«Смогу ли я всё это выдержать?»: студентка-медик из Челябинска — о работе в «красной» зоне

Сутки в «красной» зоне. Пара часов на сон. Конспекты. Практика-онлайн. Ночь. С 8:00 — новое дежурство. В таком режиме уже второй месяц живёт студентка пятого курса Южно-Уральского медуниверситета Инга Каюмова. Хрупкая девушка работала медсестрой в госпитале ветеранов, а когда его перепрофилировали на COVID-19, осталась помогать врачам в «красной» зоне. Там будущий доктор впервые увидела смерть, пациент умер у неё на руках.

«Для вас это опасно. Я всё-таки из «красной» зоны»

Инга приехала в редакцию 74.RU после 24-часовой смены. Совсем ещё юная, но из-под очков — серьёзный взгляд. На секунду даже появляется ощущение, что это я пришла к ней... на приём. Но вдруг девушка смущается, увидев фотографа и оператора, и всё встаёт на свои места.

— Может, сделаем кадр без маски? — предлагает фотограф.

— Для вас это опасно. Я всё-таки из «красной» зоны, — на полном серьёзе отвечает гостья.

Инга — будущий врач-онколог. Или эндокринолог. Чтобы определиться, у неё впереди ещё целый год учёбы в университете. Но уже сейчас девушка не сомневается, она не ошиблась с выбором профессии. Второй год она совмещает учёбу с работой в Областном госпитале для ветеранов войн, ладит с пациентами — а это дорогого стоит. Когда в апреле в больнице остановили все плановые госпитализации и начали готовиться к приёму больных с коронавирусом, будущий врач не испугалась.

— Встал выбор — идти или не идти работать. Вообще это всё добровольно было. Перепрофилировали, сказали, будем работать с ковидами, с больными. Кто остаётся — тот остаётся, кто не хочет, тот нет — всё на добровольной основе, — говорит Инга.

Девушка признаётся, новость о перепрофилировании госпиталя тогда стала полной неожиданностью.

— Ожидали от других больниц, областная та же самая... Но что госпиталь перепрофилируют, я не ожидала лично, — признаётся она. — Но меня это не испугало на самом деле. Больше переживали родители. Мама и сейчас каждый день звонит, переживает, спрашивает, как моё самочувствие. Но когда я сказала, что пойду, они поддержали.

Для работы в «красной» зоне пришлось подготовиться.

— Я прошла обучение по оказанию помощи больным с COVID-19, его предоставил нам медицинский университет. Это был 36-часовой курс. Мы долго репетировали, как одеваться, преподаватели следили, пока мы не запомним порядок. Как надеть на себя костюм — это запомнить легко, самое главное — это как раздеться, тут нужно было оттачивать всё, потому что риск заражения — именно когда раздеваешься. Всё в определённом порядке должно быть. Главное, грязными перчатками не надо к лицу, например, когда снимаешь респиратор.

«Такую усталость никогда в жизни не ощущала…»

— Страшно было первый раз заходить в «красную» зону? — спрашиваю я.

— У меня был страх неизвестности. Я вообще не знала, что меня ждёт, и никто, я думаю, не знал, что ждёт его на этой работе. Но мне было интересно, смогу ли это всё выдержать, такие условия, — рассуждает девушка. — Мне было интересно посмотреть это всё изнутри, а не со стороны об этом слушать.

Действительно, некоторые вещи никогда не поймёшь, пока не прочувствуешь на себе.

— Первый раз я после смены очень устала, такую усталость никогда в жизни не ощущала. Когда я надела этот костюм, дико хотелось пить, было очень жарко. Очки потеют, смотреть очень тяжело. Поднимать их нельзя. Дышишь — пар. Такие себе были ощущения. Дышать первое время тоже было очень тяжело. Казалось, ой, воздуха не хватает. Сам как будто с этой одышкой. А ещё же работы много, надо всё быстро делать. И когда ты в быстром темпе делаешь, ты вообще отдышаться не можешь, и отдохнуть тоже не можешь. В этом костюме нужно очень медленно работать, но работы слишком много. Это я сейчас его уже не замечаю на себе — надела и пошла работать: очки запотели — не очки, всё вижу, всё хорошо. Привыкла. Даже попасть в вену, работая в двух перчатках, уже не проблема.

В полной экипировке Инга находится по четыре часа без перерыва.

— Капельницы ставим больным, анализы берём, таблетки раздаём. В принципе, такая же работа, что и в других отделениях. Четыре часа в костюме поработала, потом на четыре часа идёшь в чистую зону: отдыхаешь, кушаешь, заполняешь документы. Нас, кстати, хорошо кормят. Госпиталь абсолютно всем обеспечил нас, и средствами индивидуальной защиты, и жильём обеспечил — мы все живём в гостинице, и также питание трёхразовое. Передохнём и идём снова.

— А смены как часто?

— Очень часто, у нас не хватает сотрудников, абсолютно не хватает. Медсестёр мало, мы первое время чуть ли не сутки через сутки работали, сейчас сутки через двое. Очень тяжело, режим жёсткий.

— Как думаете, почему не идут в «красную» зону? Боятся?

— Это решение каждого. Нет какого-то определённого мнения: надо идти, должен ли, не должен…

«Он умер у меня на глазах»

В госпитале сейчас очень много пациентов, соответственно, и работы.

— И молодые лежат, есть и 15-летние, и 17-летние лежат, и очень старые с пневмонией. Сейчас у нас всё битком забито, пациентов даже кладут в коридор, мест нет. У нас три этажа, все они заняты. В реанимации пациенты очень тяжёлые, есть кто и на ИВЛ. У них у всех разная степень тяжести, но у всех определённая симптоматика — это дыхательная недостаточность, это одышка, это кашель. Многим из них тяжело даже просто лежать, начинают закашливаться. Дышать легче становится только после определённых процедур, например, после оксигенотерапии. Мы делаем всё, чтобы они могли это пережить, чтобы им стало легче. Есть, конечно, тяжёлые пациенты, но это, как правило, больные старше 65 лет. Среди более молодого возраста нет таких тяжёлых.

Юная девушка, когда соглашалась на работу в «красной» зоне, не задумывалась о том, как тяжело терять пациентов, но реальность оказалась сурова.

— У него, конечно, уже и возраст был 93–94 года, ветеран войны, — чуть дрогнувшим голосом вспоминает Инга. — Вот он так и сказал в начале мая: «Доживу до 9 мая, получу вот эти 75 тысяч и умру». И вот что собственно, 15 мая он умер у меня на глазах. Я не думала, что когда-нибудь столкнусь…

О буднях студентов

— Кто-то ещё из ребят с вашего курса пошёл в ковидное отделение работать?

— Конечно. Ребята на скорой помощи многие работают, они также контачат с пациентами, и со мной тоже некоторые работают в «красной» зоне.

В пересменке ребята часто читают, готовятся к занятиям, ведь учёбу никто не отменял, пусть и дистанционно.

— Университет нам предоставил возможность в удобное время сдавать практические задания. То есть я отработала, на следующий день делаю домашние задания, у меня нет задолженностей, в этом плане они нас очень поддержали, но заданий всё равно очень много. Впереди сессия.

«Бестолковые некоторые люди просто»

— Что бы вы ответили тем, кто говорит, что ковид — это фейк и его не существует?

— Я хочу сказать, что это счастливые, наверно, люди, потому что они с этим не столкнулись. Пусть они с этим не столкнутся. Но я с этим непосредственно работаю и я знаю, что это серьёзно, это не просто болячка, эта зараза очень такая нехорошая. Бестолковые некоторые люди просто. И это ещё не притихнет, наверное, долго — будет минимум до осени.

Хотите почитать о работе других врачей в «красной» зоне? Мы побывали в единственном на всю область ковидном роддоме и узнали, как нелегко бывает врачам отвоёвывать у вируса будущих мам. Подробности — в нашем материале.

Так ли страшен коронавирус для онкобольных и почему в случае заражения придётся отложить лечение, нам объяснили врачи челябинского областного онкоцентра.