Тамара Михеева, детский писатель: «Ты не можешь остановить вырубку леса, но ты можешь его заново посадить»

Это замечательно, когда ты слушаешь передачу о современной детской литературе на известной российской радиоволне, и вдруг говорят о чудесной книге Тамары Михеевой «Легкие горы». Слегка забытое чувство гордости охватывает и счастья, что живет Тамара Михеева совсем рядом с Челябинском – в селе Миасском. Ее книги удивительны, потому что взрослым кажется, что написаны они для них, а дети могут поспорить, ведь они тоже читают их с большим удовольствием. Стало быть, это идеальные книжки для семейного чтения. О вечных проблемах отцов и детей, о баррикадах и маленьких добрых делах, о пользе семейных преданий и сказок мы говорили с обладательницей национальной премии по детской литературе «Заветная мечта», лауреатом Международного конкурса имени С. Михалкова и Бажовской премии, членом жюри премии имени Владислава Крапивина, мамой двух сыновей Тамарой Михеевой.

Надо за что-то уцепиться

– Вы разбиваете современные представления о том, что дети перестали интересоваться литературой о природе добра и зла, о дружбе, предательстве, первой любви.

– Меняется антураж детства, дети – нет. Не думаю, что им скучны книги, где поднимаются серьезные вопросы. Знаю, что читают и им нравится. Иначе не было бы столько серьезных произведений, где поднимаются темы смерти и насилия, любви и жизни вечной... Конфликт отцов и детей со времен Тургенева тоже ничуть не изменился. И ссоры, и чувство одиночества... Это как вечные ценности, которые неизменны. А вот отношение к детству изменилось точно. Нас в трехмесячном возрасте отдавали в ясли, и никто особо не задумывался, что мы при этом испытываем и как это на нас отразится. Сейчас родители в большинстве своем стали более бережными по отношению к детям. «Излишек бережливости» ведет, конечно же, к инфантилизму, но лично я с ума бы сошла, если бы пришлось отдавать своих сыновей в ясли в три месяца.

– Много ли сейчас издается книг, где поднимаются «недетские» вопросы?

– Поток достаточно велик, но в основном это переводная литература, особенно много скандинавской. У них традиционно эти «недетские» темы разрабатывались. Советская литература, которая великолепна и во многом образец для подражания, таких сложностей не касалась.

– А Гайдар, а Крапивин?

– Да, конечно, есть это и у Коваля, и у Радия Погодина... Но у нас это не сложилось в традицию, в отличие от скандинавов. И вот сейчас мы наблюдаем просто сумасшедший спрос именно на такую детскую литературу.

– Каковы сегодня тенденции детской литературы?

– Я внутри этого процесса, мне сложно сделать шаг в сторону и посмотреть на процесс со стороны. Могу сказать только о том, что вижу и знаю. Был период, когда активно издавали Гиваргизова, Георгиева, Седова – совсем короткие сказки или рассказики, точнее, смешные или лиричные анекдоты. И я со своими крупными повестями просто за голову хваталась, мне казалось, что это никому не нужно. А сейчас пошло разнообразие. Литературное дерево начинает расцветать, появилось множество направлений: не переводные, но уже наши книжки-картинки, поэзия, те же короткие миниатюры, и стали появляться крупные вещи. Если называть имена, то мне хотелось бы упомянуть Юлию Кузнецову с ее невозможно прекрасной книгой «Выдуманный жучок». Это рассказы о больничной жизни. Речь идет о детях не с переломом ноги, это страшные диагнозы, но вместе с тем книга очень светлая. Она помогает справиться с такими ситуациями, с которыми, казалось бы, справиться невозможно. И это, на мой взгляд, должно отличать детскую литературу, в которой просто обязателен свет и надежда.

– Но дети сегодня так увлечены компьютерными страшилками, фильмами-ужастиками...

– Туве Янссон хорошо сказала о том, что детям нравится бояться. Это и психологами доказано: детям нравится пугаться. Поэтому мы в детстве любили в прятки играть, а сегодня дети любят ужастики – нужно побояться, чтобы что-то в себе преодолеть. Это нормально. Я не поклонник этих жанров, но если мой ребенок берет такую книгу, то я не запрещаю. Пусть побоится, в этом нет ничего страшного. Но в детской книге не должно быть безысходности. Почему детям вредно смотреть новости по ТВ? Там, если самолет упал, то все погибли – и нет вариантов. В детской литературе, в детском кино все-таки должна присутствовать надежда, потому что детство – и без того сложный период. А если еще нет и опоры в жизни настоящей, то пусть этой опорой станет книга, ведь ребенку надо за что-то уцепиться.

Из таких книг хотела бы назвать «Грибной дождь для героя» Дарьи Вильке, которая недавно вышла в «Самокате». Она поднимает очень много сложных тем, она часто обыгрывает чувство вины, которое испытывают дети за свои поступки. Книга написана хорошим русским языком. Прекрасны стихотворные сборники Анны Игнатовой «О слонах, троллейбусах и принцах», Натальи Волковой «У меня есть тайный остров», Галины Дядиной «Книжка в тельняшке», повести Алексея Олейникова «Велькино детство», Натальи Дубиной «Музыка звездного света», книгу Ольги Колпаковой «Бука сама боится», трехтомный сборник финалистов премии имени Владислава Крапивина, книгу Елены Владимировой «Цветок на асфальте», Дины Сабитовой «Цирк в шкатулке». Особенно хотелось бы отметить любимую в нашей семье книгу Елены Ракитиной «Похититель домофонов». Это то, что сразу вспоминается, хотя имен и книг значительно больше.

Как навести мосты

– Когда писали свои первые книжки, уже понимали, для какого они возраста?

– (Смеется.) Первое свое произведение я написала во втором классе и, конечно, не понимала, для какого оно возраста. Задали сочинение, а я написала сказку.

– Учительница ее читала классу, обычно хорошие сочинения читают всем?

– Нет. А я не писала хороших сочинений и не могу похвастать пятеркой по литературе. Но и странным ребенком тоже не была.

– Каким же?

– Я была обычным ребенком. Дети, честно говоря, народ ушлый, они еще как умеют подстраиваться под ситуацию. В одиннадцать лет я три месяца провела в санатории на юге. Была зима, и мы, естественно, там учились. В то время я начала писать сказочные легенды про все деревья, которые знала. И учительнице той школы это сильно понравилось, она меня долго хвалила за то, что я так тонко чувствую природу. А потом нужно было делать разбор слова «береза», и я написала, что это одушевленный предмет, потому что мне казалось – учительница в меня так поверила, как же я ее теперь подведу и назову березу неодушевленной, не живой, она же думает, что я верю в то, что все деревья живые, значит, буду на этом стоять... И я начала играть в девочку, которая не знает, что в грамматике дерево – неодушевленный предмет... (Смеется.) Сегодня я сама работаю с детьми и убеждаюсь каждый раз, что они все чувствуют, понимают и умеют подстраиваться. Поэтому я и сегодня не думаю о том, для какого возраста пишу свои книги.

– А повесть «Не предавай меня»?

– Конечно, она адресована подросткам. Причем девочкам, мальчики начнут зевать на третьей главе. Она для девчонок 12-14 лет. Когда я ее писала, то прекрасно все понимала про аудиторию – целевую и возрастную. Но про все остальные книги мне трудно так сказать. Моя мама, например, говорит, что «Легкие горы» – это книга для ностальгирующих взрослых. И в общем я готова с ней согласиться. Но при этом ко мне подходили подростки, говорили, что они прочитали повесть, и она понравилась, но это все-таки не для них, а для более младшего возраста.

– Значит, она для всех. Скажите, что читают ваши сыновья, вы вмешиваетесь в их выбор?

– Не могу сказать, что я вмешиваюсь в их выбор. Дома у нас большая библиотека, которую, конечно же, формирую я. Но я провела большую работу, чтобы привить им любовь к чтению, и немножко горжусь собой. (Смеется.) Моему поколению в этом плане ужасно повезло: найти продолжение «Волшебника Изумрудного города» – это был целый квест. Нужно было найти библиотеку, в которой она есть, встать в очередь, месяц ходить и спрашивать, а не сдал ли кто-нибудь... Взять, наконец. За ночь прочитать! И не дай бог задержать хоть на день – тебе же никогда больше не дадут ничего редкого!!! Любовь к чтению воспитывалась вот таким образом – в борьбе за лучшие книги.

– То есть родителям в этом плане не надо было «париться»?

– Мне очень повезло, у нас была читающая семья, и лучшим подарком считалась книга. Когда папа привозил из командировки хорошие книги – это же было праздником, счастьем великим! Я – сумасшедшая поклонница Владислава Крапивина, в детстве от руки переписала его «Голубятню на желтой поляне», потому что она была только в журнале «Уральский следопыт», а я хотела иметь ее дома. И когда мне папа привез двухтомник Крапивина «В глубине великого кристалла», это был взрыв мозга просто. То есть у нас автоматически вырабатывалось уважение, любовь к книге, поэтому, мне кажется, нашему поколению в этом смысле повезло в отличие от современных детей, которые видят, что книжные магазины ломятся от книг. К тому же их многое отвлекает – компьютер, телевизор... Я не люблю, когда детей начинают ругать: вот, ты не читаешь... Мне все время хочется спросить: а что вы сделали для того, чтобы ваш ребенок полюбил книжки?

– И что нужно для этого сделать?

– Замечательный детский поэт Михаил Яснов, рассказывая о своем детстве, говорил, что они раз в неделю устраивали дома семейные чтения, кто-то один выбирал книгу, которую читали вслух. Я подумала: это же так несложно – сесть и полчаса почитать. Мы с детьми читаем каждый вечер. И я понимаю, что это тот самый семейный остров, где ты можешь побыть с ребенком, навести те самые мосты, книга способна нас соединить.

Сникерс или овсянка?

– Когда вы поняли, что из читателя превратились в писателя?

– Буквально на той неделе, когда в Челябинск на встречу с детьми приехали детские писатели Юлия Кузнецова, Анна Игнатова и Анна Сидорова. Аня Игнатова лепит великолепные миниатюры из пластилина, однажды она слепила героиню моей книги «Асино лето» Сдобную Булочку и на выступлении показывала ее фотографию. И вот в конце встречи подходит к Ане девочка и говорит радостно: «А я Сдобную Булочку узнала, я эту книжку читала». – «Да? – говорит Аня. – Какая ты умница. Вот как раз Тамара Михеева, которая эту книжку написала». И на меня показывает. Девочка так на меня посмотрела! У нее будто дыхание перехватило (и у меня тоже). Глаза распахнулись, стоит, смотрит на меня и даже сказать ничего не может. Тут-то это и случилось со мной – я почувствовала себя писателем. Я увидела своего читателя – такого, для которого «Асино лето» – не просто книжка, а Книжка с большой буквы. Она так много для нее значит, что у девочки кончились все слова.

– Кем же вы себя чувствовали до прошлой недели?

– (Смеется.) Это было сложное чувство. Да, конечно, когда вышла в свет моя первая книжка в 2005 году, это было так здорово!

– Вы искали возможность издаваться, или издательства вышли на вас с предложением?

– Моя сестра искала работу редактора и увидела, что издательство приглашает писателей. И я, совершенно ни на что не надеясь, отправила одну из своих повестей – «Лысый остров». Но, к моему удивлению, она была издана. В то время мне это казалось невероятным, хотя я уже училась в Литинституте. Затем издательство попросило прислать еще что-нибудь. Две книжки были изданы очень мобильно, гонорар выплачен вовремя, но, самое главное, они так душевно со мной работали! Короче говоря, мне очень повезло. Правда, это были книжки в мягкой обложке, зато тираж быстро разошелся – книжки были дешевые, и их покупали.

– Радовались?

– Очень. Когда выходит твоя первая книжка, ты говоришь: «Вау! Ты писатель! Как здорово!!!» Но... после выхода второй книги наступило затишье, а тебе-то казалось, что прорыв сделан.

– Однако вскоре была получена первая премия.

– Да, «Заветная мечта» в 2007 году за повесть «Асино лето».

– Разве премия – не путевка к читателю?

– Нет, ничего не происходит. Издатели мало интересуются премиями. Хотя премия эта считалась очень престижной, одно то, что в жюри того сезона были Марина Москвина и Людмила Улицкая! Поэтому казалось, что на другое утро будут толпы издателей под окном, все будут хотеть тебя, ждать, любить... (Смеется.) Но ничего такого не происходит. В лучшем случае тебя начинают узнавать внутри писательского цеха, да и то на уровне: «Михеева? Что-то я о ней слышал». Но в любом случае премию получать приятно. Дело даже не в оценке. Я сама уже два года работаю в жюри Международной премии имени Владислава Крапивина и теперь точно могу сказать, что премия – не оценка твоего творчества. Это по большей части тоже удивительная случайность. Иногда премию получают не самые сильные вещи.

– Казалось бы, в жюри собираются профессионалы.

– Но профессионалы – тоже люди, со своими вкусами и запросами. Споры в жюри бывают очень жаркие. Их не всегда удается завершить согласием. Есть еще одна проблема – взрослые порой выбирают книги под себя, не учитывая, что читать это детям. Поэтому, когда ты проигрываешь или, напротив, побеждаешь в писательских конкурсах, это по большей части фортуна.

– Может быть, параллельно жюри профессионалов должно работать еще и детское жюри?

– Я против детского жюри. Не я придумала это сравнение, его придумал писатель Сергей Козлов (не тот, который написал сказки про «Ежика в тумане», а другой): «Поставьте ребенка перед выбором: сникерс или овсяная каша? Можно не спрашивать, что он выберет». Но если вы будете все время кормить ребенка сникерсами, как скоро он попадет в больницу? С литературой, как ни странно, то же самое.

Нелегкие горы

– Как ваши книги попадают в библиотеки?

– Не знаю, но они там есть – все семь.

– Можно сегодня сказать, что писательский труд вас кормит?

– Что вы?! Нет, конечно. По первой профессии я педагог-организатор и работаю в школе. Попыталась не работать в этом году, провела эксперимент – нет, не выходит быть только писателем. Тут надо либо на заказ писать, либо создать нечто гениальное типа «Гарри Поттера», иначе писатель – не та профессия, которая может прокормить.

– Пробовали писать «модные» вещи?

– Да, но у меня не получается. Не говорю, что это невозможно вообще, есть масса примеров, когда люди делают это талантливо. А мне не повезло, я не владею ремеслом писать заказные вещи.

– Героиня повести «Легкие горы» – сирота. Из каких наблюдений, знаний выткан этот характер?

– Одно время завод Усть-Катава шефствовал над Тюбукским детским домом, и мы часто ездили туда с маминым театром при заводском дворце культуры. Мы жили в детском доме по три-четыре дня, давали представления, общались с ребятами, а летом они приезжали к нам в загородный лагерь, мы дружили, переписывались. Впервые я попала в детский дом лет в восемь, впечатление было очень сильным. Это был старый деревянный барак, неблагоустроенные туалеты, неприятные запахи, невкусная каша – остались вот такие детские ощущения. Там мы наслушались самых разных историй. Например, была девочка, на глазах которой отец зарезал мать, его посадили в тюрьму, и она ждала, когда он выйдет и заберет ее! Это казалось диким, что она его простила, ни в чем не обвиняет. Но не могу сказать, что мы в то время испытывали потрясение от всего увиденного и услышанного, какое испытывают взрослые люди в таких случаях, для нас это были, скорее, приключения. Но «Легкие горы» – это все-таки книга не о сиротстве и не о детском доме, мне хотелось написать книгу о большой семье. Показать ее со стороны, увидеть глазами Динки, которая родилась не в этой семье, но постепенно эти люди становятся ей родными.

– В вашей повести есть дед, который сочиняет сказки. Вдруг я вспомнила, что мой дед сочинял для нас очень смешные байки, и мы обожали эти вечера. В вашей жизни тоже был такой сказочник?

– Мама и бабушка так рассказывали про мамино детство, что мне казалось, ее годы состояли из сплошных приключений. Это притом что бабушка вырастила ее одна, притом что на попечении бабушки были еще ее младшие сестры и братья. Бабушка очень много работала, а мама всю неделю была в круглосуточном садике. То есть детство-то было на самом деле очень суровое, жесткое. Но они так про это рассказывали, что нам тот мир казался сказочным и полным приключений.

– Вы работаете в школе, дети становятся критиками ваших книг?

– Ну, во-первых, они никогда не говорят, что не понравилось. Я работаю с подростками, а они уже дипломаты. Да я у них и не спрашиваю, потому что знаю, если кому-то что-то понравилось, они все сами расскажут. А если не говорят, значит, не хотят. Зачем выводить их в этом случае на разговор, они же соврут, потому что дети очень хотят нам нравиться, быть друзьями, хотят, чтобы мы их ценили, а потому они боятся нас обидеть. При этом они спокойно могут сказать: «Что за бред написал ваш Заболоцкий, сколько он выкурил перед этим?!» Потому что, где он – Заболоцкий? А я вот она – живая и могу двойку поставить, обидеться могу, могу подумать плохо.

– Вас не пугают разговоры о некой поступательной деградации населения России?

– Но это прежде всего наш в вами выбор – выбор старших поколений. Можно смотреть телевизор, а можно отключить все каналы и использовать его только как экран для просмотра хороших фильмов. Если отец не напивается вусмерть и не бьет свою жену, то и сын этого делать не будет. Если ты сам не воруешь и не делаешь вбросов на избирательном участке, напротив, осуждаешь такие ситуации, то, поверьте, дети сделают нужные выводы. В моей семье никто не курит. Это не значит, что мои сыновья никогда не попробуют вкуса сигареты, все подростки через это проходят. И я пробовала курить. Просто когда дети, пробуя что-то, прячутся и понимают, что делают что-то не так, результат будет другим. Да, страна идет не в том направлении. Но если ты не можешь, не хочешь, боишься выйти «на баррикады», то ты можешь честно и добросовестно на своем месте, в своем маленьком мире, хотя бы в мире своей семьи, поступать по совести. И этого будет достаточно. Ты не можешь остановить вырубку леса, но ты можешь его заново посадить.

Холодно и горячо

– Каждый день школа, семья – когда же книжки пишете?

– Как правило, когда я работаю в школе, то и не пишу.

– Но ведь замыслы просятся на бумагу?

– Если так, то все ночи в моем распоряжении. Хотя я жаворонок, мне проще встать пораньше и поработать. И конечно, если уж сажусь писать, то это в ущерб семье, домашнему хозяйству. Надо сказать, у меня терпеливая семья.

– У нас нет для детских писателей никаких грантов?

– Не могу сказать, что финские писатели, с которыми я дружна, как сыры в масле катаются, но у них действительно развита система грантов. У нас только премии, почему я и призываю писателей в них участвовать. Если это денежная премия, то какое-то время ты сможешь только писать.

– Много сил отнимает редактура уже написанного?

– Не могу сказать, что безумно много правлю. И бывают вещи, которые рождаются мгновенно – и там нечего ни убавить, ни прибавить. У меня есть такой рассказ «Юркины бумеранги», который я написала в перерыве между ёлками, я тогда работала на детских новогодних утренниках. В перерыве села написать письмо подруге и в этом письме неожиданно сочинила рассказ. Сама не поняла, как это случилось, как будто пролилось что-то на бумагу. И такое бывает. С тех пор я в этом рассказе ни слова не исправила. Такие вещи лучше и не трогать.

– Я правильно поняла, что издатели не охотятся на детских писателей и не рвут у них из рук рукописи?

– Есть такие писатели – известные, состоявшиеся. Но печатать молодых – это же всегда риск. Поэтому я и говорю об издании семи моих книг и о работе с «Издательским домом Мещерякова» как о чуде. Они профессионалы, они очень бережно работают с писателем, даже если он начинающий. И как они подобрали художника для книги «Легкие горы»! Когда я увидела картинки, я ахнула – он же нарисовал мой город! А в Динке все узнают мою старшую сестру. А мы с художником Василием Ермолаевым даже виртуально ни разу не общались! И была у меня другая история, когда я расторгла договор с издательством.

– Почему?

– Потому что там все было на грани хамства: мы тебя подобрали с улицы и возвеличим сейчас до небес. Это угнетает, ты чувствуешь себя совершенно беспомощным.

– Из семи книг что-то издано повторно?

– Недавно вышла вторым тиражом книга «Не предавай меня» в издательстве «Аквилегия-М». Мне очень не понравилась обложка первого издания, и при переиздании они сделали другую, за что я им очень признательна, ведь это дополнительные затраты. К тому же я не тот автор, который пишет для них потоком и может диктовать условия. Это, конечно же, говорит о человечности и уважительном отношении к писателям.

– О чем будет ваша новая книга?

– Это новый для меня жанр – детская сказка. Про деревья. Написана первая книга, начата вторая.

– Вернулись к истокам?

– (Смеется.) Так должно было случиться, потому что это наша семейная сказка.