Делает зарядку и читает: 105-летняя баба Аня из Челябинска — о предательстве близких и долголетии

Жительнице Челябинска Анне Ивановне Плехановой исполняется 105 лет. Отмечать юбилей она будет в это воскресенье, 7 апреля, в кругу семьи. В гости к пенсионерке придут внуки, правнуки и даже праправнуки. О секретах долголетия, тяжёлом детстве и предательстве любимых людей баба Аня в канун юбилея рассказала корреспонденту 74.ru.

К визиту к Анне Ивановне готовились мы основательно. Узнавали у родных, можно ли принести тортик — в подарок к наступающему дню рождения. Но нам объяснили: баба Аня уже много лет соблюдает все посты, и сейчас как раз идёт самый строгий из них — Великий. Так что от сладкого юбиляр наверняка откажется, но фруктам обрадуется точно.

Баба Аня встречает нас в простом клетчатом платье, белой косынке и кокетливых серёжках в форме сердца. Выходит из своей спальни, которую в шутку называет кельей, в соседнюю гостиную. Жёлто-розовым хризантемам искренне радуется: чисто по-женски подносит к лицу, чтобы ощутить запах. А вот увидев фрукты, становится серьёзнее: «Ну, зачем вы?»

Своим родным баба Аня уже сказала: никаких подарков к юбилею ей не надо. Даже отмечать она не хотела (ведь пост же!), но дочь уговорила.

— День рождения у неё как раз в Благовещение, а в Благовещение можно рыбу, — уточняет Валентина Киреева. — Два внука, у внуков уже дети, никуда не денешься. Я говорю: «Мама, ну что ты капризничаешь? Ешь рыбу свою, а они пусть едят, что им нравится». И мне уже самой 81 год, тяжело. Я говорю [детям]: «Вы все тащите по салату, а я уж горячее приготовлю». Вот так и договариваемся.

На строгом соблюдении поста баба Аня настаивает сама. Священник, к которому она ходит, разрешил ей послабления — в силу возраста. Но Анна Ивановна уверена: ограничивать себя в пост — не так уж тяжело.

— А что тяжело? «Мама, у меня сегодня плов с мясом», — с улыбкой копирует баба Аня дочкину манеру говорить. — А я ей: «Ну и ешь». Я лучше картошки с капустой наемся. Она мне капусту провертит через мясорубку. Картошку горячую берёшь, горстку капусты и масла — как хорошо! А супа наварит — он постный. Всё время у нас дома суп постный. Картошка, морковка, капуста — всё на свете. И со сметаной.

— Сейчас ей послабление батюшка дал, сказал: «Ешь всё», но она мясо всё равно не ест, — подхватывает Валентина Киреева. — Я ей говорю: «Ешь всё». А она: «Меня там Бог спросит, почему ты ела? Ты была в здравии, почему ты ела?»

Соблюдать посты и регулярно ходить в церковь (в «церкву», как она сама говорит) баба Аня начала уже после выхода на пенсию. В то время она жила в Нижнем Тагиле и даже помогала восстанавливать местный храм.

— Дусту в ней было насыпано… метр толщиной! Пола не было, ничего не было. А дуст сыпали… говорят, что раньше землю удобряли. Не знаю, — вспоминает баба Аня. — Когда нам сказали, что церковь открыли на горянке, все (старухи — не старухи, старики — не старики) на второй день побежали: кто с ведром, кто с тазом, у кого что было. Дуст вытаскивать, а он никак. Там превратили всё в туалет: ходили и по-большому, и по-маленькому. Лопата не берёт! Этот дуст вытаскивали, наверное, месяц. Вытаскали дуст — стали штукатурить изнутри и снаружи. Воды-то тоже нету. А чтобы раствор делать, нужно воду носить. Мужик один приехал к нам с бочкой: «Давайте деньги». А мы где взяли деньги-то ему? Ни разу больше не привёз. Всё носили с колодца вёдрами, а раствору-то много надо.

После восстановления храма баба Аня там осталась: помогала воспитывать детей священника. А затем, после переезда в Челябинск, нашла приход и здесь. Раньше бывала в Свято-Троицком храме практически каждые выходные. Сейчас — гораздо реже.

— В церковь мы её возим, но редко, потому что тяжело ей на пятый этаж подниматься, — рассказывает Валентина. — Спускаться ещё по-божески, а подниматься очень тяжело.

— Раньше-то поднималась я, — добавляет баба Аня. — Долго, но всё равно поднимусь, а нонче ни разу не поднималась.

— Ну вот собираешься же. Собороваться-то собираешься, — уточняет у неё дочка, и Анна Ивановна кивает в ответ.

Реже бывать в церкви баба Аня начала после сложного перелома: в 90 лет она сломала шейку бедра. Делать операцию врачи ей тогда не стали — возраст.

— Сколько я, восемь месяцев лежала? — поворачивается баба Аня к дочери. — Потом повезли на рентген. Врач сказал: «Можно садиться». Стала садиться, а ходить до сих пор не хожу. С ходунками только.

Разработать ногу помогли упражнения. Их баба Аня делает регулярно, хотя поначалу наш вопрос о зарядке её удивил.

— Зарядку? Сейчас? Господи, господи… — улыбается и машет она рукой.

— Ногами-то ты делаешь зарядку, каждый день! — напоминает дочь Валентина. — Ногами делаешь?

— Ногами — да, — подтверждает баба Аня. — Поднимаю их лёжа.

В остальном сверхъестественных секретов долголетия у почти 105-летней челябинки нет.

— Всё время ходила в церковь, соблюдала посты, молилась. А это много значит, — объясняет Валентина Киреева. — Так полгода же посты! Полгода посты, полгода — нет. Мне кажется, это её посты сохраняют и вера в Бога. Вера великая.

А вот диет и правильного питания в современном его понимании Анна Ивановна не понимает.

— Вот говорят: курицу отвари, вылей первую воду, потом второй раз вари, в другой воде, — вспоминает дочка Валентина. — Я сварю, спрашиваю: «Давай так сделаем». А она говорит: «Да ты что! И так жиру нисколько нет». Все говорят: «Ах, ох, здоровье хуже». Ничего не хуже. Она и растительного масла в картошку столько льёт!

Готовить баба Аня помогает часто. Сама приходит на кухню, предлагает порезать лук для супа или овощи для винегрета. Причём режет мелко-мелко, как не у всякой хозяйки получится.

— Руки помнят, — с гордостью говорит о маме Валентина Киреева.

А ещё каждый день Анна Ивановна читает. Утром, едва проснувшись, берёт в руки книги.

— Евангелие Нового завета, за упокой, молитвослов, псалтырь. Всё читаю, — перечисляет баба Аня.

И показывает нам книги: старенькие, с крупными буквами, явно зачитанные. Почти все страницы переклеены скотчем.

— Я ей говорю: «Давай купим новый?» — «Нет, не надо новый. Я скоро умру». Не даёт мне ничего покупать, — немного смущённо объясняет Валентина Киреева.

Уточняю, нравятся ли бабе Ане другие книги, не церковные.

— А какие другие? Мне этих хватает, — удивляется она.

Тут же всплывает вопрос об образовании. Оказывается, школу баба Аня так и не закончила, только первый класс. На этом настоял отец. А мама умерла, когда Анне было пять лет.

— А он [отец] женился на другой матери. Как год, так ребёнок. Как год, так ребёнок, — вспоминает баба Аня. — Ещё солнца нету, а нас с братом [на поле] послали. Мать-то не идёт, у неё ребята и ребята. Идём с братом и говорим: «Вот мама бы нас там не разбудила, если бы она была, рано-рано. Идите в поле».

С тех времён остался у бабы Ани и страх воды: забирая скотину с поля, ей приходилось переходить реку.

— У нас телёнок был. Я его не отпускаю, хвостом руку обовью — и он меня тащит и тащит, где глубоко. И вытащит на тот берег, — уточняет челябинка.

Помимо работы в поле девочке доверили и работу на прялке.

— Плохо я жила, никуда не годно. В школу все идут, идут. А я сижу, слёзы бегут, а прясть-то ведь надо. В школу-то меня не отпускали. Куда я пойду? — спрашивает баба Аня у нас и добавляет. — Отец сказал: «Одна корова, так сосчитаешь по пальцам — и нечего учиться».

С отцом и мачехой Анна Ивановна жила в Кировской области, а в 14 лет перебралась в Нижний Тагил — к тётке. Ехала, говорит, буквально в одном платье.

— Она жила на улице Успенская, 95, — неожиданно чётко вспоминает адрес баба Аня. — Господи! Тоже жить-то негде. Маленькая избушка, ни кухни, ничего нет. У них двое детей — у зятя с дочерью. А я на курятнике у самого порога. А курятник… побольше вот этого нашего маленького стола. Бегала, письма таскала. Потеряю шлёпанцы в снегу — иду, опять ищу.

В Нижнем Тагиле Анна Ивановна устроилась на работу почтальоном («письмоносцем», как она говорит). А потом родные предложили перейти на Кировский завод, устроили её в доменный цех. Там и познакомилась с будущим мужем.

— Вышла замуж в 35-м году, а в 38-м уж Валя у меня родилась, — неожиданно сухо вспоминает баба Аня. И вскоре становится понятно, почему. В 1939 году мужа призвали в армию, на финскую войну. Потом началась Великая Отечественная.

— Что рассказывать толку? Муж остался военным. Забрал себе мою сестру младшую, которая училась здесь, на моём иждивении жила. Понятно? В жёны [забрал]. А я осталась с Валей. Жизнь была — картинка, — с горечью говорит баба Аня и надолго замолкает.

Подробности того предательства ей явно не хочется вспоминать и сейчас, хотя прошло около 70 лет. И только через некоторое время баба Аня сама возвращается к этой истории. Муж, говорит, после окончания войны выучился на танкиста, уехал в Германию и только спустя много лет вернулся с семьёй на Урал. Но не в Нижний Тагил, а в Челябинск. С младшей сестрой баба Аня не общалась много лет. Встретила её в очереди за колбасой, когда были перебои с продуктами. Но сестра сделала вид, что родного человека не узнала.

— Соседка говорила: «Выжги своей сестре глаза!» А я что, с ума сошла? — удивляется баба Аня.

Поговорили они только пять лет назад, когда Анне Ивановне исполнялось 100 лет. Александра Ивановна приехала к ней на юбилей.

Спрашиваю у бабы Ани, простила ли она младшую сестру. Она в ответ снова машет рукой.

— Мы не разговаривали, но я молилась за здравие обоих [и мужа, и сестры], — рассказывает челябинка. — А теперь за упокой молюсь.

Младшая сестра умерла в 98 лет. Бывший муж — гораздо раньше. Сама Анна Ивановна после войны вышла замуж второй раз, родила сына. Работала в яслях, куда устроилась ещё до второго брака — с маленькой Валентиной на руках.

— Ходила в ясли от завода Куйбышева — нет мест, — вспоминает баба Аня. — В одни [ясли] пришла — нет, в другие пришла — нет. Прихожу в третьи. «А вот пойдёшь к нам работать — ребёнка возьмём, а не пойдёшь — у нас нет мест». Ну, что делать-то? Пошла. Я ещё работала [нянечкой] год, а потом переучилась на воспитательницу.

После работы Анна Ивановна сама шила одежду, вязала.

— Мам, ты же вяжешь, ты же шьёшь, — обращается к ней Валентина Киреева. — Каждый день на машинке швейной шьёшь. До сих пор! Вон за трусы внуку взялась. Он говорит: «Не надо». А потом: «Ай, ладно. Лишь бы занималась». И вот она [мама] шьёт опять трусы. Пять сшила, за шестые взялась.

— Носки всем связала, — уточняет баба Аня.

— Носками всех обвязала, — поддерживает дочь. — Вот буквально уже за сто лет. Прошлый год ещё дарила всем.

Смотрит баба Аня и телевизор, особенно любит программу «Лучше всех».

— Вот это я не пропускаю, — улыбается Анна Ивановна. — Галкин сидит с ними. Столько знать в три года! «Я буду папе обед готовить!», — копирует она одну из героинь передачи.

Новости баба Аня любит меньше, но иногда всё-таки спрашивает. Про смену губернатора узнала от дочери.

— Я ей сказала, а она: «Почему Дубровский ушёл?» А я и сама не знаю, — пожимает плечами Валентина.

— Кого вместо Дубровского? А что он мало послужил? — спрашивает у нас баба Аня. — Мало ведь. Годов двух не прошло. Прошло? Только и показывали, что он в Москве. Я говорю: «Что-то часто он туда ездит». Валя говорят: «Вызывают, вот и едет». Как ни посмотрю, он опять в Москве.

— А как вам Путин? — спрашиваем мы.

— Если бы не Путин, давно бы уж поди мы умерли, — горячо заявляет баба Аня. — А что? Слава Богу, что крепкий. Слава Богу, что у него голова ещё работает.

Кстати, в выборах Анна Ивановна участвует каждый раз. На участок не ходит — слишком тяжело, поэтому бюллетени в день голосования ей приносят на дом.