Проходная боль. Как живут в бывшем шахтерском поселке, которого уже нет на картах

На современных гугл-мэпах села Проходная нет, а на старых картах оно обозначено как часть соседнего поселка Батуринский. Откуда взялось название Проходная, не могут объяснить даже сами жители, но догадаться несложно — это и есть «проходная» к угольном разрезу, работы на котором остановились 20 лет назад.

С тех пор поселок в 40 километрах от Челябинска напоминает упавшее яблоко: одна его часть подгнивает, тогда как вторая борется за жизнь и достигает некоторых успехов. В Проходной есть и отчаяние, и ослепительная красота, а еще — раздор между теми, кто жаждет уехать, и теми, кто намерен остаться. И своя правда есть у обеих сторон.

Мой Citroen уселся на брюхо даже в сухую погоду: колеи в Проходной прямо-таки эпичные. Сейчас здесь живет человек 70, и на отсутствие дорог жалуются все — это общая боль.

Еще одна боль — отрезанность от цивилизации. В Проходной есть две остановки, но автобус от соседнего Еманжелинска, что в 10 километрах, приезжает лишь дважды в сутки. Утром он бывает в 07:30, днем — в 13:00. Поскольку магазинов в Проходной нет совсем, банальная поездка за хлебом-молоком выливается в дневную эпопею.

Впрочем, можно ходить пешком до соседнего поселка Батуринский вдоль края одноименного разреза, но это около 9 километров в обе стороны, что для пожилого населения Проходной тот еще фитнес.

Отсутствие газа в некогда угольном поселке не удивляет. Но и с водой здесь проблемы, потому что нет даже колонки: жители пользуются скважиной со слабым насосом, поэтому набор воды — та еще акробатика. В дни, когда нет напора, нужно сначала опустить ведро на веревке в бетонный колодец, затем на другой веревке погрузить туда конец шланга (а иначе не польется), и после налива вытянуть всё хозяйство обратно. Хуже того, обезвожен и соседний Еманжелинск — в прошлом году люди даже вышли на манифестацию.

Многие дома в Проходной построены из шпал еще в 1947–1950 годах, то есть старше большинства челябинских сталинок. Их фундаменты проседают, хребты изгибаются, а стены гниют понизу, так что жители всерьез опасаются, что в один из дней кто-нибудь из них очнется под завалами.

А еще такие дома сложно топить — Наталья Цанкова говорит, что для обогрева своей двухкомнатной хибарки размером со студию в 30 метров тратит на уголь 30–40 тысяч рублей за сезон, что в пересчете на месяц означает «счета за отопление» на уровне 5–7 тысяч рублей. Углем здесь не только греются, но и готовят на нем, поэтому в воздухе можно учуять его кисловатый запах.

Пока я бродил из дома в дом, в голове пульсировала мысль: вот так выглядит настоящая бедность. Вот как живут за ее чертой, которая проходит не по краю МКАД, а по периметру множества селений, относившихся к советским стройкам века, а теперь забытым.

Впрочем, когда я рассказал о Проходной своей жене, Лилия ответила:

— Я слушаю тебя и думаю, что ведь точно так и жили всегда в деревнях, возьми даже мою бабушку. Ни транспорта, ни газа, ни дорог, и по десять человек в доме. Но ты сам видел: отчаяния там нет.

Я возразил, что всё же не стоит смешивать деревню, привычную к земле, и бывшие рабочие поселки. Здесь, конечно, тоже был элемент сельского хозяйства, но жизнь питалась от предприятия, которого больше нет. В советское время люди не предполагали, что когда-нибудь государству станет абсолютно плевать на рабочий класс. Они оказались не готовы к наступлению эпохи суеты и острых локтей.

Добыча угля на разрезе Батуринский выдохлась в конце 1990-х, что наложилось на смену экономических моделей страны. Население Проходной с тех пор фильтровалось: те, кому нечего ждать, садились в седло, остальные продолжали надеяться на власти, исходя из простой логики — раз кончилась добыча угля, должен кончиться и поселок, ее обеспечивающий.

— Во время войны на карьере работали немцы из трудотрядов. Строить здесь полноценное жилье не давали, — вспоминает Наталья... — Когда мой отец делал дом, строить уже разрешили, но жилье считалось временным — только на время работы. Здесь не строили на века.

Наталья Цанкова, Вера Михалишева, Ирина Егорова, Раиса Порохина и ещё несколько односельчан уже много лет пытаются привлечь внимание к проблеме. В 2017 году сюжет о них снимали «Вести. Южный Урал». Недавно жители Проходной ездили в Москву на съемки программы «Мужское и женское», но сюжет по каким-то причинам не пустили в эфир. Тогда они буквально осадили 74.RU просьбами о помощи. Мы приехали и не увидели особенной разницы с сюжетом «Вестей» четырехлетней давности: время на Проходной в самом деле остановилось.

За эти годы умерла мама Натальи, чуть-чуть не дотянув до столетнего юбилея. Ее муж страдает от заболевания, поэтому семья не способна на решительный подвиг, вроде постройки нового дома, а латание старого с каждым годом даёт всё меньший эффект.

Наталья и ее единомышленницы считают, что власти должны признать их жилье ветхоаварийным и выделить им квартиры.

— Юрий Горбунов должен был нам выдать квартиры, это бывший глава Еманжелинска, но сейчас его уже нет в живых, — рассказывает Наталья. — Валерия Чараева (другого экс-главы района. — Прим. ред.) тоже уже нет, а нынешнему, Евгению Светлову, всё равно. Он нам предлагает земли в рабочем поселке (в Еманжелинске. — Прим. ред.), но, извините, почему мы должны свои дома бросать и ехать на голую землю? Мы уже 20 лет просим, чтобы нас расселили или хотя бы создали человеческие условия.

Наталья говорит, что за время ее войны с чиновниками в поселке были бесчисленные комиссии, но результат всегда одинаков:

— Они приедут, сфотографируют более-менее целые дома и докладывают: всё хорошо, нет проблем, — сетует она. — А наши дома даже смотреть не хотят. Газ нам не проведут, это ясно, но хотя бы подачу воды в колонку можно же наладить: каждый год у нас эти трубы рвутся, и мы сидим без воды.

— И что делаете без воды?

— А ничего. Запасаемся. Звоним в «Водоканал», в администрацию. Они привозят воду на машине. А если пожар? Сколько уже тут домов погорело. Пожарные каждый раз приезжают и говорят: когда вы уже все сгорите, может, хоть так вас расселят. Да кто нас расселит?

Впрочем, пока мы идем по улице Зелёной, глаз цепляется за годные на вид дома, некоторые из которых, по словам Натальи, сейчас заброшены — хозяева уехали в город. И всё-таки ощущения полной разрухи не возникает, а кто-то из жильцов даже затевает новую стройку — прямо на улице складированы штабеля газобетона. Я подхожу, чтобы познакомиться с теми, кто как будто верит в будущее Проходной.

Наталья Фёдоровна живет в такой же обветшалой хибаре и охотно демонстрирует прогнившие снизу шпалы, из которых сложен ее дом. Что до запасов газобетона, она объясняет:

— Сыновья боятся, что мамку завалит под домом, вот и строят рядом новый. Бычка два года откармливали, продали и купили вот некондиционный газобетон. Видишь, весь в сколах?

— Да, газобетон не очень, зато сыновья какие хорошие, — замечаю я.

Дети Натальи Фёдоровны, оказывается, живут в соседних домах, и в них чувствуется предприимчивость. Кто-то выращивает скот, кто-то работает на гранитном карьере. Наталья Фёдоровна спрашивает:

— Тебе гранит не нужен? Нет? Может, для сада? А то у нас тут приезжают, спрашивают.

Позже она отведет меня в сторонку и спросит заговорщическим тоном:

— А чего эти-то хотят от тебя?

Она имеет в виду свою тезку Наталью и ее единомышленниц, голосующих за переселение. Я объясняю.

— О-ой! — машет рукой Наталья Фёдоровна, пропитываясь вдруг скепсисом.

— В смысле? — удивляюсь я. — А вы не хотите переселяться?

— Да кто нас переселит? Я так думаю, если бы хотели переселить, давно бы уже сделали, а раз не сделали, значит, и не переселят.

Ее позиция зарождает во мне сомнения: действительно ли все жители Проходной мечтают оставить эти места или есть те, кто готов остаться? К слову, место не производит впечатление совсем уж депрессивного, и даже затопленный разрез по-своему живописен. А рядом — озеро Бирюзовое (на самом деле, карьер), где работает довольно популярное в этих краях форелевое хозяйство.

Бродя по селению, я натыкаюсь на добротный и аккуратный дом, перед которым бродит коровка, уложена поленница и запаркованы два неплохих автомобиля. Знакомлюсь с хозяйкой, Эммой Сергеевной, потомком немецких поселенцев, которая живет здесь с мужем. Их дети, уже взрослые, регулярно приезжают в гости: и пожить, и помочь. На огороде горит свиной навоз: хозяйка объясняет, что в «сыром» виде он (навоз) на удобрения не годится.

— А мы не хотим никуда уезжать, — заявляет она веско. — А зачем? А что же тут плохого? У нас тут хозяйство. Хотите, я вам теплицу покажу?

Она устраивает мне экскурсию по своему крепкому подворью. Дом тоже выглядит ухоженным.

— Спасибо, — воодушевляется она. — А что такого сложного поддерживать дом в нормальном состоянии? Тут везде глина, ее с водой смешиваешь, и получается отличная замазка: поглядите, как я прихожую отделала. Да, старое всё, но если немного уделять внимания, жить вполне можно.

— И вы бы не согласились переехать в квартиру?

— Да зачем нам в квартиру? Даже так посчитать: допустим, буду я платить за коммунальные услуги 5000 рублей в месяц. Так если в деревне эти 5000 рублей каждый месяц вкладывать в дом, жить будешь гораздо лучше. Нет, нам этого не надо.

Что до ее энергичных односельчан, требующих переселения, Эмма Сергеевна говорит так:

— Ну, может быть, Наталье, Вере, Ирине надо дать квартиры, у них дома ветхие, но у меня одна просьба — нас только не трогайте. Хотите переселяться — переселяйтесь, а мы вот не хотим.

Услышав наш разговор, ее муж кричит из-за забора:

— Эмма, ты сейчас *** [договоришься]! Кончай это дело.

Ремарка, как я понимаю, связана с застарелым противостоянием двух половин Проходной: хозяин дома не считает нужным эти противоречия обострять. К поднятому Натальей Цанковой медийному шуму «оставленцы» относятся прохладно, хотя и разделяют ее сетования насчет качества дорог и неудобного графика автобусов.

Проходная оставляет двоякое впечатление. Она повторяет судьбу многих шахтерских поселков, забытых властью и тонущих в коммунальных проблемах. Причины ее бед вытягиваются в длинные цепочки вины отдельных чиновников, многие из которых уже давно не у дел. И понятно, что сейчас «рентабельность» обустройства Проходной с точки зрения власти нулевая — что им до семи десятков жителей, которые за 20 лет худо-бедно приспособились?

Выжить в Проходной сейчас можно двумя способами: натуральным хозяйством или внешним заработком, но для последнего необходим личный транспорт. Те, кому повезло иметь большую семью, какие-то деньги и навыки работы с землей, видят в Проходной больше плюсов — место уединенное, но не удаленное. Те же, кому по разным причинам не повезло состариться без помощников, кто слишком долго надеялся на власть, чувствуют безысходность и верят только в бога и силу общественного резонанса.

— Ты только отметь в статье, что мы хотим с губернатором Алексеем Текслером лично встретиться и всё ему показать, — наказывает мне Наталья.

— Отмечу.

«Оставленцы» считают «переселенцев» баламутами, а те обвиняют другую сторону в социальной пассивности, которая дает чиновникам возможность привезти из очередного тура по Проходной картинки вполне приличного быта. В ответ на наш запрос чиновники, например, подчеркнули наличие в населенном пункте пяти скважин с питьевой водой и автобусного сообщения, пусть и нечастого: сделать его более интенсивным не позволяет низкий пассажиропоток.

Заместитель главы Еманжелинского муниципального района Сергей Белозарович прокомментировал нам ситуацию в Проходной, но вряд ли это обрадует жителей — простого решения их проблем не предвидится.

— После ликвидации разреза «Батуринский» с 1 января 2002 года был утвержден проект, согласно которому 28 семей (73 человека) подлежало переселению, — объяснил чиновник. — В 2002 году все семьи переселены, на что выделялось 10 миллионов рублей, освоенных в полном объеме. По отчетам профильных ведомств, полученным за период с 2013 по 2020 годы, ситуация с техническим состоянием бывшего разреза не является чрезвычайной, в связи с чем данная территория не подлежит срочному расселению.

По данным администрации муниципалитета, в Проходной «живы» 36 домов, в которых зарегистрирован 81 человек, при этом 18 из них проживают в Челябинске, Еманжелинске и Еткуле. На шесть домов нет документов.

— За счет средств федерального и областного бюджетов расселяются многоквартирные дома и дома блокированной застройки, признанные аварийными, — продолжает Сергей Белозарович. — Переселение граждан из частного сектора не предусмотрено. Несмотря на то, что генплан Еманжелинска не предполагает частную индивидуальную застройку на указанной территории, граждане имеют право ремонтировать свои дома и возводить хозяйственные постройки, хотя пользуются этим правом не все.

Он также подчеркнул, что власти готовы производить замену участков на другие, находящиеся на территории Еманжелинска, но никто из граждан не изъявил такого желания. Почему — Наталья уже объяснила: не хочет оставлять дом, путь даже плохой, ради пустой земли, пусть и с транспортом.

— Жители просят взамен домов, в которых не проживают, в том числе разрушенных, предоставление других жилых помещений, что не представляется возможным, — подытоживает Сергей Белозарович.

Подобную аргументацию Наталья Цанкова слышала уже не раз. Она в очередной раз сетует, что всерьез их проблемы не воспринимает никто. И с этим, кажется, согласны и «переселенцы», и «оставленцы». Подвешенное состояние Проходной измотало уже всех.

Один из главных шахтерских центров Челябинской области — Копейск. Сейчас все его шахты тоже закрыты, и о прошлом напоминают лишь эффективные терриконы, но город живет.