Андрей Остальский, экс-главный редактор русской службы Би-би-си, писатель, финалист премии «Просветитель» 2008 и 2009 годов: «Деньги – совсем не то, что мы, гуманитарии, про них думаем»

Андрей Остальский – в недавнем прошлом главный редактор русской службы Би-би-си в Лондоне – в Челябинск приехал, чтобы прочитать лекцию на тему своей книги «Нефть: чудовище и сокровище». Книга для России острая и своевременная. Почему создатель ОПЕК Пабло Перез Альфонсо назвал нефть экскрементами дьявола? Сможет ли Россия слезть с нефтяной иглы? Как обычные англичане отреагировали на «дело Литвиненко»? Почему работа в арабских странах перевернула сознание журналиста Андрея Остальского? Что общего между сегодняшним гостем нашей редакции и Борисом Акуниным? На эти и многие другие вопросы вы найдете ответы в нашем интервью.

Чужой среди своих и чужих

– Вы сказали, что оставили пост главного редактора русской службы Би-би-си, потому что устали не только от административной работы, но и ситуации, когда в России вас считают английским шпионом, а в Англии – русским. Это шутка?

– Как известно, в каждой шутке есть доля... шутки. Отчасти это художественное преувеличение. Но если на эту тему говорить серьезно, то она грустная. Человек с моей биографией, это даже объективно неизбежно, становится всем чужим. Ты нигде – ни здесь, ни там – не свой вполне. А дальше все уже зависит от степени параноидальности индивидуумов и уровня межгосударственных отношений: когда они хорошие, то этого, разумеется, гораздо меньше, когда они обостряются, то всякой паранойи становится больше, и начинает действовать печальная формула: кто не с нами, тот против нас.

– Вы не стали вполне своим в Англии?

– Не могу сказать, что служба Би-би-си как институт мне не доверяла, этого не было. Я всегда там пользовался поддержкой руководства. Но неизбежен некоторый элемент недоверия на личностном уровне – это не только моя история. В той же Англии колоссальное количество русских, которые там находятся много лет. И очень много историй о том, что они себя некомфортно ощущают в разных вариантах некомфортности. Чаще всего это связано просто с недостатком знания языка – приезжают люди жить в Англию и не понимают, что английский надо подтягивать, бросать на это все силы. Но до конца своим все равно не станешь, как показывает мой опыт, хотя я владею английским очень хорошо и давно. Необходимо как минимум овладеть языком настолько, чтобы понимать английский юмор. Если вы не понимаете шуток и не можете сострить в ответ, то становитесь неинтересным – вот такое мерило. И в серьезном разговоре все-равно будет юмор, будут намеки, недосказанности какие-то.

– Разве желание написать задуманные книги не стало главной причиной ухода с поста главного редактора Би-би-си?

– Разумеется, это и было главным. Я счастливый человек, несмотря на все перипетии моей странной жизни. Счастливый, потому что общая программа всей моей жизни выполняется удивительным образом – недавно сам это осознал и был удивлен. В 11 лет, совершенно четко это помню, я серьезно задался вопросом – кем хочу быть в этой жизни? И понял, что больше всего хочу быть писателем, при этом мне ужасно хочется посмотреть мир. Но даже в 11 лет я понимал, что в Советском Союзе сделать это непросто. Для этого нужна была особая роль, поэтому я решил, что стану журналистом-международником. Как будто кто-то свыше услышал это и принял мою программу. Все эти годы она выполняется. В Англии, например, я оказался совершенно неожиданно для себя. И там же написал свои первые романы.

– Вы продолжаете жить в Лондоне?

– Нет, на Ла-Манше, напротив Франции. Я этот город в романах своих описываю, он называется Фолкстон. Мы случайно попали туда с женой на уик-энд, и нам город очень понравился, к тому же жилье дешевое по сравнению с лондонским. И мы перебрались туда, когда я еще работал на Би-би-си. Мне очень понравилось еще и то, что каждый день я буду тратить на дорогу до работы и обратно по четыре часа, добираясь до Лондона в достаточно комфортабельном поезде. Если бы не эти поездки, я не написал бы своих первых романов. Мои книги рождались в основном в поездах.

– Почему не возвращаетесь в Россию?

– Есть дочь, и есть уже внучка, которые там устроены, и вырвать их оттуда сложно. Но самая прекрасная вещь сегодня, что нет больше эмиграции. Я легко себе представляю, какое это тяжелое бремя – чувствовать себя эмигрантом. А сегодня я в любой момент могу приехать в Россию.

– Чем бы занимались сейчас, вернись вы в Россию?

– Это еще одна из причин, почему я не возвращаюсь. Российская журналистика сейчас в сложном положении. Я пытаюсь проецировать это на себя – что бы я сейчас делал? Не очень мне понятно.

Экскременты дьявола

– Откуда пришли темы для научно-популярных книг о нефти и деньгах?

– Я хотел продать свой очередной роман замечательному петербургскому издательству «Амфора», но они предложили мне написать научно-популярную книгу, разъясняющую, как устроены деньги. Сначала я был удивлен, потому что есть прекрасные экономисты, которые могли бы сделать это профессионально, а я все-таки экономист-самоучка... В ответ мне разъяснили, что попытки работать с экономистами-профессионалами были, но проблема в том, что они разговаривают с читателем на понятном только им языке, ждут, что человечество поднимется до их уровня, и диалога не получилось. Поэтому «Амфора» сделала ставку на экономиста-популяризатора, который бы все понимал и на пальцах объяснил другим. Не сразу, но они меня уговорили, и я написал книгу «Как устроены деньги». Название, правда, было изменено: «Краткая история денег». Первое издание было в 2008 году, книга имела успех, стала дипломантом премии «Просветитель» фонда «Династия» (этот фонд и устроил мою нынешнюю поездку). «Краткая история денег» в этом году выходит вторым изданием. А издатели решили, что успех такого рода надо развивать, и мы выбрали экономическую тему для следующей книги.

– Это нефть? Где нефть – там тайны и секреты государственной важности.

– Да, нефть – это сокровище, это тайны. Но это еще и чудовище. И этому я тоже посвящаю свою книгу «Нефть: чудовище и сокровище». У всякой монеты есть две стороны, и у нефти – тоже. Надо видеть обе. С одной стороны, нельзя отрицать, что нефть – замечательная вещь, но с другой – не надо забывать, что она несет опасности и угрозы, которые надо контролировать и сдерживать, иначе неизбежны печальные последствия для государства, для общества и для личности. Недаром основатель ОПЕК венесуэлец Пабло Перез Альфонсо, который жизнь положил, чтобы создать эту организацию и защитить интересы нефтедобывающих государств, в конце жизни разочаровался в этом и призвал нефтедобывающие страны слезать с этой иглы, он назвал нефть экскрементами дьявола.

– Как собирались материалы для книги, как реагировали нефтяные компании на то, что вы хотели получить информацию?

– Руководители этих компаний принимали меня и кое-что рассказывали, но не хотели, чтобы я их цитировал, и отменяли последующие встречи. Но все-таки помогли – и литературу подсказали, и на дисках информацию давали, которой не найдешь в открытом доступе. Но реакция испуга была везде. Я ее пытался объяснить для себя. Думаю, одна из причин – сегодня модно и прибыльно писать памфлеты-разоблачения на нефтяную тему, объяснять все зло мира жадностью нефтяных корпораций, журналисты приходят, беседуют, а потом выдают лишь негатив, и проконтролировать это нельзя. К примеру, часто можно прочесть или услышать, что корпорации, «которые вертят миром, не дают развиваться альтернативным энергетическим источникам», что абсолютно не так. Напротив, нефтяные компании вкладывают серьезные деньги в альтернативу.

– А какова альтернатива?

– Ее пока нет, но надо искать. Я говорю в книге, почему это следует делать. Не так давно один английский политический деятель и публицист эпохи Маргарет Тэтчер лорд Хауэлл написал письмо президенту Бараку Обаме, в котором призывает ввести специальный налог на нефть – уменьшать и поднимать его все время так, чтобы цена нефти постоянно составляла около 100 долларов за баррель. Не выше, чтобы была стабильность, предсказуемость и так далее, и не ниже, потому что скачки цен на нефть расшатывают экономику. Одна из причин нынешнего кризиса – дикие американские горки с ценами на нефть. Но гораздо важнее другой мотив. Лорд Хауэлл предлагает создать экономический стимул для серьезных капиталовложений в альтернативные источники энергии. И компании готовы к этому, они и здесь хотят быть первыми, ведь нефть кончится рано или поздно.

– Насколько реальна для России перспектива отказаться от нефти?

– Это особенно важно для России, которая страдает «голландской болезнью», страшным образом искажающей экономику. «Голландская болезнь» – это прежде всего искусственный курс национальной валюты. Во-вторых, совершенно искусственные каналы инвестиций. Деньги не вкладываются в то, во что они обязательно должны были бы вкладываться. И общество начинает скособочиваться – дьявол начинает играть свою роль, именно это и имел в виду Перез Альфонсо.

– России сегодня сложнее, чем более развитым странам, слезть с этой иглы. Что нужно предпринимать, по вашему мнению?

– Президент Дмитрий Медведев правильные вещи говорит о модернизации, нанотехнологиях и так далее. Другое дело – будет ли это происходить? Масса вещей сегодня вызывает вопросы и сомнения.

– Ваше отношение к проекту Сколково? Может быть, со временем книгу и об этом напишете?

– Пока не планирую. Но кто знает? Может случиться и такое. Сколково – замечательная идея, но насколько возможен такой островок будущего на фоне совсем другой инфраструктуры, других отношений, насколько привлекательной можно сделать жизнь для специалистов, чтобы они захотели вернуться из-за границы домой, привлечь иностранцев? Честно говоря, не знаю, что из этого получится.

Жизнь кончится после выборов?

– Ваши впечатления от России после длительного отсутствия?

– У меня нет ощущения, что я уехал из России, потому что она остается сферой моих профессиональных интересов. В 1990-х годах я прилетал в Россию по два-три раза в месяц. А в 2000 году вообще взял на Би-би-си годичный творческий отпуск и приехал работать в газету «Ведомости» заместителем главного редактора.

– В связи с чем это стало для вас интересным?

– Мне было обидно, что в свое время не удалось перенести известный опыт газеты «Файненшел Таймс», где мне посчастливилось поработать два года, в родные «Известия». Газета «Финансовые Известия» трагически прекратила свое существование, хотя была доходным и удачным проектом, потому что «Известиями» завладели банки, и издание перестало быть независимым. Информационные войны, которые банки в 1990-х вели друг с другом, сказались на проекте. Невозможно было терпеть, чтобы банки диктовали содержание номера. Издатель «Файненшел Таймс», компания «Пирсон», заявляет: «Мы не диктуем своей газете, хотя часто морщимся, читая ее по утрам». Но надо терпеть, потому что весь смысл существования «Файненшел Таймс» в том, что она независима, и бизнес-сообщество в этом твердо уверено. Потому она так дорого продается и так дорого стоит в ней реклама. В «Финансовых Известиях» этого не получилось, и это стало драматическим поворотом в моей жизни. Неожиданно для себя я оказался в Лондоне, хотя никогда этого не планировал. На два года подписал контракт с Би-би-си, надеясь, что это временно. Но, как всегда и бывает, временное переходит в постоянное.

– То есть вам захотелось подобный проект осуществить в газете «Ведомости»? Получилось?

– Я горжусь, что был причастен к идее рождения «Ведомостей». Но у меня лично не получилось сработаться с новым поколением журналистов, честно признаюсь. Я до сих пор к ним прекрасно отношусь, это очень талантливые люди, хотя у меня масса чисто тактической критики в их адрес. Но важно, что это замечательная газета.

– В чем вы расходились с молодыми журналистами?

– У нас не было расхождений в видении процессов, в понимании смысловых вопросов журналистики. Но мне не нравилось, что часто ребята были очень небрежны. Им не казалось концом света то, что фотография одного и того же бизнесмена несколько раз появлялась в одном номере. Они не хотели понять, что из-за этого обычного разгильдяйства газету начнут считать продажной. Что такое разгильдяйство становится преступным, потому что оно интерпретируется не как ошибка, а как нечто гораздо худшее. Были у нас споры и несогласие по вопросам организации производственного процесса.

Я пытался привнести свой опыт и взгляды, сформировавшиеся благодаря опыту работы в «Известиях», где мне пришлось создавать новое международное направление, в «Файненшел Таймс», на Би-би-си. В России модно сейчас говорить «процедурная демократия», вот и в газете важна процедура. Она сказывается на любом СМИ. Я всегда утверждал, что при правильной постановке дела коллективный ум, рождающийся на летучке, сильнее, чем механическая сумма журналистских умов. Что-то другое рождается в этом споре, в молниеносном обмене мнениями – любимое мое дело. А ребята этого не понимали, говорили: зачем нам эти летучки, мы не будем терять на них время. Для меня же это был принципиальный вопрос.

– Механизмы Би-би-си, «Файненшел Таймс» созвучны вашему пониманию журналистики?

– Конечно, я учился там. Когда я спросил главного редактора «Файненшел Таймс», какова его функция, он ответил совершенно твердо: «На 99 процентов я кадровик. Оставшийся один процент факультативен – можно тексты почитывать, можно и не читать. Но я четко должен быть уверен, что у меня люди правильно расставлены, с учетом их сильных сторон, чтобы из каждого выжимать максимум». Причем он был гибок в этом смысле. К примеру, главой одного отдела у него был потрясающий журналист мирового значения, писал великолепно. Но как администратор показал себя слабо, и это стало тормозить газету. Что делает главный редактор? Создает другой отдел с похожим названием, во главе которого ставит сильного администратора. Прежнему руководителю сохраняется должность и возможность консультировать новый отдел, при этом у него появляется больше времени, чтобы писать. Эта гибкость меня потрясла.

– В России создание независимого СМИ, которое финансируется на деньги общественности, возможно?

– Да. Но нужен механизм. Американцы, к примеру, завели свое «Национальное радио», которое смоделировано с Би-би-си. Постепенно оно стало важным для американского общества, число слушателей постоянно растет, радио пользуется влиянием. Важнее всего доверие слушателей, особенно если ты рассчитываешь на интеллектуалов. Я иногда разговариваю с коллегами с российских телеканалов, и они мне говорят: «Что ты к нам придираешься, это не для тебя, это для кого-то невзыскательного». Замкнутый круг получается: народ не понимает, чего бы он достиг, если бы начал финансировать общественное телевидение. А оно в свое время создано не было. Поэтому сегодня народу нечего «пощупать», чтобы понять ценность такого СМИ и сделать выводы.

– Но российским политикам невыгодно, что на деньги общества будут критиковать власть?

– В Британии политики тоже предпочли бы сервильные СМИ, но там нет ресурсов, которые позволили бы это сделать. Это очень близорукий взгляд – как только эта сервильность станет очевидной, то нельзя будет и никаких функций выполнять. В России эта ошибка часто происходила с олигархами. Они покупали раскрученное СМИ, которому доверяет читатель, и считали, что с его помощью смогут решить свои бизнес-проблемы. Но через год уже становилось ясно, что читатели это видят, понимают... Доверие падало. Если бы российское правительство смотрело вперед, оно понимало бы, что и ему позарез нужны СМИ, пользующиеся доверием мыслящей части общества. Иначе как близорукостью иную позицию назвать нельзя. Недальновидно все отдавать злобе дня – сегодня выборы, и ради этого мы ломаем всю картину СМИ через колено, а дальше что – жизнь кончится после этих выборов?

Экзотическое общество

– Как западные СМИ комментировали недавнюю историю с отставкой Юрия Лужкова?

– У англичан от этого глаза на лоб вылезают. Это для них дикость, абсурд. Нам иногда трудно угадать, что им покажется диким. Например, наши споры о мавзолее. Не представляете, насколько это кажется диким среднему жителю Европы: мумия лежит на главной площади страны! Вам даже марксист скажет, что ничего общего нет между марксизмом и мумией. Я много раз с этим сталкивался. Благодаря подобным фактам мы для них являемся странным экзотическим обществом. В истории с отставкой мэра Москвы – то же самое. Европейцам непонятно, как это президент страны может вести информационные войны с мэром? Не так давно мэр Лондона и премьер-министр страны были в ужасных отношениях, стремились комментировать ошибки друг друга, но это делалось с открытым забралом.

– После истории с Литвиненко отношение англичан к России резко ухудшилось. Сегодня ситуация меняется?

– Чуть-чуть стало развеиваться это облако недоверия и непонимания, но процесс идет медленно и тяжело. Все 1990-е годы в Британии к нам относились очень доброжелательно. Когда таксист узнавал, что ты русский, а это репрезентативные ребята со своим мнением обо всем, он с искренним участием спрашивал: «Что там за Ельцин у вас, что происходит?» И посыл был доброжелательный: как интересно, как здорово, вы вернулись в нашу европейскую семью! Таково было народное ощущение. Портиться оно стало в связи с олигархами, с сообщениями об ограничении свободы слова в России, но такого крутого негативного поворота, какой произошел после «дела Литвиненко», не было. Обычные люди, далекие от политики, были возмущены: что позволяют себе эти русские, да кто они такие вообще?! Англичанам уже неинтересно было, кто из политиков это делает. Таксисту было важно, что одни русские убивают других таким невероятным образом, причем на территории его страны. Поэтому я стал ощущать настороженность, даже разговаривать иногда не хотели.

– А как они относятся к тому, что наш бизнес покупает спортивные клубы?

Справка:
Андрей Остальский – еще недавно редактор русской службы Би-би-си. Сегодня – свободный художник – публицист, писатель. Родился и вырос в Москве. По образованию специалист по международным отношениям и востоковед. Окончил факультет журналистики МГИМО в 1976 году. Владеет арабским, английским, французским.
Работал в ТАСС, в «Известиях», где в начале 1990-х стал шефом международного отдела, «отцом-основателем» газеты «Финансовые Известия». Этот совместный с британской газетой «Файнэншл Таймс» проект привел его в Лондон, где он в 1994 году заключил контракт с Би-би-си. Писал для английских газет и журналов.
В 2000 году вернулся в Москву, чтобы стать заместителем главного редактора газеты «Ведомости». Затем стал главным редактором русской службы Би-би-си.
Первый роман – «Английские правила» – опубликован в 2003 году в журнальном варианте, и отдельной книгой – в 2006-м. Затем вышли «Боги Багдада» (2007), «Краткая история денег» (2008, второе издание – 2010), «Нефть: чудовище и сокровище» (2009). Роман «Жена нелегала» выходит в конце октября.

– Мнения резко разделились. Я встречал ярко выраженные враждебные взгляды: как так, человек с сомнительными деньгами входит в святое – английский футбол? Но есть и другая точка зрения. Среди болельщиков Chelsea поначалу позитивное было отношение, сейчас сомнения появились, но они, скорее всего, связаны с эффективностью вложений. А поначалу была эйфория, приходили толпы болельщиков и кричали: «We are Chelsea CFC», то потом они стали рифмовать «We are Chelsea KGB». «Калинку» поют – развлекаются.

Шпионский триллер

– Часто бываете на матчах?

– Нет, что-то с футболом у меня разладилось. Раньше я им увлекался и сам неплохо играл, но в какой-то момент как отрезало – мне вдруг показалось, что глупо терять время.

– Как вообще проводите свободное время в Англии, если оно бывает?

– Даже теперь, когда я вышел в отставку на Би-би-си, времени не хватает. Лучший отдых – музыка: живая, записи. Я и сам чуть-чуть играю на гитаре, даже сочиняю немного. Когда надо снять напряжение, беру гитару.

– Деньги, нефть – важные, но заказные темы. Но у вас есть «вольные» романы.

– Сначала я, кстати, сопротивлялся теме денег, но потом заразился этой идеей. Пока работал в «Файненшел Таймс», понял, что деньги – совсем не то, что мы, гуманитарии, про них думаем. Там есть детективная и таинственная подкладка. Я свою лекцию в московском политехническом музее назвал «Тайны и парадоксы денег – исторический триллер». Так я это ощущал и много об этом думал, поэтому книга писалась очень легко. Кто-то из критиков сказал о ней: «Вот он, рецепт успеха – взять романиста и ему поручить научно-популярные книги». Если забыть о личности автора, то это верное рассуждение. Ароманы... Мне очень обидно, что хуже всего из моих книг продается «Боги Багдада».

– Думали о причинах?

– Это был важный для меня роман, в него вошли впечатления от проведенных в Багдаде 1980-х. Эти годы меня перевернули, с близкого расстояния я увидел такое, что стало потрясением для меня во всех смыслах слова, и конечно, мне это надо было выплеснуть из себя. Роман стал в каком-то смысле психотерапией. Я написал его сразу, как вернулся, и он был незрелый немножко, торопливый. Но печатать его в то время никто бы не стал по политическим причинам. А потом, когда стало можно, он стал недостаточно сенсационен. И в редакции журнала «Юность», где поначалу пришли в восторг от романа, сказали: «У тебя и кагэбэшники плохие, и цэрэушники плохие, ты сосредоточься на кагэбэшниках». Но роман-то я не для того писал, это не роман-разоблачение. Потом я его сильно переделал – надо было учесть новое развитие событий в стране и вокруг нее. С большим опозданием, но он издан. Теперь встает вопрос раскрутки, в хорошем смысле слова. Мне казалось, что я первый в России написал роман в стиле знаменитого английского писателя Джона Ле Карре – психологический шпионский триллер. Почему он не пользуется успехом, если есть поклонники Ле Карре? Думаю, потому что эти поклонники понятия не имеют о моем романе. А «Английские правила» как роман веселый, пародийный, построенный на столкновении русской и английской ментальности, успешно продается.

– Кто издает ваши романы?

– Московское издательство «Время», а научно-популярные книги – «Амфора». Только что я уговорил «Амфору» напечатать мой новый роман. С учетом того что я их долгосрочный автор и у нас много всего запланировано, они пошли мне на встречу. Это будет роман «Жена нелегала».

– Тоже шпионский триллер?

– Но еще более психологический, потому что я рассматриваю ситуацию, когда человек, всю свою жизнь посвятивший разведке, внедренный глубоко в английское общество, почти супермен, вдруг на почве любви к детям и жене отказывается от своей профессии. Я пишу о том, что происходит с ним, с семьей, с работодателями. Все герои вымышлены, и все-таки я знаю, что такое в принципе может быть.

– Есть японист Григорий Чхартишвили, который неожиданно начал писать детективы, и есть арабист Андрей Остальский, который начал писать шпионские триллеры. Есть связь между восточными языками и литературным жанром?

– Изучение восточных языков способствует развитию аналитического мышления. Может, с этим связано наше писание детективов? Или мне просто так приятно думать. Научно это обосновать не могу. С другой стороны, я знаю противоположные случаи, когда востоковеды зашориваются. По моим наблюдениям, многие мои коллеги-арабисты настолько, видимо, прониклись арабизмом, что начали смотреть на мир глазами арабов. Мне кажется, это неправильно, надо уметь воспарить чуть-чуть. Советский Союз тоже долго не понимал, как вредил своим интересам, когда поощрял только одну сторону.

– Вы дружите с писателем Борисом Акуниным?

– Да. Я большой его поклонник. Он много времени проводит во Франции, то есть мы недалеко друг от друга живем, через Ла-Манш. Он у меня бывал дома, и я у него, в Москве встречаемся. И по телефону достаточно часто переговариваемся. Григорий, кстати, обеспокоен моим весом, считает, что я должен физкультурой заниматься. Он в своем доме оборудовал хороший спортзал, потому что его книги продаются другими тиражами. (Смеется.)

– Как относитесь к тому, что он открыто выступает в защиту Михаила Ходорковского?

– Молодец, что я еще могу сказать? Это было бы неплохое начало обновления общества, если бы больше людей не боялись говорить то, что думают.

– Вы себе не можете такое позволить?

– Долгое время мне это было категорически запрещено контрактом. Журналист не имеет права занимать никаких позиций по внутриполитическим вопросам. Михаил Ходорковский вызывает у меня глубокое уважение. Наверное, он, как и другие олигархи, очень вольно поступал с законом в 1990-е годы. Но и время дикое было. Кстати, сначала англичане издевались над словом «олигархи», смеялись, ставили его в кавычки, а теперь привыкли. Мы впихиваем это слово в западные языки, и оно становится уже употребимым, кавычки снимают. Мы встречались с Михаилом Ходорковским, он производил впечатление интеллигентного и мыслящего человека, каких среди олигархов можно встретить нечасто. Он хотел прозрачности бизнеса, чтобы поставить его на европейские основы, подать пример другим, а оказался в тюрьме. То есть бизнес-сообществу был подан сигнал, что нужна не прозрачность, а нечто другое.

– Вам не предлагают проводить мастер-классы для студентов российских журфаков?

– Меня часто просят делать мастер-классы в школе Би-би-си, даже в Екатеринбурге их проводил. Были мастер-классы и помимо этой школы. В том же Екатеринбурге. Мы с коллегами были в восторге от ребят, которые слушали наши лекции. Эти ребята довольно быстро в процессе учебы избавились от провинциальной наивности, при этом в них совершенно не было цинизма. Для нас они были глотком свежего воздуха. И такое же впечатление осталось у меня после вчерашней лекции в ЧелГУ, я просто потрясен и могу это сравнить только с выступлением десять лет назад в Гарвардском университете, но там были упертые русисты-фанатики, которым легко угодить. А вчера аудитория была набита битком, слушали замерев, вопросов миллион. Жаль, что в ЮУрГУ в последний момент лекцию отменили. Не понял, почему. Испугались? Опять шпион, опять чужой?