«Волга» из Африки, отбор — как в шоу-бизнес и «нехорошие» соседи. Гуляем по челябинскому Киргородку

Территория Челябинска занимает около 53 тысяч гектаров. Это сопоставимо с размерами европейского княжества Андорра и гораздо больше, чем Лихтенштейн, Монако или Ватикан. Многие из нас живут здесь с рождения и привыкли думать, что хорошо знаем свой город. Но так ли это на самом деле? На любом ли снимке вы узнаете Челябинск? И во всех ли районах бывали лично? Корреспонденты 74.ru помогут вам открыть город с новой стороны.

Заводские посёлки, построенные для работников конкретного предприятия, — для Челябинска совсем не редкость. Такие можно встретить практически во всех районах. Отличаются они только инфраструктурой и масштабом. Это могут быть и две-три улицы, и сотни домов — в зависимости от того, какой завод «шефствовал» над территорией. Мы уже рассказывали и про городок чекистов, и про посёлок ЧГРЭС, и про улицу Медгородок. А в этот раз отправиться решили в Тракторозаводский район — посмотреть, как живут бывшие сотрудники ЧТЗ и их потомки.

Киргородком обычно называют жилые дома в границах улиц Горького, Салютной, Артиллерийской и Правдухина. Хотите погулять по микрорайону? Садитесь на трамвай и отправляйтесь к «Башне». Ностальгическое путешествие в прошлое начнётся сразу, как вы выйдете на остановке и перейдёте дорогу к двухэтажным домишкам. Строить их начали в 1946 году, а потому архитектура — специфичная, послевоенная, «сталинская». Здесь и высокие потолки, и арки, и эркеры. В то время ЧТЗ носил имя Кировского завода, а потому микрорайон для сотрудников назвали Киргородком. Здесь для жизни было всё необходимое: школы, детские сады, больница, пожарная часть. Правда, жили поначалу небогато — квартиры в новеньких домах делили несколько семей.

— Я с пяти лет здесь живу, сейчас мне 68. Мы переехали с улицы Лётной, это посёлок по типу Партизана на ЧТЗ, — вспоминает жительница Киргородка Татьяна Недоспасова. — Маме дали комнату, все здесь тогда жили по одной комнатке. Ребятишек — как выбегут — тьма тьмущая! Потому что в каждой комнате по четыре–пять человек жили.

Семья Татьяны Николаевны на улицу Правдухина перебралась в середине 1950-х. Тогда на Кировском заводе работали все взрослые.

— Мама работала на ЧТЗ, Лёля, то есть мамина тётя, и бабушка — все на ЧТЗ, — перечисляет Татьяна Недоспасова. — Мама — инженер, а Лёля во время войны в 15 лет пошла в цех, потому что там паечка побольше была. В цех за станок её поставили и сказали: «Пропадёт этот гаечный ключ — тебя посадят». Она этот гаечный ключ взяла — и в карман. Как через завод вышла, через проходную — непонятно. К вечеру бежит мастер с матюгами на всю улицу: «Ты чего???» А она говорит: «Как чего? Сказали, если пропадёт — в тюрьму посадят». И держит. Ну а что, 15 лет! Так и держит этот ключ при себе. Она всю войну работала, бабушка работала, мама. Мама потом получила образование в монтажном техникуме — и дальше работала. А муженёк у неё уехал целину поднимать — в Целиноград, а потом приехал и говорит: «Я там девушку завёл ещё одну». И всё. Жили без папы.

Жили без папы, зато очень дружно. С ровесниками устраивали игры во дворе. Мальчишки гоняли мяч на футбольном поле, девчонки «стряпали» или «работали в магазине». А следили за ребятнёй соседки, по очереди.

— Всего две машины! «Москвич» — в четвёртой квартире 18-го дома и в седьмой квартире. Там инженер жил Выдрин, царствие ему небесное. Так он — верите, нет? — из Африки привёз белую «Волгу», а из Англии привёз чёрную «Волгу», — улыбается Татьяна Недоспасова. — Я, правда, воспользовалась ими. Когда замуж выходила, меня на этих двух «Волгах» везли по всему городу — с куклами, как полагается. Он сам вёз и брат его.

Киргородок в то время жил обособленно, с другими микрорайонами не сообщался. Жители, вспоминает Татьяна Николаевна, сами засадили дворы рябинами и тополями.

— Больше ничего не было тогда, а дышать хотелось, — объясняет Татьяна Недоспасова. — А картошку мы садили там, где улица Артиллерийская. Окучивать ходили. Потом там начали дома строить — и всё, картошка наша накрылась медным тазом.

Сама Татьяна Николаевна по стопам мамы и бабушки решила не идти. Работала педагогом в местной школе. Преподавала детям химию и биологию.

— Приехала недавно моя внучка, они в Екатеринбурге сейчас живут. Мы идём, и она спрашивает: «Почему с тобой все здороваются?», — смеётся Татьяна Недоспасова. — Я говорю: «Как почему? Я учительница». — «Ну и что?» — Я говорю: «Как ну и что? Меня все любят и уважают». Человеку семь лет — и она переваривает теперь почему.

На улице Правдухина, с гордостью говорит педагог, она знает всех жителей, плюс многие ученики ходили с соседних кварталов.

— Самое смешное, что все двоечники останавливаются и помнят, как меня звать, здороваются. Представляете? А пятёрочники нет. Единственное [исключение] — те, кто получил медицинское образование. А обычно бывает, что один из параллели получает медицинское образование. И вот он-то бежит и кричит: «Здравствуйте!» А те, кто напыщенные, с пятёрками, проходят мимо. Даже-даже, — качает головой Татьяна Недоспасова. — Я вот посчитала, у меня почти за 40 лет педагогического стажа только два человека побывали в тюрьме — и только тогда, когда я их выпустила. Я уже их выпустила, больше никакого отношения не имею — и они были в тюрьме. И то один просто по глупости. Они приходят ко мне, конечно. Одна девочка пришла и сказала: «Вы знаете, Татьяна Николаевна, я до сих пор ем галетное печенье, намазанное маслом». А они просто пришли как-то давно, когда я болела, посочувствовать — и наелись этого печенья.

В целом, уточняет Татьяна Николаевна, Киргородок — микрорайон хороший, вот только кое-где не хватает нормального асфальта.

— Газ у нас сделали в 1961 году. Асфальт проковыряли — так и оставили, — объясняет Татьяна Недоспасова.

Заделать дыры в асфальте с 1960-х так руки и не дошли. Хотя в последние годы помощника жителям всё-таки удалось найти — на выручку пришёл местный депутат. Небольшой участок разбитой дороги закатали, а потом рабочие уехали. Потому что на весь асфальт денег не хватило. Добиться дополнительного финансирования и жители, и депутат попытались, но в администрации, вспоминает Татьяна Недоспасова, их развернули.

— Там ему сказали: «А что, товарищ, разве ваш Киргородок существует? А не снесли его?», — вспоминает педагог рассказ депутата о визите в администрацию. — Тот обалдевший стоит, не знает, что сказать.

Разговоры о сносе Киргородка действительно идут не первый год. В конце июня проект планировки территории даже утвердили на публичных слушаниях. Вместо стареньких двухэтажных домов здесь должны появиться многоэтажки.

Пока многоэтажек на Киргородке всего две — в самом начале, ближе к «Башне». Дом на Грибоедова, 40б построили в 2008 году, дом на Крылова, 4 — в 2014-м.

— Мы когда покупали здесь квартиру, нам говорили, что скоро здесь будет всё. Уже план застройки есть, и старые дома будут сносить, — вспоминает жительница Киргородка Валентина Шалимова. — Но вот уже прожили пять лет — ничего не снесли. Только нынче весной переселили один дом — на углу Крылова и Артиллерийской. Сказали, что будут сносить. Так там уже два раза горело. Он в таком состоянии, как после войны! Когда будут сносить, неясно. Напротив тоже стоит сарай, там ЖЭК был. ЖЭК перевели — и на крыше растут цветы.

Из этих домов, рассказывает Валентина Аркадьевна, уже вынесли всё самое ценное.

— Евроокна, у кого были, повытаскивали. А в воскресенье подъехала машина, козырёк металлический над дверью [сняли]. Слышу грохот, двое мужчин сняли козырёк, — пожимает плечами Валентина Шалимова. — У нас же здесь Киргородок, ЧТЗ!

Сама Валентина Аркадьевна на ЧТЗ никогда не работала. Трудится в Челябинском госуниверситете. И квартиру на Крылова покупали с расчётом, что микрорайон со временем изменится.

— Я знаю, что эти дома строили во время войны. Они шлакоблочные. Прям видно шлакоблок [из-под штукатурки], — показывает Валентина Аркадьевна. — С Кировского завода [из Ленинграда] эвакуировали сюда людей, чтобы работали на ЧТЗ. И вот построили эти домики.

Бок о бок с соседями из двухэтажки Валентина Шалимова прожила четыре года. Поначалу, говорит, были бытовые проблемы, но со временем все друг к другу привыкли.

— Раньше тут жарили шашлыки. Муж у меня как-то поставил машину, а ему жилец из дома сказал: «Это моё». И были огорожены цепочками места, он цепочки провёл и на замок закрывал. Всё не так просто! — смеётся Валентина Шалимова. — [Хотел], чтобы никто не занял его место. Вот тут, на первом этаже [переселённого дома] тот мужчина жил. А потом он уехал — и исчезли вот эти цепочки.

Впрочем, не все жители к идее сноса микрорайона относятся благосклонно. Многие Киргородок полюбили именно таким — двухэтажным и зелёным.

— Замуж вышла, переехала сюда — до сих пор живу, — рассказывает нам жительница микрорайона Елена Березянская. — А мужа из роддома [через дорогу] вынесли, и всю жизнь здесь живёт, ему 47.

За 30 лет, объясняет Елена, сам микрорайон, конечно, изменился — но в деталях. Хозяйственный магазин в их доме стал обувным, затем продуктовым. А детский сад по соседству закрыли.

— На Грибоедова была брусчатка в своё время. Настоящая брусчатка! И мы ходили туда в своё время, когда сын был маленький, — садили его в большую машину, и он ездил по этой брусчатке, — улыбается Елена. — Очень много было яблонь в своё время. Весной гуляли, а там кроны белые аркой, запах — это было что-то! А дворы такие неухоженные всю жизнь. Единственное, чего мы добиваемся, — это асфальтового покрытия иногда. Но потом его снова роют.

А вот детей здесь по-прежнему не страшно отпускать гулять одних — за ними обязательно присмотрят соседи.

— Здесь всё зелёное. Детей мы и сейчас опускаем гулять — с бабульками во дворе. Всё как-то по-домашнему, уютно, как на посёлке, в сельской местности живёшь, какой-то свой мирок. И с той стороны есть бабулечки — тоже как надзиратели. Прям на трубах сидят, семки грызут, — объясняет Елена. — Мы вот раньше выходили и для своих детей сами по весне убирали всю эту территорию. Потому что прекрасно знаем, что они здесь будут лазить. Такая у нас дружба во дворе, с детьми связанная. И до сих пор так. Выходят с граблями, с перчатками, с мусорными мешками. И экология тут во дворах неплохая. Вроде роза ветров [от ЧЭМК], но вонищи нет, всё это гасят и наши клёны, и тополя.

Правда, окна, выходящие на улицу Горького, в безветренную погоду Березянские стараются не открывать, пользуются кондиционером.

— А если откроешь окошко — там такой слой пыли сразу на подоконниках, — качает головой Елена.

Березянские в Киргородок переехали в конце 1940-х, когда только построили дом.

— Родители мужа работали на ЧТЗ. У них сначала была комната, потом они переехали в две комнаты. А потом умер какой-то сосед, и им осталась вся трёхкомнатная квартира, — вспоминает Елена Березянская. — То есть они поначалу жили на подселении, и здесь в основном все жили на подселении, не было индивидуальных квартир.

Минимальные удобства — водопровод и канализация — в доме были изначально. А вот устанавливать ванные в квартирах жителям пришлось самим. Планировка таких изысков не предусматривала.

— Когда мы заехали, папа Димы сам делал ванную. Просто две стены, посередине ванна и деревянная дверь перекошенная, — рассказывает Елена. — Откуда раньше были стройматериалы такого образца, как есть сейчас? Но, по крайней мере, горячая вода была. И когда ребёнок был маленький, мы купались в ванной. Проводили канализационные трубы через пол — и делали самостоятельную ванную.

Отопление в домах поначалу было печным, правда, пользовались им недолго — всего пару лет. А потом тепло подавали через привычные нам батареи.

— Причём батареи все стояли минимум на 12 чугунят. Очень жаркие! Да и вообще квартиры очень тёплые. Мы кондиционер включаем и летом, и зимой, потому что очень тепло. У нас три мужика выносили эти батареи, потому что это настоящий чугун 1950-х годов, сгоны безумные! Сейчас, конечно, стоит красивая батарея, маленькая — и тепла хватает, — улыбается Елена.

20 лет назад Березянские решились сделать дома капитальный ремонт. Поменяли батареи, трубы, сломали старые печи.

— Вьюшка, задвижка — всё это было, только заклеено обоями. Покрашенные стены синие, наверху цветы. В общем, когда мы сняли обои, всю эту красоту и увидели, — смеётся Елена. — Находили газеты старого образца — 1950–60-х годов. Читали всё. Например, «Правда», «Труд», Комсомольская правда». Как раньше люди топили, чем зажигали — оно там и оставалось. Мы, правда, не сохранили ничего. Но печек убрали из одной квартиры три штуки. Три! В каждой комнате — у меня трёхкомнатная квартира — печки.

А вот с общим благоустройством ситуация в Киргородке неважная. За три часа работы в микрорайоне мы насчитали от силы пару скамеек и буквально несколько детских площадок. В остальном дворы выглядят неухоженными. Травы — по пояс, старые тополя явно нуждаются в обрезке. Об этом буквально кричат ветки, падающие прямо на тротуар от порывистого ветра.

В одном из дворов замечаем необычную конструкцию — деревянная лестница идёт прямо к краю балкона, а в нём — распахнутая дверь. На стук поначалу выбегает улыбчивый мальчишка, а вслед за ним на пороге появляются хозяйки.

— У нас два входа — через подъезд и с этой стороны, — объясняет нам Асмик Айвазян. — С той стороны только соседи, если что, заходят. А мы сами только этим пользуемся.

— Тут был уже такой балкончик, когда мы переехали, но он сломался — старый уже был, — подхватывает Манана. — И мы его чуть перестроили, переделали. Нам удобно так. А вообще это хозяин, который был, дед старый так сделал.

Наш интерес к необычному балкону девушек совсем не удивляет.

— Некоторые художники или те, кто не местные, приходят, видят — и фоткаются, потому что красиво, — улыбается Асмик.

— Пускай фоткают, жалко, что ли? — пожимает плечами Манана.

В Челябинск семья Айвазян перебралась 12 лет назад из Армении.

— У нас папа здесь раньше жил, и папа позвал нас сюда, — рассказывает Асмик.

— Всё перед носом. Поликлиника, детский садик, магазины — всё рядом, — добавляет Манана.

Сохранились в Киргородке и старые заводские общежития. Только находятся они вне основного квартала. Чуть дальше, через Молодёжный сквер и улицу Первой Пятилетки. Архитектура там похожая, послевоенная. Два этажа, арочные окна, магазин на первом этаже.

Приятное впечатление от новенького фасада пропадает практически сразу. Стоит зайти внутрь общежития — и нас встречают тёмные неуютные коридоры. Стучимся в одну из комнат — и тут же натыкаемся на старожила.

— Этот район ненавижу! Не-на-ви-жу, — заявляет нам женщина, представившаяся Гулей. — Самый криминальный, самый грязный район на весь Челябинск. Сколько живу, столько и вижу эту грязь. Алкоголики, наркоманы — именно в этот дом селили самых неблагополучных вот с такими нормальными, как я. Чтобы какая-то была серединка хорошего и плохого. Вот именно в этом районе, в этих общежитиях, столько тут было наркоманов, когда я приехала! В 1970–1980-е.

— В 1980-е тоже были наркоманы? — переспрашиваем мы.

— Охренеть будешь, — кивает Гуля. — Ненавижу, что я сюда приехала. Я бы лучше куда-нибудь на необитаемый остров, только не на ЧТЗ. Пожалела, а теперь вылезти некуда. Нормальные семьи здесь уже квартирантам сдают, сами съезжают — более сильные, здоровые. А такие, как я, — уже всё.

Фотографироваться Гуля наотрез отказывается, но с готовностью объясняет: в общежитии на улице Первой Пятилетки она живёт четверть века, а в целом в Киргородке — уже 35.

— Я работала на ЧТЗ, в самом заводе, — вспоминает женщина. — Пультовщицей — в сталелитейном цехе, на сталеплавильной печи. Так я и попала туда, в этот ЧТЗ.

На ЧТЗ Гуля ехала за лучшей долей — из небольшого посёлка в 35 километрах от Челябинска.

— В те годы все с деревень стремились на заводы, — объясняет жительница общежития. — У нас были ЧМК, ЧТЗ и машиностроительный — самые крупные. Деревенские только туда и рвались, деньги зарабатывать.

Заработать Гуле удалось не только денег, но и жилплощадь. От завода на улице Первой Пятилетки дали 15-метровую комнату. Многим соседям со временем удалось улучшить жилищные условия, а Гуля так и осталась.

— Я попала сюда в 22 года, а сейчас мне 57. Всё. Моя песня спета. Вместе с домом только вперёд ногами, — качает головой женщина. — Можно было заработать, да, но я не смогла. Или надо было стать чьей-то любовницей. Это надо было везде, как в шоу-бизнесе. Даже на простых заводах. Распределяли квартиры наши хозяйственники, начальники по жилью.

Чуть успокоившись, Гуля признаётся — плохо в общежитии было не с самого начала. В первые годы жили всё-таки сносно.

— Жили поначалу дружно. ЧТЗ же назначал сюда и уборщиц, и вахтёров. Когда всё испортилось? — задумывается на секунду женщина. — Когда демократия пришла. Все стали умными чересчур. Сильный выживал — слабый отставал.

После развала Союза, продолжает женщина, в общежитии стало неспокойно.

— Сейчас заезжают, кому не лень, которые даже не знают, как живут в общежитии. Они даже не знают, как можно жить! Но на всё плевали с высокого потолка, — сокрушается Гуля. — Просто иногда посмотришь — и закроешься. Даже соседей, бывало, убивали. Отсюда полицейские не уезжали, полицейские машины только и стояли возле подъезда. По пьяни руки чесались, видимо. Не знали, куда силы девать. Стараешься прятаться в свою скорлупу, лишь бы не попадать во все эти передряги. Но я с клюкой хожу половину жизни, может, поэтому ко мне и не прикапывались. Копейку у меня тоже не выцыганишь, не выпросишь.

На ЧТЗ Гуля работала, пока позволяло здоровье, потом устроилась вахтёром в это общежитие. Потом жила на пенсию по инвалидности. Комнату, полученную от завода, удалось сохранить. Но приватизировать её женщина наотрез отказывается — не хочет платить деньги за то, что уже заработала.

— Если выселят, пойду на площадь Революции. На пенсию куплю себе палатку — и буду там жить, — горячо заявляет женщина. — Я себе дала слово. Выгонят — так выгонят, ничего не боюсь.

— Это, видимо, в день любви сделали, — с лёгкой усмешкой объясняет нам Гуля появление надписей. — Валентинки же дарят. Вот, видимо, и признавались.

— А кому адресовано? — спрашиваем мы.

— Я только приблизительно знаю, — качает головой женщина. — Но их уже нет — ни его самого, ни его матери. Умерли просто-напросто.

— Так там надпись за 2012 год, — удивляемся.

— Как раз молодой-то и умер — передоз, — отмахивается Гуля. — Я же говорю, эти общежития — 45, 43, 48 — самые криминальные дома, на мой взгляд. В самом доме шумно было, очень шумно! Каждую ночь. Казалось бы, ты с работы придёшь, знаешь, что тебе отдыхать надо, — а они [соседи] этого не понимали.

За 25 лет быт Гуля обустроила, как смогла. Завела двух кошек — Забаву и Мусю, поставила к комнате плитку для приготовления еды. Но совсем уж обойтись без мест общего пользования не удаётся. Туалетные комнаты и душевые по-прежнему есть только на этаже.

— Вот снаружи ремонт делают, мне бы это не надо. Вот тут бы делали, — возмущается Гуля. — Вы зайдите в умывалку, посмотрите, что там творится. Мне кажется, скоро всё рухнет.

Впрочем, не все жильцы драматизируют ситуацию. В комнате с душем и стиральными машинками встречаем ещё одного местного обитателя. Ахат перебрался в Челябинск из Кунашакского района много лет назад. И тоже в областной центр ехал за лучшей жизнью.

— В деревне какая работа? Я с 1984 года в Челябинске, — объясняет Ахат Фахретдинов. — Приехал — поступил учиться. В ПТУ 20 учился, потом в первом корпусе монтажного колледжа — там раньше учебный комбинат был, и я там учился. После выпуска ушёл в армию. Потом на Север уехал. После Севера приехал — на ЧТЗ устроился. Там получил квартиру да и остался здесь.

— Я работал сварщиком на ЧТЗ. Как устроился, сразу квартиру давали в то время. Ещё страна не полностью развалилась тогда, — усмехается мужчина. — Не успели всё растащить по углам.

Правда, на Челябинском тракторном Ахат работал совсем недолго.

— Не нравилось — и зарплаты задерживали месяцами, и зарплата маленькая была, — объясняет он. — Да и в одном месте работать неинтересно. Чтобы одна и та же работа, в одно место ходить.

Освободить жилплощадь от мужчины никто не потребовал, так что он остался в общежитии. Здесь у Ахата сейчас две комнаты — площадью в 15 и 9 метров. Условия почти шикарные, просто и семья у мужчины большая.

— Я по потере кормильца пока дома сижу. Жену похоронил, а дети маленькие ещё, — говорит Ахат. — Двойняшкам девять лет. Средней дочери 20 в этом году, старшей 23. Старшая с нами живёт, работает. Средняя с парнем в Ленинском районе живут. У неё своя жизнь, в «Красном и белом» работает.

— Как нам условия? Жить можно. Не на улице же находиться, — объясняет мужчина. — Три-четыре комнаты — одна душевая. Жильцы разделили сами, кто где будет мыться, кто с кем, да и всё. Кто пошёл в душ, тот и помыл душевую. Дети искупаются — я приду и помою душевую.

Сейчас, уверяет Ахат, в общежитии очень спокойно. А вот в 1990-е драки действительно были.

— Здесь драки такие стояли в то время! Тут тогда переселенцы жили — с 22-го дома, с Комсомольской площади, армяне, таджики. Да и мы только после армии, молодые, 20-летние, — смеётся он.

Наш проект — о Челябинске и для челябинцев. И каждый понедельник мы рассказываем вам об интересных локациях. Неделю назад мы побывали в доме на площади Революции — он в 1930-е годы стал настоящим небоскрёбом для Челябинска, а квартиры там получали сотрудники облисполкома, люди, вписанные в учебники истории. Тем, кто тоскует по временам СССР, заглянуть стоит в выпуск о посёлке энергетиков. Он строился вокруг ТЭЦ-1 и нашим читателям напоминает советский фильм «Весна на Заречной улице». Не обошли мы вниманием и новые микрорайоны — популярный у молодёжи «Академ Riverside» и элитную «Тарасовку».

Все выпуски проекта «В ЧЕрте города» читайте в специальном разделе.