«Землю напрочь раскупили»: что происходит в уральском селе-кратере, пережившем метеорит и землетрясение

Когда едешь из Усть-Катава в Катав-Ивановск, слева от дороги в низине, словно в чаше Петри, цветет буйная жизнь. И каждый раз невольно съезжаешь в поле, чтобы посмотреть на нее с высокого холма. Орловка похожа на город в кратере, который каким-то чудом выплыл из недр земли. И хотя селение находится в одном из самых депрессивных районов Урала, жизнь здесь пошла в рост, и пока соседние деревни изобилуют «забросами», в Орловке спрос на недвижимость всё выше. Мы спустились на дно «орловского кратера», чтобы понять, в чём ее секрет и при чём тут страусы.

Орловка попала в поле зрения СМИ три года назад, в сентябре 2018 года, когда случилось самое сильное в новейшей истории Урала землетрясение. Хотя инцидент ассоциируется с Катав-Ивановском, эпицентр находился в Орловке (про Катав мы расскажем в годовщину событий, 5 сентября). Жители хоть и почувствовали ночные толчки, но как таковых разрушений не было, поэтому и к происшествию здесь относятся равнодушно: тряхнуло, и бог с ним.

Орловка — село ужасно старое, образовано в 1761 году, когда Челябинск был еще крепостью (он лишь на четверть века старше). Основали Орловку те же два Ивана, Мясников и Твердышев, что незадолго до этого заложили поблизости будущие города Катав-Ивановск и Усть-Катав.

Рудокопов и обжигателей древесного угля завезли в Орловку из села Орлово Арзамасского уезда, почти за 1000 километров. Приехав, те наверняка воскликнули: «Боже, какая глушь!», но их примирило с жизнью само место, спрятанное в естественном колодце гор, где река Катав делает интригующий изгиб.

Орловка состоит из трех частей, которые на виде сверху расположены лепестками цветка. Ее ренессанс отчасти связан с расположением — близко к трассе М-5 и двум Катавам, а отчасти — с газификацией поселка. Сами жители кивают в сторону дальних домов: вон, мол, наша Рублевка. Недвижимость здесь активно скупают и строят жители Усть-Катава и других городов.

Впрочем, не всё так безоблачно: после развала местного совхоза в 1990-х Орловка столкнулась с предсказуемым оттоком населения, и за последние 20 лет численность населения уменьшилась почти в полтора раза. Одним из следствий стало закрытие 10 лет назад школы, после чего детей распределили в Усть-Катав (это порядка 10 километров) и запустили для них автобус. Но года три назад автобус отменили, приведя родителей школьников в смятение.

Алексей Абрамов, местный житель и бизнесмен, рассказывает:

— Чиновники что-то не поделили на самом высоком уровне и отказались выделять автобус, вместо этого запустив маршрут в соседнее село Серпиевка, а это уже 20 километров. Сейчас у нас 16 детей школьного возраста, из них 11 продолжают ездить в Усть-Катав своими силами: у кого родители побогаче и посвободнее на машинах, остальные на маршрутной «Газели». Есть места — едут, нет мест — ловят попутку. Я каждый раз выезжаю из Усть-Катава днем и вижу школьников на остановке, которые пытаются вернуться в Орловку.

Серпиевка, куда приписаны орловские школьники, — еще одно невероятно красивое село, но мрачное и в зимнее время труднодоступное. Алексей говорит, что дорогу иной раз так переметает, что спасать детей на личном джипе выезжает глава Орловского сельского поселения. И школа в Серпиевке, по его словам, послабее городских: например, иностранный язык только один — немецкий.

— Это так мешает развитию села, — сетует Алексей. — В этом году у нас заканчивается газификация, свет наконец нормальный сделали: три года назад были проблемы с электричеством, а сейчас всё стабильно. Поэтому Орловкой всё больше интересуется молодежь, но у них первый же вопрос: «А детей куда?» Мы отвечаем: «А детей вот в Серпиевку, за 20 километров». И многие сразу: «А-а-а, тогда нам не надо».

Жители Орловки многократно обращались к властям самого разного уровня, включая администрацию Алексея Текслера. В конце концов вопрос уперся в бюрократическую коллизию, связанную с невозможностью запустить школьный автобус из одного района (Катав-Ивановского) в другой (Усть-Катавский).

— Возить в Усть-Катав было бы и дешевле, и проще, и удобнее, но чиновники отвечают: «Всё хорошо у вас, есть автобус, есть учителя, возите детей в Серпиевку и не морочьте голову, — подытоживает Алексей, показывая очередную бумагу за подписью главы Катав-Ивановского района Николая Шимановича, который объясняет:

— По месту жительства обучающихся села Орловка обеспечена транспортная доступность образовательной организации. Законных оснований для выделения денежных средств на осуществление подвоза обучающихся в другие территории нет.

Кстати, Алексей Абрамов разводит в Орловке страусов (их у него пять штук) и водит на свою мини-ферму бесплатные экскурсии, если есть желающие. А чуть дальше, на холме, он строит уже основательное страусиное хозяйство, которое планирует превратить в бизнес.

А я тем временем иду к соседу Алексея — местной звезде Виктору Холину.

— В Орловке никто не работает, — говорит он, поправляя ремешок от гармошки на плече. — В смысле, работают, но не здесь: в основном в Усть-Катаве.

Сам Виктор после множества мытарств превратил в профессию свое хобби, но путь оказался тернист.

Сейчас к безработице в Орловке приспособились, а в 1990-е, когда Виктор вернулся из армии, настроение было депрессивным:

— Жуть! — вспоминает он. — Работы нигде не было, деревня рушилась. У нас был совхоз «Катавский», и в советское время он имел четыре отделения: это сама Орловка, Серпиевка, Аратское и Шарлаш. Но в 90-е все отделения, кроме орловского, загнулись. У нас тут был один предприимчивый товарищ, отделился от совхоза, начал вроде как свое дело... Продержались мы еще лет 10, а потом всё хуже, хуже...

В середине 1990-х Виктор устроился на работу в усть-катавскую контору и работал строителем-вахтовиком в соседней Башкирии, но продержался, говорит, месяцев восемь — хоть и деваться было некуда, пришлось уйти: всё равно не платили. Будущий тесть устроил его на пилораму, где Виктор пошел в рост и со временем возглавил предприятие, которое входило в структуру бывшего совхоза. Но и оно потонуло вместе с другими «титаниками» СССР.

— У меня там года за три зарплата накопилась, всё сгорело. Так было: сегодня получают заплату те, у кого фамилия на «В». Я говорю: а у меня на «Х», что делать? Ну вот и иди на свою букву, — смеется Виктор.

Виктора спасло дело, которое поначалу он и делом не считал. В его детстве на всех деревенских посиделках была гармошка, и лет в 12 он взял в руки чей-то инструмент и попробовал играть.

— Я пиликал что-то, отец услышал и говорит: «О, я тебе на день рожденья гармошку куплю». И купил. Но вот чужую я драл, а как появилась своя, плюнул и года три не подходил, — смеется Виктор. — Потом взял в руки, одну песню подобрал, вторую и сам не заметил, как научился. А к 16 годам я уже в ансамбле играл.

Позже Виктор поступил в челябинский музыкальный колледж, но учиться не стал:

— Мне там организовали прослушивания, и я припер на автобусе всё, на чём играл: балалайку, гитару, гармошку. Они послушали и сразу сказали: «Берём!» Но заочной формы у них не было, а уезжать из Орловки я не хотел. А тут подходит ко мне одна женщина, преподаватель, и говорит (я ее слова сильно запомнил): «Ты вот научился играть сам — вот и играй. Мы тебя сейчас отшлифуем, подгоним под стандарты, и будешь как тысячи других музыкантов. А сам ты гораздо ярче». У меня же даже пальцовка другая была: чтобы играть по науке, нужно всё во мне сломать. Так что нет, я не профессиональный музыкант.

Музыка вытащила Виктора из трясины, в которую Орловка погружалась лет 20 назад. По его словам, было большим облегчением осознать вдруг, что он может зарабатывать именно тем, что у него получается естественным образом. Специально для нас он исполнил несколько песен из своего репертуара.

— Конечно, деньги тут невеликие, но они хотя бы есть. Я аккомпаниатором работал в местном клубе, потом с концертами ездить стал, на свадьбах выступал: бывало, по три концерта в день — как вспомнишь, так вздрогнешь, — говорит Виктор.

Он вспоминает Виталия Вольфовича, челябинского музыканта и телеведущего, который заметил Виктора и существенно помог его карьере. И попутно сетует, что сейчас ситуация ровно обратная: выступлениям мешает коронавирус. За последний год весь «промысел» Виктора рухнул: отменилось с десяток концертов, включая челябинские, пришлось закрыть семейное ИП.

— И дело же не только в самих ограничениях, — расстраивает он. — Вот иной раз и концерт вроде бы разрешен, а люди уже не идут, боятся. Что-то сломалось в них.

Но уезжать из села и искать альтернативы Виктор не хочет:

— Я всю жизнь в Орловке, — заключает он. — Вот к дочери в Челябинск съезжу, и мне суток хватает: невыносимо там, ужас просто.

Его не пугают ни разливы реки Катав, которые весной тащат к его огороду ледяные глыбы, ни безденежье. Вместе со своей женой Светланой он всё же надеется вернуться к занятию, которое держит его и материально, и морально.

Наше общение прерывает сосед Виктора, который зашел к нему после собственного дня рождения попросить воды и помидор (в качестве детокса). Деревенская жизнь имеет свою специфику.

Кстати, задолго до землетрясения Орловка уже попадала в газетные хроники: 80 лет назад, весной 1941 года, когда ее жители увидели падение метеорита, оставившего на снегу липкий красный след. Кратер, правда, нашли в районе села Тюбеляс в 30 километрах от Орловки, а сам метеорит толком не исследовали — началась война.

Места на западных склонах Уральских гор невероятно красивы, но как будто забыты. Раньше их питала чугунная империя и Транссибирская магистраль, потом — эвакуированные советские заводы. Но XXI век так и не решил, что с ними делать: то ли поддерживать здесь хоть какую-то промышленность, то ли делать ставку на туризм и экопоселения. Или вообще оставить до лучших времен.

Но чего у этих краев не отнять — это харизмы. Посмотрите, например, как живут два Катава и Юрюзань и соседнее село Серпиевка с его пещерным градом. Очень интересное впечатление оставляет город Сим: здесь есть даже благоустроенный пляж.

Кстати, недалеко от этих мест один предприниматель строит пеший маршрут длиной 500 километров, который соединит Магнитогорск с Миассом.