«Таганай» наш! Красочный репортаж из нацпарка, который вырвали из рук коммерсантов и лесорубов

Снегоход трещит промеж елей, и на скорости коридор стволов кажется таким узким, что инстинктивно прижимаешь и локти, и уши. Балансируя на узкой пассажирской сидушке снегохода, я чувствую себя игроком в квиддич — ощущение как от полетов на метле. А вообще-то, классная у парней работа: пока все киснут в офисе, они наблюдают миграции лосей и превратности златоустовской погоды, из-за которой пейзаж меняется прямо на глазах.

По случаю юбилея национального парка «Таганай» мы провели день с людьми, которые и обеспечивают его неприкосновенность, — с инспекторами службы охраны. Плюс это хороший повод вспомнить, что в канун прошлого юбилея десять лет назад был риск потерять «Таганай» совсем: чуть позже мы поговорим с человеком, причастным к спасению этих почти заповедных мест.

От визит-центра «Центральная усадьба» в южной части парка наш путь идет вдоль хребта Большой Таганай, который иногда поднимает из-за леса свои двуглавые сопки. Во время очередной остановки я спрашиваю начальника службы охраны Павла Юмина, при какой температуре они прекращают патрулирование.

— В смысле, прекращаем? — удивляется он. — Мы никогда не прекращаем. Если попала смена на -40 °С, едем в -40 °С.

Патрулирование идет по так называемым технологическим дорогам и преимущественно в будние дни, чтобы не мешать туристам. На контрасте с этим участники стихийных экстрим-вылазок на аналогичной технике ездят в беспредельной манере, в буквальном смысле убивая и сам парк, и его живность: вот они-то и являются основной «добычей» инспекторов.

Я спрашиваю:

— А вы бываете в северной части парка? До нее вроде километров 50?

— Конечно, с той стороны чаще всего заходят снегоходчики и квадроциклисты из экстрим-клубов под Карабашом, — отвечает Павел. — Периодически объезжаем весь парк.

— Это ж сколько... Километров 200? — спрашиваю я, потирая отмороженный лоб (в тот момент я еще не догадался натянуть капюшон).

— С учетом всех отклонений где-то так. Это за два дня.

— А ночуете в гостевых домах?

— Зачем в домах? В палатках, — беззаботно отвечает молодой напарник Павла Алексей Лопаткин.

Мы тарахтим дальше. По редким полянам снегоходы плывут наподобие гидроскутеров, опасно кренясь с боку на бок: если остановиться в низине и спрыгнуть, провалишься сразу по пояс. Большую же часть пути мы просачиваемся сквозь лабиринты деревьев, оплетая их загогулинами следов.

Вообще стихийные проникновения в парк случаются частенько. Я спрашиваю, от кого больше головной боли? От охотников?

— Охотников здесь уже почти нет. Они знают, что, даже если в сторону парка уйдет подранок (раненый зверь. — Прим. ред.), брать его уже нельзя, мы следим, — отвечает Павел. — Я им всегда объясняю: «Не ходите вы по самым границам, оставляйте запас в километр».

Помимо честных охотников встречаются и браконьеры, причем эти отличаются хитростью. Инспекторы вспоминают, как однажды наткнулись на подозрительные следы вроде лосиных, но с каким-то изъяном.

— Следы пересекали дорогу, но были странными, — рассказывает Павел. — Оказалось, браконьер дошел до дороги на лыжах, спешился и пересек ее по лосиным следам, нога в ногу. Мы стали его тропить (выслеживать. — Прим. ред.), нашли штук 20 капканов, изъяли. Алексей вон у нас специалист по поиску: иногда есть только фотография человека или машины, он их разыскивает, в том числе через интернет.

Инспекторы применяют весь арсенал современных гаджетов, включая спутниковые телефоны и квадрокоптер. Запуская «Фантом», Лёха рассказывает, что скоро они получат более совершенную модель с тепловизором, которая не только распознает жизнь в темноте, но и локализует источник возгорания при сильном задымлении. Но и нынешним «квадром» он доволен: говорит, очень стабильный.

— Зарядки хватает минут на двадцать, но у нас есть запасные комплекты, так что можем прочесывать территорию гектарами, — объясняет Лёха, показывая мне хорошо различимые следы на склоне хребта.

В ход идут и фотоловушки, одну из которых мы устанавливаем по пути. Их тщательно маскируют и оставляют работать в автономном режиме до полугода. Фиксируют ловушки не только браконьеров, но и легальных обитателей парка. Знакомьтесь.

Павел вздыхает:

— Люди не понимают, почему мы просим их соблюдать правила. Например, постоянно норовят пройти с собакой...

— Собака может загрызть дичь? — спрашиваю.

— Даже не в этом дело: собака понюхала птичье гнездо, и птица уже не прилетит. Собака пометила территорию и нарушила ареал дикого животного.

— Часто ловите собачников?

— Бывает. А они хитрые: не наша, говорят, собака. А мы отвечаем: ну хорошо, тогда мы ловим ее и забираем в питомник. И тут же обнаруживается хозяин, — смеется Павел.

Отдельная головная боль — любители адреналина, оставляющие за собой рытвины, кострища, сломанные деревья и тропы там, где троп быть не должно. Павел говорит, что сейчас разрабатывается юридическая база, чтобы применять к ним более серьезные статьи КоАП или даже Уголовного кодекса, позволяющие в числе прочего конфисковать орудие преступления — квадроцикл или снегоход.

При этом парк открыт для экотуризма: после Нового года фотографиями с «Таганая» отметилась добрая половина моих соцсетевых френдов. Пока маршруты стартуют от «Центральной усадьбы», но скоро география расширится: например, близок к запуску обустроенный подъем на гору Семибратка, что на подъезде к Златоусту со стороны Миасса. Главное — соблюдать нехитрые правила, смысл которых прост: не дать человеческой дикости вытеснить дикость природную. Об этом я поговорил со следующим собеседником — Алексеем Яковлевым.

Алексей возглавил национальный парк «Таганай» летом 2010 года и, кстати, пришел на работу с руководящей должности в Сбербанке, то есть с некоторого угла зрения стал дауншифтером. Управленец сменил прежнего директора Сергея Братухина, осужденного за коррупцию по схеме «мертвые души», а значит, должность была отчасти расстрельной. Я спрашиваю, в каком состоянии был парк в то время?

— Стихийный туризм считался в порядке вещей: заходили где хотели, — вспоминает Алексей Яковлев. — Сотрудники парка делились на три категории. Первые, «лесники», кормились лесом, вырубали его. Вторые, «инспекторы», покрывали нелегальный туризм. И были третьи, кто всё это наблюдал и не знал, что делать.

За два дня до назначения Алексея в парке начался масштабный пожар, который показал недееспособность прежнего коллектива в критических условиях. Кстати, Яковлев весьма ревностно относится к формулировкам, например его коробит оборот «выгорело столько-то древесины».

— Это не доски и не брус, — настаивает он. — Горел уникальный участок нетронутой природы по причине простого раздолбайства человека, которому захотелось развести костер.

Пожар потушили, а затем началась работа по подбору кадров: к команде присоединились Эльвина Новосёлова и Юлия Олькова — ключевые сотрудники до сих пор. Закупалась техника: сегодня в арсенале парка снегоходы, квадроциклы, легковые и грузовые внедорожники, трактора.

— В стратегическом же плане у нас была еще одна проблема — отсутствие общественной поддержки и непонимание людьми смысла особо охраняемых территорий, — говорит Алексей. — Поэтому мы стали развивать бренд «Национальный парк "Таганай"» и объяснять людям, почему его нужно защищать.

Что касается цивилизованных форм туризма, на первых порах возникли сложности и здесь.

— Национальный парк «Таганай» невозможно посмотреть быстро: скажем, до Откликного гребня — девять километров, не каждый пойдет, — объясняет Алексей Яковлев. — И мы поняли, что сначала нужно сделать ставку на Чёрную скалу, где буквально вручную, своими силами оборудовали смотровую площадку. Потом мы дорабатывали ее несколько лет, и свой нынешний вид она обрела в 2017 году. Чёрная скала сразу добавила парку 20–25 тысяч посещений в год.

Стихийный туризм не победить исключительно силовыми методами: служба охраны уже работала на результат, но парк был открыт со всех сторон, и требовалось нечто большее, чем полки инспекторов. Так стала развиваться инфраструктура парка, чтобы у туристов, количество которых возросло с тех пор почти в десять раз, не было соблазна ходить в «самоволку».

— Мы стремились к тому, чтобы посещение стало комфортным, и это вкупе с работой инспекторов со временем дало результат — сейчас 99% визитеров соблюдают правила, — говорит директор.

Впрочем, десять лет назад этому очевидному плану мешало одно пикантное обстоятельство: почти все гостевые дома на склонах «Таганая» были под местными коммерсантами и приносили большую прибыль.

— Белый ключ был официально в аренде у златоустовского предпринимателя, часть «Центральной усадьбы» — у него же, а Гремучий ключ — в серой аренде у другого коммерсанта, — вспоминает Алексей. — И был резкий негатив с их стороны. Но мы всё равно начали выстраивать отношения. С одним предпринимателем сумели найти компромисс, и он работал до 2015 года, после чего мы выкупили его объекты. А со вторым расстались пожестче: через суд доказали незаконность его присутствия там и взяли объекты под контроль.

Другой проблемой был имидж приютов, этакой «синей ямы», куда приезжали не столько ради общения с животным миром, сколько для уподобления ему. Понадобилось несколько лет, чтобы посетители парка сменили алкотуризм на эко.

Алексей Яковлев, помимо «Таганая», занимался еще одним проектом — нацпарком «Зигальга», запущенным полтора года назад. Но в начале 2021 года ушел на повышение в Министерство природных ресурсов и экологии России, где занимается развитием особо охраняемых природных территорий (ООПТ) уже в масштабах всей страны. Но по разговору чувствуется, что «Таганай» не отпускает его мысли.

— Мы понимаем, что «Таганай» всегда будет под прессом посетителей: его посещают и жители Челябинска, и Екатеринбурга, и Уфы, не считая других городов России, — рассуждает Алексей. — Низкого трафика здесь не будет, поэтому сейчас, чтобы не перегружать центральную тропу, нужно запускать альтернативные маршруты.

К запуску готова Семибратка, которая должна стать дублером экологической тропы к Чёрной скале. Строится альтернативная пятикилометровая тропа на Большую Каменную реку с подвесным мостом, смотровой площадкой и оборудованными местами отдыха.

— Стратегия «Таганая» понятна — нужно обустраивать, обустраивать и обустраивать тропы, — говорит Алексей Яковлев. — Чтобы не перегружать центральную часть, мы должны иметь пять таких троп и дать возможность зайти не только со Златоуста, но и, например, с Магнитки. Эти тропы должны пересекаться, создавая карту маршрутов на любой вкус.

Я прощаюсь с Алексеем и возвращаюсь к моим попутчикам — инспекторам. Они как раз завершили облет территории.

На обратном пути мы останавливаемся ненадолго для монтажа фотоловушки, и Павел замечает:

— Есть парки, где до сих пор патрулируют на лошадях: с одной стороны, конечно, прошлый век, а с другой, снегоход шумит, а на лошади и сидишь выше, и едешь тише.

Но снегоходы и квадроциклы всё же быстрее, что для горного парка, который больше Челябинска, не последнее достоинство. Поэтому потрещим еще до самой усадьбы.

Национальный парк «Таганай» был создан еще постановлением Совета Министров РСФСР 5 марта 1991 года, за десять месяцев до развала Союза. Сегодня он стал одной из главных достопримечательностей Южного Урала и редким примером, когда пресловутые программы развития местного туризма дали зримый результат. Правда, существует он пока скорее на правах исключения, ведь большая часть декларируемых туристических маршрутов в нашем регионе страдает от тех же проблем, что и «Таганай» десятилетней давности. Надеюсь, что временно.

В поселке Магнитка на самой границе нацпарка ЧЭМК закрывает единственное предприятие — аглофабрику. Вот как живется людям в местах красивых и безрадостных одновременно.

Недалеко от Златоуста есть деревня Плотинка, где живут без дорог, газа и даже электричества.

А вот рассказ о некогда секретной лаборатории под боком у закрытого уральского городка: когда-то здесь работал тот самый Зубр, герой романа Даниила Гранина.