа соцреализма была великой: Дейнека, Фаворский, Митрохин. Кравченко, Лебедев. Но нас все «с разбегу о телегу». Поторопились развалить Советский Союз.

«Коммунисты были умными и понимали что искусство – колоссальный показатель народной культуры»

– Вы все время одеты в черные сапоги, жилетку и фуражку. Расскажите о своем образе.

– Нет никакого образа. Этот вопрос задают только в России. Я живу в деревне и хожу в сапогах, потому что там много змей. Если вы знаете такого философа Василия Розанова, он писал целое исследование о том, что такое сапоги для русского человека. Это принцип работы, в сапоге человек себя чувствует приготовленным к чему-то: к маршу, работе, бою. Вы надеваете мягкие тапочки, тут же возникает мысль о халате, колпаке, трубке, камине. Я сын военного, и всегда отец заставлял их надевать.