Николай Шумаков, главный архитектор института «Метрогипротранс», академик Российской академии художеств, заслуженный архитектор России: «Пока не вижу радужной перспективы строительства метро в Челябинске»

Под руководством Николая Шумакова запроектирован первый участок первой линии Челябинского метрополитена. Николай Иванович родился в Коркино, рос и учился в Челябинске. В 1977 году окончил Московский архитектурный институт и остался в Москве. Но с Челябинском все эти годы не расставался, потому что здесь жила его мама. Так что же дешевле обходится бюджету – строить метро или его консервировать? Почему школьные годы Николай Шумаков называет самыми безрадостными в своей жизни? Что помешало ему изменить архитектуре? Об этом и многом другом мы говорили с гостем нашей редакции – лауреатом народной премии «Светлое прошлое» в 2011 году Николаем Шумаковым.

Лучше строить, чем консервировать

– Что вы думаете или знаете о перспективах строительства метро в Челябинске?

– Точно знаю, что в Москве будет продолжена работа по строительству новых станций метро. В Челябинске пока не вижу таких радужных перспектив, но две станции – Комсомольская площадь и Торговый центр – есть. Конструкции стоят. И это уже радует.

– Вы выиграли тендер на проектирование метро в Челябинске, вы подавали заявку?

– Заказчик объявил тендер на строителя в паре с проектировщиком. Выиграла тендер известная московская строительная фирма «Ингеоком», с которой в связке работает «Метрогипротранс». Хотя мы со всеми строительными компаниями работаем в связке, потому что на сегодняшний день мы – единственная в России контора, которая умеет проектировать метро. И вот мы благополучно сделали проект первой линии Челябинского метрополитена. Причем одновременно шел и проект, и рабочая документация готовилась. Работали с воодушевлением, потому что, пока мы проектировали в течение полутора лет, строительство метро шло. И в светлое будущее Челябинского метрополитена верилось. Это был серьезный рабочий момент. Но потом все ухнуло в неизвестность.

– Сколько станций уже спроектировано?

– Задача стояла – спроектировать первый участок первой линии. Первая линия идет от ЧТЗ на северо-запад. Не знаю, как будет называться последняя станция, но первая есть – это станция Тракторозаводская. Возможно, ее переименуют, если открытие метро все-таки случится. А первый участок был от депо до Комсомольской площади, потом идет площадь Революции, потом Торговый центр и проспект Победы – четыре станции. По титулу это называется первый участок первой линии. И мы его спроектировали, сдали заказчику...

Николай Иванович Шумаков родился 1 апреля 1954 года в Коркино Челябинской области. В 1971 году окончил физико-математическую школу №31 в Челябинске. В 1977 году – Московский архитектурный институт. Он автор многих станций метро как в Москве, так и в других городах СССР, автор множества значительных объектов подземной архитектуры и ряда проектов наземных зданий и уникальных сооружений. Под руководством Николая Шумакова запроектированы и построены первая в России монорельсовая транспортная система, линия легкого метрополитена и линия мини-метро, первый в Москве вантовый мост со встроенным рестораном и крупнейший в Европе аэровокзальный комплекс Внуково-1. Объекты Николая Шумакова отмечены золотым и серебряным дипломами международного фестиваля «Зодчество», высшей наградой Союза московских архитекторов «Золотое сечение» и премией правительства Москвы, золотыми медалями и дипломами Брюссельской, Страсбургской и Парижской международных выставок инноваций и новых технологий. Полотна живописца Николая Шумакова находятся в коллекциях российских и зарубежных музеев, в частных коллекциях. Он награжден медалями и орденами России, орденами «Офицер» и «Командор» Бельгии. Женат. Две дочери и два внука.

– Вы все знаете про метро, есть еще случаи такого долгостроя, как в Челябинске?

– Москва – самый хороший случай. Когда пришел к власти господин Ельцин, то было объявлено о строительстве сначала 45 километров метрополитена в пятилетку, потом было сказано о 55 километрах. И мы точно так же развернули широкий фронт по метростроению в Москве. В результате все площадки были заморожены и, как у вас, простояли законсервированными по 18 и 20 лет. Это и центральный участок Люблинской линии, и второй выход станции Маяковская, и Митино, и Строгино... А это очень дорогое удовольствие – содержать подземный объект в недострое. Его нужно постоянно вентилировать, регулярно осушать, следить за конструкциями. Цифра затрат на содержание недостроенных подземных объектов сопоставима с цифрами затрат на эксплуатацию метро.

– То же самое теперь происходит у нас?

– Да. Если заказчик не будет постоянно мониторить состояние не сданного в эксплуатацию объекта, то он начнет разрушаться, а это повлечет обрушение наземной поверхности. Это опасно для любого города.

– Сегодня в Москве какие-то подвижки в метростроении пошли?

– Пришел на пост мэра Москвы господин Собянин, и программа метростроения была объявлена в числе первоочередных. Прозвучало, что до 2015 года нужно построить 78 километров подземных линий и 120-128 километров – до 2020 года. Сами понимаете, приход нового руководителя – всегда серьезный политический момент. Если случится все так, как заявлено мэром Москвы, а не так, как получится, то работа пойдет. Сейчас мы, по крайней мере, проектируем, сдаем проект за проектом в короткие сроки и метростроители начинают работать.

Семейственность

– Над сколькими подземными проектами вам еще пришлось работать?

– В свое время было 16 филиалов «Метрогипротранса», и, по сути, все метро, которые строились в СССР, проектировались нами. Поэтому я участвовал практически во всех проектах. Но на начальном этапе строительства метро в Челябинске был задействован Санкт-Петербургский филиал, поэтому я участия в проектировании не принимал. Нас подхватили только три года назад.

– Скажите, почему вы выбрали именно эту профессию и сколько лет уже строите метро?

– В 1971 году я уехал из Челябинска и сразу попал в эту профессию, значит, более 40 лет уже.

– Но это был Московский архитектурный институт, почему же все-таки метро?

– Да потому, что в то время существовало распределение. Я же продукт советской системы. Окончил институт, а распределяли всегда в крупные организации, мелких тогда и не было, меня распределили в «Метрогипротранс».

– Вы на советскую систему не в обиде?

– Никогда! Как можно обижаться на свое светлое прошлое?! (Смеется.)

– То есть вы остались в Москве и стали москвичом.

– (Смеется.) Да, девки в Москве очень цепкие. Одна из них так вцепилась, что я остался в столице.

– Сколько у вас детей?

– Две дочери, а сейчас уже внуков двое – вот это самое главное. Ты понимаешь, что, собственно, к этому жизнь-то и шла, к внукам. Все остальное – проходящий момент.

– Кто-то из дочерей по вашей линии пошел?

– Иначе и быть не могло, у нас же семейственность, клановость: жена моя – тоже архитектор, мы в одной группе учились. И обе дочери стали архитекторами, теперь еще и два внука станут архитекторами. Они уже подросли и определенно пошли в том же самом направлении.

– Сколько им?

– Два и три года. (Смеется.) Мы же их воспитываем архитекторами, потому что ничего другого не знаем.

– Профессия архитектора – хлебная сегодня?

– Как в любой профессии: если ты востребован, потому что работаешь хорошо, то хорошо живешь. Я хорошо живу. (Смеется.) Архитекторов много, но проектировать могут единицы. Если не можешь – будешь перебиваться с хлеба на хлеб...

– На квас.

– Нет, квас – это уже дорого. (Смеется.)

Портрет Михаила Жванецкого

– Вы известны еще и как художник. Считаете себя профессионалом? Или живопись – увлечение?

– Изначально решил, что картины продавать не буду. Иначе получается, что я изменил архитектуре, а она же дама-то, наверное, обидчивая. Не пробовал изменять, поэтому точно не знаю, но, думаю, что обидчивая. Как быть? Изменил, а вдруг с живописью не пойдет, и останешься у разбитого корыта? Архитектуру нельзя оставить на время – сегодня ею занимался, завтра чем-то еще... Архитектура тебя полностью захватывает, поглощает. Поэтому решил не продавать картины, а дарить.

– Музеям тоже дарите?

– И музеям не продаю. Дарю. В вашем Челябинском музее изобразительных искусств восемь моих картин сегодня, в Академии художеств – с десяток, в музее Брюсселя картин пять. Пять выставок у меня было и, как правило, после каждой выставки надо подарить несколько картин музею, где выставлялся. Сколько сочтешь нужным или сколько попросят. Поэтому картины мои все-равно расходятся. Сегодня я договорился с Михаилом Жванецким и Олегом Митяевым, они придут ко мне в мастерскую, я их попишу. Если получится – хорошо, подарю им портреты. Не понравятся – на выставку... (Смеется.)

– То есть продавать картины вы не будете никогда?

– Думаю, не буду. Хотя, если говорить о статусе, то картины академика должны очень дорого стоить. Даже боюсь сказать, сколько, вы расстроитесь... (Смеется.)

– Как возникло предложение привезти выставку в Челябинск?

– Это было три года назад. В Челябинске я бывал довольно часто и вот получил такое предложение от областного музея искусств. Устроители выставки планировали, что она провисит месяц, но народ пошел хорошо, и она была здесь два месяца. Я привез в Челябинск 60 работ.

– Как часто готовы проводить новые выставки?

– Раньше больше писал, сейчас не то рука ослабела, не то лень – наверное, лень – это основное мое достоинство. (Смеется.) А надо показывать, по моему разумению, не менее 50 картин. Такое количество новых работ набирается за год примерно. Если набралось, можно договариваться с каким-то залом, выпускать каталог. Не так давно мне предлагали устроить выставку в метрополитене Парижа. У них там есть хороший выставочный зал и даже подземный зимний сад – пальмы, баобабы... Это на 14-й линии парижского метрополитена, которая сделана по духу московского. Там хорошее пространство – залы, объемы большие, есть где выставки проводить. Интересно там было бы выставиться. Хороший зал есть также в библиотеке Миттерана... Куда позовут, туда и поеду. Инициативы я не проявляю. Брюссель пригласил, я поехал. Самому напрашиваться глупо, откажут и будет всем неудобно. А пригласят, наверное, съезжу. Думаю, как раз через год это и будет.

– Пишете так же много, как Зураб Церетели?

– Нет, Зураба никто не переплюнет, но у него же фабрика, поток. У него же цеха, помощники, он сам только графикой занимается и частично живописью. Это я точно знаю, Зураб – очень хороший мой приятель.

– С кем еще в мире художников общаетесь?

– Что такое метро? Исторически это синтез искусств, не только архитектура. Метро – это и скульптура, и мозаика, и живопись. Поэтому я изначально, как пришел в профессию, стал общаться с собратьями по кисти. И художников знакомых, даже близких товарищей среди них, очень много. Самых близких по блату я приглашаю на строительство объектов. (Смеется.)

– У московского метро нет идеи выставки проводить под землей, как в Париже?

– Бывший начальник столичного метро Дмитрий Гаев об этом поговаривал. В Московском метрополитене есть один зал, который годится для выставочных мероприятий. Это станция «Деловой центр». Но я, например, не хотел бы там выставляться. Во-первых, станция не проходная, во-вторых, не обеспечена должная охрана. И народ всякий раз случайный. А хочется, чтобы выставку люди специально посетили.

– В каком из московских или питерских музейных залов хотелось бы выставиться?

– В Москве я выставлялся три раза, началось все с Дома Бурганова, а последняя большая выставка была в академии художеств. Хотелось бы выставляться в самых хороших залах. (Улыбается.) Но, как говорится, был бы художник, а зал-то всегда найдется.

Школьные годы... без радости

– Кому в этот приезд в Челябинск уже успели нанести визиты?

– Программа церемонии вручения премии «Светлое прошлое» настолько плотная, что времени не хватило на визиты. Но дважды побывал у своей сестры – вечером, как прилетели, и сегодня утром.

– Родную 31-ю школу навещаете, когда приезжаете в родной город?

– Нет, ни разу не был. Думаю, никто уже и не помнит, что я выпускник этой школы. Все изменилось. А с одноклассниками встречался три года назад. Пригласил их на свою выставку, вернее, попросил Сергея Зверева – вашего коллегу и моего одноклассника – найти ребят и пригласить. Десять однокашников собрались. Класс у нас был физико-математический, и девочек в нем не было вообще, одни пацаны. Все были с огромным потенциалом – элитная школа, все пятерочники, потому что других не держали. Все сразу после окончания школы поступили в институты, в основном в ЧПИ. Но жизнь сложилась по-разному. Есть и печальные факты. Это на самом деле судьба всей России. Честно говоря, сердце защемило.

– Что более всего вспоминается из школьных лет?

– Вспоминается, что не любил учиться. (Смеется.) Физика и математика были для меня предметами несколько чужеродными. Поэтому школьные годы не могу назвать легкими, ведь учиться в этой школе надо было хорошо, иначе выгнали бы. К тому же мама моя в этой школе преподавала в начальных классах и все знали, что я, Коля Шумаков, – сын Марии Александровны. Нельзя же было пасть лицом в грязь. И я ужасно мучился, но до десятого класса домучился. К десятому классу я уже понял, что моя судьба в другом месте, я уже выбрал архитектуру. Может, это кого-то удивит, но школьные годы были самыми безрадостными в моей жизни.

– Когда бываете в Челябинске, отмечаете перемены, происходящие в городе?

– Объективно не могу этого оценить, потому что очень часто здесь бываю. Можно сказать, и не покидал этот город. Мама умерла в 2010 году, и до этого времени я бывал здесь как минимум два раза в году. А когда строительство метро возобновили, то вообще раз в месяц наведывался и даже раз в две недели. Постоянно общался с вашими архитекторами, проектировщиками, строителями, заказчиком. Мне трудно говорить о каких-то резких переменах в Челябинске, хотя они, наверное, есть. Может быть, слишком громко скажу, но мне кажется, что город достаточно гармоничен для жизни людей. Не говорю об окраинах. Сегодня заехал к учительнице моей Марии Степановне и увидел совершенно убогий, почти развалившийся, панельный дом. Это здесь недалеко, на северо-западе. И совершенно убитые подъезды. Но опять же, так вся Россия живет, и в Москве такие дома и районы можно найти.

– В Москве дом для себя и своей семьи сами спроектировали или живете в квартире?

– Да что там дом, целый район! (Смеется.) На Ходынке мы живем, в квартире, конечно же. Имея одного работающего на семью из семи человек – жена, две дочери, двое внуков, зять – дом в Москве не построишь.

– Но, наверняка, пять человек из семи работают?

– Работают. Но, например, жена моя – Татьяна, – являясь преподавателем в Строгановке, правда, на полставки, получает всего две с половиной тысячи рублей!

– Но архитектор должен построить для себя хотя бы скромную дачу в Подмосковье – маленький деревянный шедевр.

– Дача есть, но далеко от Москвы. Мы в свое время купили дом в деревне, 162 километра от двери московской квартиры. Я этот дом достроил, сделал там себе мастерскую. Баню построил. Территория у нас большая – 30 соток. Внуки носятся в свое удовольствие. Воздух там прекрасный, потому что далеко от города. Озеро есть. Так что микроклимат для отдыха и жизни замечательный!

Сайт благодарит за содействие в организации интервью Фонд Олега Митяева.