Павел Басинский, литературный критик, герой книг Пелевина и Сорокина: «Рейтинг Толстого в Европе выше»

Он настолько задевал свой критикой Виктора Пелевина и Владимира Сорокина, что они издевались над ним в своих книгах. В то же время лучшего знатока Льва Толстого, чем Павел Басинский, в современности отыскать сложно. Одна из последних книг критика, обозревателя «Российской газеты» «Лев Толстой. Бегство из рая» получила премию «Большая книга». Этим исследованием зачитываются даже дети, биография Льва Толстого для них становится интересней главного школьного произведения. Как складывались его отношения с женой и многочисленными детьми, и главный вопрос, на который отвечает на протяжении всей книги Басинский – почему он ушел из дома перед смертью, заставив страдать свою семью? Отвечать на эти вопросы в интервью нет смысла, это все-равно лучше изложено в издании, а вот что осталось за пределами исследования?

– «Война и мир» Льва Толстого всегда вызывает отторжение у школьников. На встрече с молодым поколением вы это ощущаете?

– Мои встречи со школьниками проходит очень хорошо. Семейная жизнь Толстого, история любви Толстого к Софье Андреевне, история их женитьбы и то, что происходило потом, она очень похожа на то, что происходит в любой семье. Толстой был человеком семейным и поэтому написал самый гениальный семейный роман. Он сам был подростком, бежал на Кавказ, например, был очень не уживчив, ёжистый был молодой человек.

– Интересно ваше наблюдение о том, что рейтинги Толстого очень низки в России.

– Рейтинги Льва Толстого сейчас в России действительно ниже, чем в Европе и Америке. Это говорит о том, что Россия отстает в этом плане. Почему Толстой очень интересен сегодня Европе? Дело в том, что многие идеи позднего Толстого при его жизни казались совершенно сумасбродными, бредовыми. Например, идея отмены смертной казни. Он говорил, что нельзя казнить людей. В то время как в начале прошлого века везде казнили: во Франции, Германии, в России. И это было естественно. А Толстой говорит: нет, нельзя. Посмотрите, сегодня Европа отказалась от смертной казни, часть американских штатов отказалась, Россия по крайней мере наложила на него мораторий. Нельзя убивать человека, потому что может быть судебная ошибка, а самое главное – никто не в праве решать чужую судьбу. Пусть человек наказывает себя сам, пусть его бог наказывает, общество, кто угодно – так считал Толстой.

– Как вы считаете, какие идеи в будущем могут только проявиться?

– Например, главная идея Толстого, что никакой внешний переворот не может помочь обществу и не может помочь человечеству. Не нужны революции, не нужно менять правительство. Нужно, чтобы менялись люди. Толстой был абсолютно прав, и человечество к этому приходит. Каждый человек может быть счастлив. У Толстого ключевая идея – это идея счастья. Он говорил: «Будь счастлив, наслаждайся жизнью, смотри на небо, на деревья, на звезды. А если тебе не радостно, ищи причины в себе и устраняй их».

– Судя по вашей книге, Толстой всю жизнь искал, и в итоге не был счастлив. Искал, почему он несчастлив, и упустил этот момент.

– С одной стороны, он действительно не был счастлив, искал способы облагодетельствовать человечество. Что главное ему говорила Софья Андреевна, против чего она возражала: что ты, Лёвочка, хочешь помочь всему миру, а не хочешь помочь своей семье. Да, конфликтная, сложная была семья, но, с другой стороны, я думаю, что Толстой был по-своему счастлив. Счастлив как философ, который искал истину и даже в семейной свой жизни. Сегодня прямых потомков Толстого во всем мире 350 с лишним человек, и они все знают друг друга, они живут в разных странах, но они общаются, переписываются, раз в два года съезжаются в Ясной Поляне. Настолько энергия Толстого зарядила даже будущие поколения, они все осознают себя Толстыми. Они не кичатся тем, что они там «графья», отнюдь, я встречался с этими людьми.

– Как Толстые восприняли вашу книгу? Фёкла даже интервью у вас брала.

– Для меня это был важный момент. У меня есть биография Горького. Но мне не приходило в голову, что я должен показать его внукам рукописи, потому что я Горького рассматривал как сугубо историческую фигуру, как писателя, общественного деятеля, философа. А вот о Толстом я все-таки писал о его интимной жизни, поэтому я показал рукопись Владимиру Ильичу Толстому, правнуку писателя, который сейчас директор музея-усадьбы «Ясная поляна». Она ему понравилась, понравилась Фёкле. Мне посчастливилось быть на съезде Толстых. Ко мне подходили мужчины и говорили: «Что вы за книгу такую написали? Наши жены читают ее и говорят: «Вот посмотрите, какие вы Толстые жестокие, как вы к женам своим относитесь!» Так что книга была принята неравнодушно.

– Вы стали героем романа Виктора Пелевина достаточно необычно...

– Да, Generation П. Больше того, это единственный роман Пелевина, который мне по-настоящему нравится. Считаю эту книгу главной книгой 90-х годов. Считаю, что «Санькя» Захара Прилепина – это книга 2000-х, главная в литературе.

В Generation П есть образ критика Бесинского, которого топят в деревенском туалете. Я просто ругал Пелевина, это нормально, меня это не обижает. У Владимира Сорокина в одном из последний романов есть итальянский критик Басин. Во времена Ивана Грозного его казнят за то, что он неправильные вещи пишет. Писателю нормально обижаться на критиков, и они часто выводят их в своих произведениях. Владимир Набоков выводил Адамовича в «Даре». Так что ради бога, он только добавил мне популярности.

– Сейчас над чем вы работаете? Какая личность вас занимает?

– Меня не отпускает Толстой, и я продолжаю им заниматься. Меня больше всего волнует и интересует именно поздний Толстой. Но одновременно я занимаюсь такой крайне интересной фигурой, как отец Иоанн Кронштадтский – совершенно далекий от литературы человек. В начале прошлого века было два самых популярных в России человека: Толстой и Кронштадтский. Причем степень популярности Иоанна Кронштадтского мы недооцениваем. Он был даже более популярен, чем Толстой. Когда Антон Чехов ездил на Сахалин и вернулся, он писал, что в каждой избе на Сахалине он видел портрет Иоанна Кронштадтского. А Чехов на Сахалине занимался переписью населения и обошел все дома. Иоанн Кронштадтский считался чудотворцем, причислен, правда достаточно поздно, к лику святых. В Кронштадте он был настоятелем Андреевского собора, который был взорван в 30-е годы, сейчас его восстанавливают. Иоанн Кронштадтский много написал против Толстого, это были речи, целые брошюры. Меня заинтересовали эти два великих человека, жившие в одно и тоже время, они родились с разницей в один год и умерли с разницей в два года (Иоанн Кронштадтский – в 1908, Лев Толстой – в 1910-м). Почему они не понимали и не любили друг друга? Я думаю, что здесь в эмбрионе была наша будущая гражданская война. Дело в том, что гражданская война в любой стране начинается не тогда, когда белые бегут против красных, когда начинают махать шашкой и из пулеметов стрелять, она начинается в головах. В головах России гражданская война уже была, и в частности она выражалась в этом противостоянии. Об этом я очень хочу написать книгу.