Сколько спит пожарный

В отзывах на одну из новостей, опубликованных несколько дней назад, юзер под ником Игорь удивлялся тому факту, что пожарные официально спят во время дежурства. Смена у пожарного длится ровно сутки, но, если всё спокойно, и спасать никого не нужно, вовсе нет смысла все эти сутки бодрствовать. По уставу каждый имеет как минимум три часа на отдых. В части пожарный проводит едва ли не четверть жизни. Корреспондент Chelyabinsk.ru решил узнать, как обустроен быт пожарных в «мирное время», и отправился в дежурную службу пожаротушения Челябинска.

Это подразделение отвечает за весь город и выезжает практически на все пожары.

…В темном тамбуре, свернувшись калачиком, сопит пес. На незнакомца – ноль реакции. «Это наша собака, не пугайся, держим, чтобы предупреждали, если чужие ночью лезут. Как звать? Да никак, каждый по-своему», – знакомит нас дежурный Коля. Молодой человек встал со странной конструкции, сделанной из двух стульев, подушки и обогревателя и пошел ставить чай. «Раньше в этом здании была пожарная часть ЧТЗ, теперь мы тут квартируем, – продолжает он. – Много старого оборудования, все допотопное, но еще работает». Из всех развлечений в серой дежурке Николая – табло древней, давно отключенной сигнализации завода с названиями цехов, которые должны засветиться, если там произойдет пожар, и маленький, с экраном в две сигаретные пачки, черно-белый телевизор. Антенна из проволоки сносно ловит только пару каналов. Да еще настольный теннис, только сыграть Коля может разве что с безымянным псом.

«Дежурный по городу Печорин, – представился старший и стиснул мою руку. – Я в пожарной охране 23 года. Пришел в нее совершенно неосознанно. Сразу после армии мне предложили, и я согласился. Хотя никогда не мечтал быть пожарным. Если твой отец и дед ездили на тракторе, то скорее всего ты тоже будешь трактористом. У меня и мама и папа были педагогами, но я решил нарушить семейную традицию, поступил в университет, но первую сессию сдал на тройки, и мне не назначили стипендию, поэтому перевелся в техникум. Потом армия». В кабинете начальника стоят два компьютера со знойными блондинками на рабочих столах, новая рация, в спальне – гладильная доска и большой цветной телевизор. «Мы дежурим сутки через трое, – продолжил Печорин, – с утра ездим по частям, проверяем, как все готово к вызовам, проводим занятия, а ночью – работа с бумагами, отчеты, доклады о проделанной за день работе. Это если вызовов нет, а так выезжаем на все серьезные пожары и руководим тушением. Всего нас тут пять человек: я, помощник, врач, водитель и дежурный. Ну, сейчас поужинаем (пара беляшей и пакет молока – корр.) и покажем тебе все наше хозяйство».

Все хозяйство дежурной службы – кабинеты, бумаги, рации, полтора автомобиля. «Полтора» – потому что один на ходу, а второй восстанавливают после аварии. «Вот так нам дорогу «уступают», когда мы на вызов едем», – указал Владимир Печорин на старенькую «буханку» с развороченной физиономией.

Вызовов нет, тоска смертная, чтобы организовать хоть какой-то «экшн», меня повезли в пожарную часть №1. «Поднимай часть по тревоге», – позвонил Печорин диспетчеру. За огромными красными воротами что-то зажужжало, как в улье, задвигалось. Спустя минуту суеты ворота распахнулись – в ночь рванул пожарный расчет: две цистерны и подъемник. После учебной тревоги из меня стали делать пожарного. О том, чтобы облачение уложилось в норматив, и речи не шло. Сначала брезентовый комбинезон, пропахший дымом, потом бушлат, пояс с топором, каска, которая все время съезжает на глаза. На плечи вешают баллоны с дыхательной смесью. Все вместе – килограммов 40. «Это еще не все, – оживились пожарные, – вот тебе фонарь, вот тебе рация, в правую руку держи лом, а в левую – рукав, а теперь представь, что весь мокрый и минус двадцать на улице». Чтобы я мог до конца прочувствовать «прелесть» профессии, меня, под тяжестью снаряжения переваливающегося с ноги на ногу, как пингвин, подвели к рукавной башне: в ней в специальной полости сушатся шланги после пожаров. Нужно было подняться по узкой, меньше метра, крутой винтовой лестнице. В кромешной темноте, запинаясь о валявшиеся на полу бочонки, я и носился, путаясь в широких штанинах униформы. «Вот, примерно так это все и происходит, только бегом, потому что людям быстро нужна помощь, – коментировал мой подъем Владимир Печорин. – А еще представь, что всё в дыму, ничего не видно и дышать нечем. Сейчас поднимешься, а там дверь закрытая, будешь ее вручную выламывать. Труд пожарного – это в первую очередь работа ломом и топором. Конечно, есть масса технических приспособлений, которые как-то помогают, но сначала все делается руками».

После мы отправились в диспетчерскую. Четыре девушки принимают примерно пять тысяч звонков в сутки, работа просто на износ, дамы даже отказались фотографироваться: после нескольких часов на телефоне вся фотогеничность куда-то улетучивается. 99 процентов звонков – ложные. Бабушки, которым что-то кажется, дети, которым хочется развлечься, люди, которым просто нужно покричать и поругаться, зачастую звонят, говорят какую-нибудь гадость и кладут трубку.

После экскурсии Печорин сел за свои отчеты и доклады, а его подчиненные стали укладываться спать. В неуютной спальне – две жесткие двухъярусные кровати, на брата, по два колючих одеяла и подушка. Спят в одежде, так как в любой момент – на выезд. Хотя спать под хрипы рации довольно трудно.

«Сегодня подвига не получилось, хотя оно и к лучшему, – разбудил меня Владимир Печорин, – три раза наши выезжали, и все три раза – ложные вызовы. Я-то? Поспал часика три в кресле».