Брянский лес запомнился брусникой

О ветеранах Великой Отечественной войны и тех, кто в огненных 1940-х трудился в тылу, написаны сотни и сотни томов. Но накануне 65-летия окончания той войны – единственной в ХХ веке, которой принято гордиться, о которой нельзя забывать, – к этой теме нужно и должно вернуться. Сайт Chelyabinsk.ru начинает серию публикаций о ветеранах Великой Отечественной и тружениках тыла. Как они воевали, работали, как сложилась их жизнь после войны. Первый из наших героев – Игорь Львович Цирлин, фронтовик в сороковые и журналист – все последующие годы.

Сам Игорь Львович не считает себя ни героем, ни какой-то особенной личностью. О детстве, о войне, о жизни в Советском Союзе рассказывает с доброй, чуть ехидной усмешкой. Но тут он остается в меньшинстве: с заурядностью жизни «простого бедного еврея» не согласны целые поколения журналистов газеты Южно-Уральской железной дороги «Призыв», сотни железнодорожников, милиционеров, просто челябинцев, с которыми сводила его судьба.

О златоустовских ручьях и Курской дуге

…Юного троичанина Цирлина призвали в ряды Советской армии 5 января 1943 года, прямо из школьного класса. До совершеннолетия Игорю оставалось еще полгода, но на это тогда смотрели сквозь пальцы. Военкомат направил призывника под Златоуст, в офицерское огневое училище. Двухгодичный учебный курс впихивали в полгода, так что будущим пулеметчикам предстояли не самые легкие месяцы. Вдоволь набегались по Уральским горам, вброд переходя горные ручьи в обнимку со стволами и станками от «Максимов»! Смущали, впрочем, не кормежки: хотя курсантов кормили получше, чем рядовых в «учебке», чувство голода не покидало ни на минуту.

«Когда в училище с инспекцией приехал генерал из штаба округа, у нас был настоящий праздник, – вспоминает Игорь Львович. – В супе и каше появилось мясо! Немного, но все-таки это было именно мясо!»

С постоянной голодовкой связан курьезный случай. Приехавший навестить Игоря отец оставил ему у друзей в Златоусте гостинец – мешок сухарей. Курсант отправился за угощением в одиночку и так спешил вернуться в часть, что решил срезать путь, форсировав знакомый ручей. Правда, не вспомнил о недавнем дожде, из-за которого стекающий с гор ручеек превратился в бурный поток.

«Я, конечно, в юности был повыше, – улыбается вовсе не рослый Игорь Львович. – Но в «ручеек», ставший полноценной речкой, окунулся с головой. Не захлебнулся, слава богу, но вымок качественно. Даже неловко было возвращаться в училище...»

Офицерское звание Цирлин получить не успел: его курс выпустили досрочно и, как и многих других уральских курсантов, бросили в горнило грандиозной операции на Курской дуге. Правда, когда сегодня Игоря Львовича называют участником битвы на Курской дуге, он только машет рукой: знаменитого танкового сражения под Прохоровкой не видел и в то время даже не знал, что участвует в операции, окончательно переломившей ход войны. Попал на Брянский фронт, там и воевал вплоть до скорого ранения. «Сначала передвигались пешочком, километров по 50 за сутки, – рассказывает фронтовик. – Потом заняли позиции в брянском лесу. Ну, перестреливались с немцами, но самое яркое воспоминание – это как мы вдоволь наелись брусники. Залегли в чаще. Протянешь руку – вокруг мох, а во мху – ягоды. Хотя на фронте с кормежкой обстояло в разы лучше, чем в тылу, некоторые даже рвались на передовую именно из «желудочного патриотизма». Но – свежие ягоды! Очень нам было вкусно!»

Через несколько дней после брусничного пира южноуральские новобранцы открыли в себе неведомые доселе спортивные способности: уходя из-под минометного обстрела, вытащили все вооружение. Коробка со стандартной лентой к «Максиму» весит около десяти килограммов, но Цирлин за время десятикилометрового марш-броска ни разу даже не переложил ее из руки в руку – не до того было. Потом еле разжал закостеневшие пальцы...

А после было ранение: во время разведки боем выбрал неудачный момент для перебежки. «Варварский способ ведения войны! – качает головой Игорь Львович. – Поднимают батальон в атаку, противник начинает стрелять, а наблюдатели прилежно фиксируют рассекреченные огневые точки. А люди-то гибнут...»

Госпиталь, демобилизация, инвалидность. Военная карьера Цирлина, как и тысяч других молодых ребят, уложилась в несколько месяцев.

От Свердловска до Камчатки

9 мая 1945 года Игорь Цирлин встретил в общежитии Уральского политехнического института, где учился на подготовительных курсах. По коридору бежали парни, крича во все горло: «Вставайте все! Война кончилась!!!» Среди студентов и абитуриентов было множество таких же фронтовиков, так что отозвалось общежитие бурно. К празднику присоединились и преподаватели, и даже сам ректор.

Но студентом «политеха» Игорь не стал. Встреченный в Свердловске знакомый «соблазнил» выбрать гуманитарную специальность. «Зачем, – мол, – тебе физика, математика, черчение?» Цирлин перекинул документы в Уральский государственный университет, на отделение журналистики. Студенческая пора оказалась нелегкой: пенсии по инвалидности в 90 рублей не хватало практически ни на что. Коробок самосада стоил четвертак, булка хлеба – с полтысячи рублей! О каких-то льготах для ветеранов войны речи не шло: таких были миллионы, страна с трудом оправлялась от последствий Великой Отечественной. Сам День Победы начали широко праздновать только лет через десять-двенадцать. Но – Игорь и прожил, и даже обзавелся семьей. В 1950 году встал вопрос о дальнейшей работе.

«Журналисты считались «партийным факультетом», так что нашим распределением занимались аж в ЦК КПСС, – рассказывает Игорь Львович. – Мне достался Дальний Восток, так что с молодой женой и сынишкой поехали в Хабаровск. Окончательное место работы должны были определить местные власти».

В Хабаровске семью Цирлиных поселили на первое время в гостинице «для органов» – милиции, прокуратуры, госбезопасности. В одной комнате – человек двадцать пять. Про начинающего журналиста почему-то тоже подумали, что он из прокуратуры: ввел в заблуждение синий университетский значок с гербом СССР. Потом ошибка открылась. Бывалые мужики научили вчерашнего студента, как себя вести на собеседовании: «Главное – не спешить, отговариваться необходимостью посоветоваться с женой. А советоваться – конечно, с нами!»

«Сначала предложили поехать в Николаевск-на-Амуре. Новые знакомые сразу отсоветовали: нельзя туда, дыра дырой! Потом – Анадырь. Получше, особенно по деньгам. Но опять мимо: не стоит, мол, туда с годовалым ребенком. В райкоме, ведавшем распределением, уже начали коситься: мы – герои-дальневосточники, а тут какой-то студент рожу кривит! В конце концов согласился на Петропавловск-Камчатский. Там и провел три года».

Дальний Восток 1950-х – настоящая глушь. Ни автомобильных, ни железных дорог, единственный транспорт – авиация, прыгающая, как блоха, от аэродрома к аэродрому. А Камчатка – Дальний Восток в квадрате. Географический полуостров, но с Большой Землей связь только по воде. Жители Петропавловска, впрочем, землей называли как раз Камчатку. А всю прочую Россию – материком. Здесь Игорь Львович прожил три с лишним года. В последний год довелось поучаствовать в траурном митинге по смерти Сталина. Камчатку заметала пурга, с митинга возвращались на редакционной машине таким образом: водитель осторожно крутил баранку, а Цирлин, одной рукой держась за капот, другой нащупывал дорогу. И все равно едва не въехали в случившийся впереди «студебеккер».

Капитанские погоны да «призывная» судьба

В 1954 году Цирлины, отработав по договору, приехали на Урал. В Троицк возвращаться не стали: отец Игоря Львовича к тому времени умер, сестра и мать жили в Челябинске. Цирлин решил остаться тут же. Но чтобы жить, нужна работа, а найти ее журналисту удалось не сразу.

Сначала обратился в «Челябинский рабочий». Там посмотрели: дальневосточник, фронтовик! Такие люди нам нужны! Вот как раз вакансия в главном отделе – партийной печати! Вот тут-то и споткнулись о закавыку: фронтовик и дальневосточник, оказывается, не сподобился вступить в ряды коммунистической партии. Без партбилета в таком отделе делать нечего! Отфутболили и в газете «Комсомолец» по той же причине. Зато в железнодорожное издание «Призыв» взяли. Сначала было сложно: все же специфика рельсов и шпал! Потом ничего, привык.

«"Призыв" хоть и был корпоративной, как сейчас говорят, газетой, изданием считался солидным, – рассказывает Игорь Львович. – У нас даже была своя небольшая типография с малой ротационной машиной. Типография располагалась в здании возле кинотеатра "Комсомолец" на улице Цвиллинга, а сама редакция поначалу – в красивом здании рядом с железнодорожным вокзалом. Сегодня оно снесено, а в годы гражданской войны там, говорят, располагалась колчаковская контрразведка. А до революции – и вовсе что-то вроде бардака».

Спустя пять лет Игорь Цирлин «Призыв» покинул. Перешел в газету ГУВД области «На боевом посту». Брать туда, как узнал позже, не хотели: подвела на этот раз пятая графа. Еврея – в ряды доблестной советской милиции? Но главред, майор Валентина Евгеньевна, кандидатуру отстояла. Спустя 20 лет после поступления в пулеметное училище Цирлин все-таки стал офицером... Работы хватало: в состав ГУВД в 1960-е годы входила не только собственно милиция, но и пожарные части, и конвойные, и нынешняя система ГУФСИН. В милиции Цирлин проработал около 12 лет, но и после закрытия милицейской газеты, вернувшись в «Призыв», не забывал стражей порядка.

«Случился курьез, – вспоминает старый журналист. – Я делал интервью с начальником ГУВД Челябинской области. Написал, согласовал, материал напечатали в «Челябинском рабочем». Выписали гонорар – 500 рублей. Только не автору, а герою интервью! Журналисту из «малой» газеты полагалось, видимо, гордиться уже самим фактом публикации в таком титане, как «Челябка». Я отнес гонорар Федору Кузьмичу (Федор Мартынов, генерал-лейтенант, бывший начальник ГУВД Челябинской области. – прим. автора), а он давай отнекиваться: мол, я сказал только несколько фраз, Игорь, забирай деньги себе. Я настоял на своем. 500 рублей по тем временам суммой были солидной, но журналисты зарабатывали неплохо, а у нас с семьей к тому же оставался некий «финансовый жирок» с Дальнего Востока. Да и покупать-то было особенно нечего».

Со «второго захода» Игорь Львович проработал в «Призыве» больше 20 лет. Успел распасться СССР, на Южно-Уральской дороге сменилось с полдюжины начальников, а Цирлин превратился в одну из легенд магистрали: его знают и помнят все во всех отделениях дороги.

...Игорь Львович ушел на отдых только в 2008 году, в возрасте 83 лет. Впрочем, и сейчас, на 85-м году жизни, он по-прежнему не растерял ни остроты ума, ни чувства юмора. В социальной помощи не нуждается: хватает пенсии. Только вот скучновато без любимой работы. Поэтому Цирлин регулярно навещает коллег в редакции «Призыва». Большая их часть имеет полное право назвать Цирлина учителем. Только, наверное, стесняются.