«Я в шоке уже два года»: главный автобусник Челябинска — о засилье маршруток и претензиях силовиков

В Челябинске, несмотря на планы властей закупить новые автобусы, не стихает недовольство бедственным положением в этой сфере. Люди дают выход возмущению в соцсетях, засыпают жалобами нашу редакцию, записывают гневные обращения к мэрии. Чиновники регулярно обещают всё исправить, но ситуация уже много лет не меняется. Директор ООО «Общественный городской транспорт» Дмитрий Холод рассказал в интервью 74.ru о том, какой бич преследует главное автобусное предприятие города с 2017 года, как обстоят дела с банкротством компании и уголовным делом о мошенничестве и что нужно сделать, чтобы жители города-миллионника смогли нормально передвигаться по нему.

«Бич, который нас преследует»

— Дмитрий Витальевич, я в шоке, — начинаю я, указывая на «кладбище» автобусов, которое видно из окна кабинета, где проходит наше интервью. Вместе с фотокорреспондентом, пока шли по территории предприятия, мы насчитали около 200 «мёртвых» машин — с разбитыми стёклами, выломанными дверями и спущенными колёсами.

— Я сам в шоке уже два года как! — мгновенно откликается Дмитрий Холод, взмахивая руками. — Но, несмотря на то, что ни подвижного состава, ни ремонтной зоны в 2017 году, когда мы пришли, не было, та задача, которая была поставлена — сохранить коллектив и имущество, которое могло уйти с молотка за долги, — выполнена. Было тяжело, особенно если учитывать, что за всё время мы получили только 10 новых автобусов — НЕФАЗов на компримированном топливе осенью 2017 года.

— В каком они сейчас состоянии?

— Сейчас эти автобусы как раз составляют основу нашего парка. С ними проводим инновационную работу. Поставили туда Wi-Fi, системы наблюдения, ещё работаем над тем, чтобы установить специальное оборудование, которое считывает посадку и высадку пассажиров, чтобы можно было чётко следить за пассажиропотоком, а также расплачиваться с помощью мобильного телефона. Думаю, к концу июля мы уже покажем эту систему. Только опять же это будет пара автобусов. Жизнь не стоит на месте, но полноценно заниматься новыми технологиями, к сожалению, пока не получается, потому что нет подвижного состава. А весь смысл в том, что существует прямая пропорция: сколько подвижного состава, столько ты перевозишь пассажиров, отсюда и выручка, и всё остальное. Главный бич, который с 2017 года и до сегодняшнего дня нас преследует, — нехватка машин.

— За время вашей работы сколько новых автобусов появилось на «кладбище?»

— Ни одного. Те, которые стояли, там и остались.

«Нужно ликвидировать засилье маршруток»

— В последние годы только ленивый не говорит, что с общественным транспортом у нас беда, в том числе с автобусами. Назначенный весной главой региона Алексей Текслер сказал, что он собирается наводить порядок в этой сфере, врио мэра Наталья Котова тоже высказалась по этой проблеме. У вас как руководителя главного автобусного предприятия Челябинска какой план? Что вы собираетесь делать, чтобы ситуацию изменить?

— Безусловно, необходимо, чтобы наши маршруты были чистыми, нужно ликвидировать засилье маршруток, которое мы сегодня видим. Но главное — это принцип, концепт маршрутной сети. Нам даже велосипед не надо изобретать. Я предлагал взять за образец Москву и организовать подвоз пассажиров со спальных районов до пересадочных пунктов на маршрутках, а оттуда уже чтобы муниципальный транспорт большого класса подхватывал этих пассажиров и перевозил их до мест назначения. Малый класс более подвижный, более динамичный, он может на коротком расстоянии очень часто челноком ходить, а мы с нашими машинами на окраинах даже развернуться не можем.

— При таком раскладе сколько автобусов должно быть в Челябинске, чтобы система работала без сбоев?

— Я говорю минимум о трёхстах машинах. При имеющихся 60. По контрактам, которые на сегодняшний день имеются, мне нужно 176 машин.

— Сколько маршрутов обслуживает ОГТ?

— У нас 25 маршрутов.

— Получается, в среднем по 2,5 автобуса на маршрут?

— Да, но у нас маршруты различные, есть социальные, где не нужно большое количество машин. Конечно, не хватает. Где-то по одному, по два автобуса стоит, и, естественно, нужно больше.

«Мы дно прошли»

— Вы говорите, что подвижной состав очень нужен предприятию. При этом недавно власти объявили, что всё-таки закупают 65 машин, что примерно равноценно имеющемуся у вас автопарку, и всё это отдадут новому, специально созданному предприятию.

— Может быть, это и правильное решение — создание нового предприятия. Но я считаю, что сейчас необходимо поддержать ОГТ до того момента, пока не будет создана новая компания. Дело в том, что мы дно прошли. Серьёзный был кризис, очень серьёзный. А 15 июля мы получили бумагу, что налоговая отозвала все претензии к нам — мы сейчас уже не банкроты. Кроме того, в мае мы впервые за два года вышли в плюс. Таким образом, на сегодняшний день мы набираем обороты. У нас есть маршруты, у нас есть люди. Просто так на 65 машин набрать водителей — это достаточно серьёзно, ведь это специалисты с определёнными категориями, имеющие навыки работы.

Кроме того, мы работали с МАЗом — договаривались о том, что они могут сделать из нас дилерский центр, поставить сюда дополнительно своё оборудование, обучить людей. Сейчас это архиважно, потому что автобусы уже идут такого уровня, что просто так, с чистым словом и кувалдой, к ним не подойдёшь. Сотрудничество с МАЗом сделает нам экономию по техобслуживанию.

— Дмитрий Витальевич, если говорить прямо, всё-таки вы допускаете, что ОГТ перестанет существовать?

— Безусловно, если будет принято такое решение.

— О каких сроках может идти речь?

— Я думаю, всё должно быть решено к ноябрю–декабрю. Возможно, пораньше — в зависимости от того, как будут отыграны конкурсы и того, как налажено производство на МАЗ и ЛиАЗ. Ведь помимо того, что надо конкурс на автобусы отыграть, нужно ещё эти машины собрать, они же не стоят готовые в гараже.

— А вам по-человечески не обидно, что сейчас, когда всё стабилизировалось, вы отрываетесь ото дна, выясняется, что автобусы вам не дадут?

— Обидно, не обидно... Самое главное — чтобы была польза городу. Мы выполняли задачу по спасению муниципального транспорта, и, слава богу, на сегодняшний день наши машины ходят, мы единственные, кто может перевозить людей с ограниченными возможностями, поэтому они очень быстро и остро реагируют, если начинаются какие-то проблемы с низкопольными автобусами. Больше же их ни у кого практически нет, а у нас 26.

— Недавно как раз был скандал, связанный с работой низкопольных автобусов. Николай Ольховский, который не дождался транспорта, записал гневное обращение к властям города. После этого в ваш адрес пришло неодобрительное письмо от Миндортранса. Разобрались, кто виноват? Какие-то меры были приняты?

— Конечно, разобрались. Самое главное — было нарушение интервала движения. К сожалению, диспетчер приняла решение, и водитель ушёл раньше с конечной точки вокзала. В результате этого Николай не попал на автобус. Мы чётко понимаем — так как не хватает подвижного состава, нужно кровь из носа выполнять то расписание, которое есть. Были приняты меры. Хоть Николай и заступался, устные выговоры диспетчеру и водителю мы сделали. Диспетчер не должна была давать ему команду. Если в чём-то сомневается, то есть я. Я 24 часа в сутки на телефоне нахожусь. Есть замдиректора и начальник гаража, которые несут за это прямую ответственность.

По итогам мы сделали правильные выводы. Издали дополнительный приказ, по которому теперь никто у нас не имеет права без команды диспетчера или заведующего гаража уходить с маршрута. Они сидят на месте и ждут, даже если какая-то поломка. К ним выезжает машина, разбираются и либо утягивают автобус, либо решают проблему на месте — что-то ремонтируют. Цель какая: если происходит нарушение интервала движения, мы должны знать, куда дополнительно бросить автобус.

«Мы не получали ни одной бюджетной копейки»

— Ваши доходы — это исключительно пассажиропоток?

— Да. По 23 рубля со всех категорий граждан, которые мы перевозим. И те льготы, которые к нам идут, — это не субсидия нам, это возмещение тех денег, которые нам должны уплатить льготники за проезд на автобусе. Мы не получали ни одной бюджетной копейки до того, как отыграли конкурсы на аэропорт.

— Сколько сегодня составляет долг предприятия?

— Около 150 миллионов. Но это кредиторская задолженность, связанная с началом деятельности. Тогда, когда было необходимо принимать людей. Фактически из ЧАТа мы перевели 600 человек на предприятие, нужно было гасить заработную плату за ЧАТ.

— Эта задолженность уменьшается?

— Мы начали её постепенно уменьшать. Это не рабочая кредиторка. Поставки солярки, запчастей мы более-менее оплачиваем — до 10 миллионов рабочая задолженность. А всё остальное — это как раз займы, которые мы брали для погашения кассового разрыва, который сложился изначально. Мы стартанули с минус 30 миллионов, потому что заработную плату заплатили. Ну и потом у нас в середине 2017 года три месяца выпало — был финансовый сбой по льготам, около 10 миллионов.

— Мы с вами уже говорили об уголовном деле о мошенничестве на предприятии. С тех пор прошло, наверное, месяца два. Вы обещали, что будут приняты кадровые решения в связи с тем, что допущены какие-то ошибки в документации. Это сделано?

— Конечно, были подготовлены документы в соответствии с теми требованиями, что выдвигала контрольно-счётная палата. К виновным сотрудникам были взыскания применены: выговоры и в денежном выражении.

— Перед КСП, после проверки которой было возбуждено уголовное дело, вы полностью отчитались?

— К 8 августа передадим информацию, подготовка которой требовала дополнительного времени. Мы изменили внутренние распорядки и приказы, сделали новую систему приёма машин на ремонтную зону, перевели туда все склады, предоставили документы в определённые органы.

— Несмотря на это, дело ещё не закрыли?

— Пока нет. Видимо, ещё раз оценят, что у нас произошло, какие изменения. Мы всё-таки в положительную сторону смотрим.

«Сотрудник только у банкомата видит, что предприятие нормально работает»

— Вы в основном передвигаетесь на личном автомобиле?

— Да нет, я в силу своей работы постоянно то на автобусах, то на трамваях. Это же удобно — например, когда нужно проскочить, проверить 4-й, 18-й или 64-й маршруты. Чтобы поймать их, я еду на трамвае, условно у ДК ЖД выхожу, а там уже сажусь на автобус и на нём до вокзала еду.

— А вас в автобусе пассажиры узнают?

— Нет, сотрудники-то не особо узнают, потому что такая специфика работы, что мы очень редко видимся. Но сейчас завели, что за каждый квартал мы отчитываемся — проводим совещание со всем коллективом. Рассказываем людям, куда идём, как всё происходит, потому что человек в пять утра пришёл, в два часа ушёл, ему порой и некогда информацию получить о том, в каком состоянии компания. Он только у банкомата видит, что предприятие нормально работает, когда ему деньги на счёт капают.

— Вы лично много времени проводите в этом кабинете?

— Знаете, зависит от ситуации. В переходные периоды, конечно, здесь нахожусь — когда у людей есть потребность, чтоб всё работало чётко. Но когда есть необходимость по изысканию финансов, приходится бегать по кругу, по всем кабинетам, которые дают возможность получить помощь.

— Если ОГТ закроют, куда подадитесь?

— Я тут за два года такой опыт получил! Может быть, ещё пригожусь. В любом случае будет так, как партия скажет.