Одни в Новый год: челябинские пенсионерки — об ожидании чуда, предательстве и смерти любимых

Новый год считается семейным праздником, и именно так в этот раз большинство и будет его отмечать — дома, вместе с самыми близкими. Но не всем проводить трудный 2020-й и встретить 1 января 2021-го удастся в окружении родных. Кто-то уже похоронил всю семью, а кто-то находится вдали от родных или даже сознательно выбирает одиночество. Стоит оглянуться, и вы точно найдете среди соседей таких же, как героини нашего материала, — пенсионерок с непростыми судьбами. Чуда в этот Новый год ждут все, и они тоже.

Альбина Владимировна

Челябинка Альбина Владимировна встречает нас в своей маленькой квартирке в одном из общежитий в Металлургическом районе, а из-за спины выглядывают любопытные кошки.

— Вы уж извините, что на столе сидят, ладно? — неловко просит прощения за домашних питомцев хозяйка. — Не всё успела убрать к вашему приходу. Помещение маленькое — 12,7 общая площадь.

В эту квартирку, рассказывает Альбина Владимировна, она перебралась около года назад. Тогда ремонт был свежим, и она согласилась на сделку, поверив на слово предыдущей хозяйке — не разглядела ни неправильно сделанное окно с большой щелью под подоконником, ни черную плесень под самым потолком, ни мокнущую стену.

— Из-за долгов старая квартира у меня потерялась. Там долги копились лет десять, — объясняет она на ходу. — Квартира там была 33,3 — полуторка с балконом, но долги были, даже когда я работала. Хвост вытянешь — голова увязнет, голову вытянешь — хвост увязнет. А сейчас я безработная.

Вместе с собой из старой квартиры в новую челябинка перевезла кошек.

— Лаки — это мальчик, Виктор — найденыш, кошечку зовут Мэри, есть еще Марсик — тоже молодой кот, два года ему, попрятались Мартин и Серафим, — перечисляет имена любимцев хозяйка квартиры. — Одной-то [тоскливо]. Я вообще не представляю, как люди домой заходят, когда одни живут. А коты меня ждут.

Никаких особых деликатесов в Новому году Альбина Владимировна припасти не успела и очень обрадовалась небольшому пакету с продуктами, который мы принесли.

— Уже хорошо, уже будет что-то, — улыбается хозяйка. — Консервы рыбные открою, макароны, может, обжарю. Нет желания у меня [пир устраивать].

Отмечать Новый год в одиночку — уже почти традиция, признается челябинка. Самый близкий по крови человек, мама, умерла несколько лет назад, да и отношения в последнее время у них были не очень хорошими.

— У нас была сложная семейная обстановка, — коротко говорит Альбина Владимировна. — Маму соседи помогли похоронить, папу — родственники. К сожалению, ничего накоплено не было. С мамой как-то быстро это всё случилось. Она, главное, медик — фельдшер с 40-летним стажем, а медика заставить лечиться сложнее всего. У нее произошло острое защемление грыжи, общее заражение крови, я ее увозила в больницу чуть живую. Сначала врачи сказали: «До утра, может быть, дотянет». Потом другой врач сказал: «Нет, наверное, поживет. Дадим инвалидность». Получилось, что она пять или шесть операций перенесла, пока была в больнице, в том числе ей ампутировали обе ноги.

После нескольких операций, вспоминает челябинка, маму привезли домой.

— Ее домой привезли, и через 10 дней она скончалась. И мне, знаете, как мозги отшибло. Нет чтобы вызвать скорую! Мне показалось, что она засыпает, а оказалось, что всё, — вздыхает Альбина Владимировна. — У мамы были два брата. Дяди, конечно, меня бы вытянули, помогли. Может быть, дядюшка бы меня в Магнитогорск забрал… Но они умерли.

Вытянуть себя из крайне затруднительного положения самостоятельно Альбина не может.

— Я по профессии-то библиотекарь, другой профессии в руках нет, — вздыхает челябинка. — Так получилось, что я осталась без работы. Начала часто болеть, а потом уже узнала, что заведующей надо было устроить кого-то из своих отдаленных родственников, и я ей своими болезнями подыграла. Я еле могла до работы дойти, ноги стали всё хуже и хуже. У меня искривление позвоночника, артроз, сейчас мне уже операцию рекомендуют, а делать ее нельзя — у меня сахарный диабет, сахар высокий.

Из-за болезней челябинка почти не выходит из дома, а среди новых соседей близких людей так и не нашлось. Так что встречать Новый год ей придется в одиночестве.

— У меня сейчас и телевизор не показывает. Раньше радио слушала, но транзистор полетел. В том году работало, в этом году всё полетело, — виновато улыбается челябинка. — В Новый год в окошко посмотрю, на улицу я не любитель выходить. Мне не нравится, что люди, как сумасшедшие, эти фейерверки запускают. Сколько животных пугают! Сейчас страшно даже в Новый год выходить. Тут у нас уже был пожар недавно, а рядом сосед пьет. Мало ли, какая компания соберется? Кто-то окурок не потушит — и всё. Я после пожара у соседей жутко боюсь. У меня тогда комнату начало заволакивать дымом! Люди там кричали: «Спасите! Помогите». И чуть не прыгнули. Их пожарные снимали.

Галина Петровна

Остаться одной в новогоднюю ночь придется и Галине Петровне. Пенсионерка живет вместе с двумя внучками.

— Оленька ложится спать, а я телевизор смотрю часов до трех — разные каналы. Что мне делать-то? — спрашивает Галина Петровна. — А Катя на школьный двор уходит и приходит в час. Они классом собираются там, прыгают, бегают. Домой приходит и ложится, она очень устает.

Катя — студентка, учится в медицинском университете, планирует стать реабилитологом. Параллельно получает и профессию медсестры в медколледже.

— Она в университете учится до половины четвертого, оттуда едет в колледж. И они с четырех занимаются до двадцати минут восьмого, — рассказывает Галина Петровна.

Внучкой она явно гордится — Катя пошла по ее стопам.

— Я врачом 35 лет проработала, торакальным хирургом. Делала операции на легких, — уточняет Галина Петровна.

Вторая внучка — Оля — инвалид второй группы.

— У нас девочка особенная. Даунята есть развитые, а у нас она умирающая была. В семь месяцев сделали операцию на открытом сердце, — рассказывает Галина Петровна. — У нас есть перегородка между предсердием и желудочком, где разделяются артериальная кровь и венозная. А у нее не было перегородки, патология такая. Приехал доктор и говорит: «Девочка так и так умирает, но можем прооперировать, а вдруг повезет, и выживет». И вот перегородку в сердце поставили Оле, и до сих пор Оленька живет — ей 30 лет. Она только «Мама» говорит у нас, и всё. Операционный наркоз, видимо, связки повредил, она не говорит.

Внучек челябинская пенсионерка воспитывает одна — дочка умерла почти семь лет назад.

— Я всех похоронила. У меня сестра была родная, в Публичной библиотеке работала. Родители были педагоги. Папа умер в 83, болел очень сильно. Мама умерла в 83. Мне вот 84-й год уже, — рассказывает Галина Петровна. — Моя дочь тоже была медик, но она заболела. А двоих детей кормить же надо. Алименты они не получают. Знаете, такая несправедливость!

Его якобы в России нет. Тогда можно было за 100 рублей документы новые сделать, и мы алименты не получали и не получаем. А сейчас какое бы было подспорье, если бы он алименты платил. А он знает: если ребенок — инвалид первой группы, он будет до Олиной смерти платить алименты.

В итоге живется семье непросто, но помощи ждать неоткуда, говорит пенсионерка. Так что рассчитывают только на себя.

— Я ежедневно делаю зарядку до сих пор по три раза в день. Советскую зарядку — раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре, — поднимает Галина Петровна руки, а затем разводит их в стороны. — Всё прекрасно в этом мире. И, знаете, если бы я не делала, я бы давно, наверное, лежала пластом. У меня же куча диагнозов, и я еле-еле хожу, можно сказать.

Муж Галины Петровны уже давно умер. К тому моменту они давно не жили вместе.

— В 1987–88 году мы разошлись. Муж на суде сказал: «Она меня продежурила». У меня было десять дежурств в месяц и две ставки в отделении. Работать было некому, и я работала с утра до вечера. Конечно, я получала много денег, коллеги смеялись: «Как директор завода ЧТЗ». Муж на стройке мастером работал, увлекся крановщицей, которая бегала по лестнице, и так они, видимо, жили, — рассказывает челябинка. — Муж ребенка из садика не забирал. Ему некогда было. Придет ночью только, а из садика-то в семь часов надо забирать.

Я говорю: «Ну укладывайте ее в группу. Я же работаю в областной туберкулезной больнице, мне нельзя ее брать». И в садике ее укладывали.

Развели супругов быстро, не дав даже положенные пару месяцев на раздумья. И после этого они не виделись много лет. Встретились, как в кино.

— Когда я окончила институт, мне сразу дали квартиру двухкомнатную, и мы жили на ЧТЗ. Потом я поменяла на Северо-Запад, и оказалось, что муж со своей крановщицей тоже получил квартиру через два дома от нас. А я же не знала об этом! Мы начали жить, и он случайно увидел Лену, — вспоминает Галина Петровна. — У нее родимое пятно было треугольной формы, два на три сантиметра. Я ее послала за хлебом, а ее нет и нет. Я пошла в магазин, мне продавец говорит: «Да, я видела девочку, она часто ходит к нам за хлебом. Она ушла с каким-то мужчиной. Подошел к ней, что-то сказал, и они вместе ушли». Я начала в милицию звонить: «Какой-то мужчина мою дочь увел». Они уже начали искать ее, а оказалось, это родной отец. Он ее узнал по родимому пятну, подошел, спросил: «Ты Лена? Ты моя дочь».

Но теперь ни бывшего мужа, ни дочки Лены нет в живых.

— Я до того растерялась! Потом взяла себя в руки: «Силу воли, Галя, включай. Ты одна, надо держаться, детей выращивать», — говорит Галина Петровна.

Валентина Андреевна

То, каково растить детей без мужа, хорошо знает и Валентина Андреевна. Супруг скончался, когда ему было всего 35.

— Мы с мужем в одной школе, в одном классе учились. Я его три года с армии ждала. Такие писал письма! — вспоминает пенсионерка.

Свадьба у молодоженов была 9 мая.

— У него 9 мая день рождения, а у меня 11 мая день рождения. И вот у нас свадьба была 9-го, — улыбается Валентина Андреевна. — 9-го и 10-го гуляли, и 11-го, кто остался, тот был. Когда я замуж вышла, один сын родился, потом второй сын родился. 12 лет я всего-навсего прожила с мужем. Ему было 35 лет, он умер. Сердце. А мне 34 было тогда. Он работал в обкоме комсомола, так на 200 человек заказывали поминки — его все знали, его все любили.

Сейчас сыновья давно уже выросли. Один живет в Миассе, другой — в Челябинске, но Новый год Валентина Андреевна уже лет восемь встречает в одиночестве. Это, объясняет, ее сознательный выбор.

— У мамы 31-го был день рождения, и у нас всегда было много гостей, и я не представляла в детстве, как это — быть одной, — признается пенсионерка. — У нас родня большая, и всегда много гостей было. Раньше же не такие были богатые застолья, но всё равно столы накрывали, мама стряпала. Бабушка с нами жила тоже, помогала. Сейчас у детей собирается молодежь, а мне тяжело. У них застолье, свое веселье. Я чувствую себя не очень комфортно. Они меня очень любят, всегда поздравляют, но я просто не хочу. Поэтому в Новый год я одна, в Рождество тоже одна.

Но это совсем не значит, что праздник становится менее веселым.

— Я обязательно жду полуночи, обязательно концерты смотрю, до утра сижу, — рассказывает Валентина Андреевна.

А вот от большого застолья челябинка со временем решила отказаться.

— Сейчас я хожу в церковь, и как раз пост [выпадает на Новый год], поэтому стол очень скромный. Вареников настряпаю с грибами, с картошкой, с капустой — постные, — перечисляет Валентина Андреевна. — Раньше-то я по-другому собиралась.

Людмила Леонидовна

Челябинка Людмила Леонидовна новогоднее меню спланировала заранее.

— Салаты сделаем — «Шубу», мясной оливье. Курицу пожарим, рыбу приготовим. Продукты есть, всё равно к Новому году берегу деньги всегда, — признается челябинка. — Пирог постряпаю, наверное, с рыбой и с капустой. Умею это делать я.

Кровный родственник у пенсионерки остался только один — родной брат. К нему в Новый год она и хочет пойти.

— Родители рано ушли, Володя говорит: «Мы их пережили». Мама в 62 года умерла, отец вообще рано — в 52 года, — вспоминает Людмила Леонидовна. — Работали вроде, не пили, а не нажили ничего.

Семь лет назад, рассказывает Людмила Леонидовна, жизнь для нее началась заново — после того как нашли онкозаболевание.

— У меня уже четвертая стадия была. Сначала химию проходила, потом лучевую, потом только операцию делали, — рассказывает пенсионерка. — Меня в большой больнице на Рылеева наблюдали. Я сначала думала: «Что это там четверки?» Спросила, а мне сказали: «Это четвертую стадию тебе ставят».

Тогда главной поддержкой оказался муж.

— Он сказал: «Выживешь». Я даже не думала, что буду умирать, — делится Людмила Леонидовна. — Слава богу, седьмой год живу. Сделали, значит, хорошо операцию.

А вот мужа она похоронила. Перед смертью он 47 дней провел в реанимации.

— Он тяжело погибал, но в сознании был. Всё хотел что-то мне сказать, но он на аппаратах ИВЛ был, — вспоминает пенсионерка. — Конечно, жалко мне его. 21 год мы вместе прожили, это второй муж. С первым 10 лет, он тоже умер.

Больших гуляний к Новому году Людмила Леонидовна с братом обычно не устраивают, но традиции соблюдают. Покупают фейерверки, готовят стол.

— Я в этот раз говорю: «Наверное, не приду». — «Как не придешь? Покушаем хоть», — улыбается Людмила Леонидовна. — Часа два-три пробуду. До утра-то что? Это кто пьет или молодые могут посидеть, повеселиться. А мы что? Уже не тот возраст. Время уже ушло наше.

Таких же пенсионерок, как героини этого материала, в Челябинске немало. Многие из них в помощи нуждаются достаточно остро. Присмотритесь к своим соседкам. Возможно, пара мандаринок и конфеты к новогоднему столу поднимут им настроение.

Хотите больше трогательных историй? 30-летняя Валентина Гулицына создала в этом году семейный приют для бездомных с инвалидностью. Там они восстанавливают документы и занимаются подсобным хозяйством.

Не остались челябинцы равнодушны и к судьбе Олега Багабанова — сироты с ДЦП. После выхода статьи о нем на 74.RU молодой человек нашел друзей.