«Мерседес» в цвет сумочки, футбол у Юревича и своя церковь. 74.ru побывал в Тарасовке

Территория Челябинска занимает около 53 тысяч гектаров. Это сопоставимо с размерами европейского княжества Андорра и гораздо больше, чем Лихтенштейн, Монако или Ватикан. Многие из нас живут здесь с рождения и привыкли думать, что хорошо знаем свой город. Но так ли это на самом деле? На любом ли снимке вы узнаете Челябинск? И во всех ли районах бывали лично? Корреспонденты 74.ru помогут вам открыть город с новой стороны.

Попасть в элитный посёлок, расположенный недалеко от Шершней, оказалось, мягко говоря, непросто. На согласования, переговоры и поиск героев ушли несколько недель. Полный список жильцов микрорайона 39-а (именно так на самом деле называется Тарасовка) в открытом доступе не встретишь. Есть лишь редкие и скупые утечки информации. Ведь большинство собственников — политики, банкиры, силовики, владельцы компаний и заводов — тайну личной жизни блюдет строго. А с журналистами если и готовы общаться, то, как правило, только в рабочем формате. Но исключения, к счастью, бывают.

Энергичная, остроумная, яркая и открытая. Такое впечатление производит наша героиня. Любовь Баталова — предприниматель, мама трёх дочерей и хозяйка дома в Тарасовке. В элитный посёлок семья переехала больше 10 лет назад, когда построила тут дом.

— Изначально мы просто приехали смотреть дом. Я тогда даже не знала, что это Тарасовка, — вспоминает Любовь Михайловна. — Это муж у меня всё знает, а я обычная. Я не знала, что тут у нас какие-то Юревичи живут. Вот он у нас — [буквально] через забор.

В Тарасовке на улице Тюльпанной Баталовы купили «коробку» дома, а проектом планировки и отделкой Любовь Михайловна занималась сама.

— Мы даже когда жили уже, переделывали два раза [дом] — внешний вид и внутри тоже. Мне скучно становится — я беру и весь дом ломаю до стен, всё переставляю. Был один дизайн, сейчас совсем другой — барокко. Когда мне совсем скучно стало, я построила ещё один дом — в Карповом пруду, — улыбается Любовь Михайловна.

Соседей наша героиня знает в лицо и по имени. Фамилий при знакомстве не спрашивает, об источниках доходов и работе — тоже. Хотя и признаёт: большинство жителей Тарасовки — люди непростые.

— Мы нормально со всеми здороваемся. С Соловьёвыми у меня дети учатся. Училась старшая [дочь], — поправляет она сама себя. — Сейчас они уже выросли, разъехались. У меня есть подружка, я знаю, что у её мужа строительная компания. Какая строительная компания? Я не знаю. Ещё одни друзья — тоже строители. Потом выяснилось, что они ездили в Москву к сестре Грефа. Одна у нас художествами занимается. Вторая — собой, телом, чтобы не заскучать. С соседями мы живём замечательно. [Справа] у нас охотник. У ребят квартира в центре, а это как дача. Сосед как приедет с охоты — то лося, то кабана, то ещё кого-нибудь притащит. [Слева] у нас [сосед] — кто-то на таможне. Кто — не знаю, а так — Лёшка.

Самым известным жителем улицы Тюльпанной был Михаил Юревич — депутат Госдумы, затем глава Челябинска, а после губернатор. Соседом, рассказывает Любовь Баталова, он был почти идеальным.

— У него даже шума никогда не было. Единственное, что было из шума, — когда он правил, приезжали мужики кучей, и они в футбол играли, — рассказывает Любовь Михайловна и уточняет: претензий это не вызывало. — Они же спортом занимались!

Эти футбольные матчи у Михаила Юревича, с улыбкой вспоминает героиня, среди её знакомых женщин вызывали просто сверхъестественный интерес.

— У меня огромный женский коллектив, и они изучили, когда футбол у Юревича. И в это время напрашивались на шашлыки. Говорили: «Любовь Михайловна, привяжите нас к ёлке — и запустите». Я говорю: «Я-то запущу, но не факт, что вы долетите», — смеётся Любовь Баталова. — А потом они начинали ходить по улице, знакомиться. Я говорю: «Вы в своём уме? С кем вы познакомились? Тут не ходят мужики по улице!»

— Просто прогуливаться по улицам в Тарасовке не принято? — удивляюсь я.

— Ну, ходят с собачками вечером погулять. Сейчас вот на велосипедах стали. А так практически все на машинах, ножками я никого не видела, — качает головой Любовь Баталова. — Машины у всех, даже у нянь и уборщиц.

На работу жители Тарасовки стараются брать проверенных людей: либо ищут по рекомендациям, либо через агентства. Баталовым раньше помогала няня. Сейчас, когда дети выросли, осталась только уборщица.

— Я убирала сама [дом] два раза в день, когда были дети маленькие. Я прям всё протирала! Какой-то бзик был, что дети заболеют. После всех [гостей] я протирала ручки, ножки, драила дом сама. Вечером я падала, — вспоминает Любовь Михайловна. — После этого я решила, что нужны помощники. Подобрали через знакомых. Просто повезло, наверное. Я знаю девчонок, которые сами убираются дома. Окна я до сих пор мою сама. Мне нравится!

— Много их у вас? — уточняю.

— Много, но за день мою, — улыбается жительница Тарасовки. — Я же ещё книжек начиталась умных всяких. Нужно делать то, что ты ненавидишь, и представлять, что ты из своей жизни убираешь. И тут я даже быстрее, чем за день, убираю! Мне помогает. То же самое с растениями. Я сажу в основном цветы. Цветок распускается — и что-то должно произойти. С таким намерением я сажу деревья, цветы. Это у меня магия.

Озеленением участка Баталовы занимаются сами. Поначалу хотели нанять садовника, но найти подходящего человека так и не смогли.

— Человек хочет получать деньги, а работать не хочет. Ему объясняешь, озвучиваешь голосом: за день работы ты получаешь столько-то. И вот он сидит день под деревом, а вечером подходит за зарплатой. Ты его спрашиваешь: «А что ты сделал?» Он такой: «Ну, день же прошёл». Видимо, надо было сказать: «Убираешь всё-всё-всё, потом получаешь». Но у меня и на работе такое бывает. Может, объяснять не умею, — пожимает плечами Любовь Баталова.

Помимо цветов, в саду растут огромная ель и несколько плодовых деревьев.

— Посадили с девчонкам абрикосы, сливы, груши и черешню, — перечисляет Любовь Михайловна. — Они растут великолепно. Абрикосов куча! Виноград у нас не растёт. Мы его подстригать не умеем, и виноград так себе.

А ещё рядом с домом — декоративный пруд. В нём живут ротаны и караси.

— Ещё у нас цесарки есть. Их я лично в инкубатор закладывала. Средняя дочь захотела каких-нибудь птичек. А она у нас такая… Ей принесли, она 10 минут играет — и всё, ей больше это не надо. Сейчас муж ими занимается, — объясняет героиня. — Ни рыб, ни курей мы не едим. Это же вроде как друзья, а мы не можем друзей есть. Цесарки — они как собаки. Если видят кого-то чужого, начинают орать, как пострадавшие.

Животных в этой семье явно любят: помимо кур, цесарок и рыб в пруду, у Баталовых живут шиншилла и мейнкун. Приезжать в гости в Тарасовку друзья любят. Для детей на участке есть площадка с горками и каруселями.

— Здесь релакс такой. Приезжаешь с города, с шума — и отдыхаешь. Мы даже когда едем куда-то на базу, думаем: «Зачем приехали? Дома лучше!» Дома как-то интереснее, спокойнее. Детям нравится, нам нравится, — улыбается Любовь Баталова.

Что касается хозяйственных вопросов, то «коммуналку» жители Тарасовки оплачивают, как и все челябинцы: воду, электричество и газ — напрямую снабжающим организациям. А территорию посёлка с самого начала обслуживает товарищество собственников жилья «Микрорайон 39-А "Тарасовка"». Согласно данным с сайта администрации города, в зоне ответственности этого ТСЖ — 74 дома.

— Ежемесячный платёж — две или полторы тысячи. Кто-то платит ТСЖ, а кто-то решил не платить. Они в суды подавали, выигрывали, — рассказывает Любовь Баталова.

В целом работой ТСЖ Любовь Михайловна как житель довольна. Но есть и минусы. Говорит, последние пару лет зимой стали плохо чистить дороги внутри посёлка.

— У меня такие машины, что я проеду, где угодно. У кого маленькие машинки, тому хуже. А я не пробью первой [машиной] — пробью второй. Так как у нас нет места, где хранить резину зимнюю и летнюю, у меня просто две машины. Одна летняя, другая зимняя. Я всем рассказываю — все хохочут. Я решила проблему по-своему. А потом я у мужа выпросила хорошую такую, дорогую сумку Baldinini красную, и мне не с чем было её носить. Нет красного платья, нет красных туфель. Пришлось купить красный Mercedes. И вот у меня [машины] зимняя, летняя и под сумочку, — смеётся Любовь Баталова.

.

Зимой в посёлке на 5–6 градусов холоднее, чем в других районах города. Сказывается близость водохранилища и высокая влажность. Мороз бывает такой, что впору отменять уроки, но нельзя: общегородской показатель нормативам соответствует.

— Школа у нас на плотине — 148-я. Хорошая, мне очень нравится. У нас раньше была самая крутая школа, все хотели туда попасть. Она считалась немецкой. Очень хорошо там преподавались немецкий, французский, английский языки, — рассказывает Любовь Баталова. — У меня старшая дочь на четырёх языках говорит! Правда, мы и вложились ещё — она и в Канаде была, и в Америке. Параллельно выучила несколько языков. С первого класса к декабрю она уже шпарила по-немецки.

Сейчас, когда в «Ньютоне» открыли образовательный центр, некоторые дети перевелись туда. Но Баталовы верность хранят родной 148-й школе.

Помимо мужа, детей и бизнеса, в жизни нашей героини есть и хобби. Она вышивает картины — бисером или камнями.

— Эта картина сложная достаточно в исполнении. Вышита трунцалом (металлическая граненая нить. — Прим. ред.). И плюс камни. Это уже не бисер, это горный хрусталь, полудрагоценные камни — жемчуг. И она крупная. А маленькие картины — бисером — намного дольше вышиваю, — рассказывает Любовь Баталова.

Среди жительниц Тарасовки она творчеством увлекается не одна: хобби с нашей героиней разделили и подруги. Главное, говорит Любовь Михайловна, быть осторожнее с сюжетами. А готовые работы если и дарить, то только самым близким.

— Подружка у меня рисует картины. Ей что-то в голову придёт — она берет и рисует. И ей в голову пришло что-то типа хаоса, — рассказывает Любовь Баталова. — Она берёт, рисует этот хаос, дарит мужу. Муж, не подозревая, что это такое, притаскивает к себе на работу. И буквально через 2–3 недели у него начинается обыск за обыском. Она говорит: «Я прискакала, всё убрала и кому-то подарила». А я просто картины вышивала. Одна из них была — открытое окно и куры. После этого буквально через месяц мы поехали курей себе купили. И я поняла, что картины, когда ты их рисуешь, делаешь, надо покупать с каким-то намерением. Если у меня какое-то желание возникает, я возьму и вышью картину. Очень часто людям делать это лень, а это работает.

Кстати, территория Тарасовки — сравнительно небольшая. Буквально пять улиц, большинство из них — с растительными названиями: Тюльпанная, Абрикосовая, Липовая, Кленовая, Васильковая. Выбивается из этого списка только Рассветная. «Зеленые» имена улиц, возможно, связаны с прошлым посёлка. До конца 1980-х годов здесь были плодовые сады ОПХ «Садовое». Выращивали малину, груши, яблоки. И только с 1992 года здесь начали нарезать участки под застройку.

— Очень много кто говорит, что живёт в Тарасовке, а на самом деле они живут в Соловьиной роще. Это чуть дальше, где церковь. Это никакого отношения к Тарасовке не имеет. Нас здесь немного — на пальцах можно пересчитать, — рассказывает Любовь Баталова.

Главная достопримечательность спутника Тарасовки — Соловьиной рощи — храм Всех Святых. Небольшую уютную церковь из красного кирпича возвели на улице Соловьиной. Службы проходят здесь не каждый день, но нам повезло застать настоятеля.

— Ситуация следующая. Здесь в своё время стояла недостроенная часовня. Центральная часть только была. Она простояла 15 лет как объект незавершённого строительства, — объясняет настоятель храма отец Александр Погудин. — Я вышел на местных жителей на различных, и Юрий Борисович откликнулся. Сказал, что достроит этот храм.

Юрий Борисович Мешков — один из первых жителей Тарасовки, заслуженный строитель России. За работу он взялся в 2007 году, а в 2008-м храм был закончен.

— Меня жена просила, а жену — отец Александр, — улыбается Юрий Борисович. — Две вещи боюсь в жизни: зубной боли и жены. Я вам так скажу: основные деньги — это внутреннее убранство. Это роспись алтаря, иконы, иконостас, купол, колокола.

— На иконы, на утварь жертвовал ещё старый губернатор Вадим Соловьёв. И Васильевы жертвовали — Михаил с Натальей, — вспоминает отец Александр.

— А иконостас я полностью, — кивает Юрий Мешков. — Алтарь у нас расписывали иконописцы с Сергиевой лавры. Для иконостаса местные ребята писали иконы. Все обрамления для этих икон делали в Трёхгорном. Купол делали в Трёхгорном. Колокола — с Каменск-Уральского.

— Да, с Каменск-Уральского, — подтверждает отец Александр. — Здесь лучший звон, пожалуй, по Челябинску! У меня музыкальное образование, и я забрал их звонницу заводскую.

Собрать для храма удалось редкие иконы, рассказывает настоятель. Например, серия «Малые пророки» — это 12 изображений Иоиля, Иона, Амоса, Осия, Михея, Наума, Софонии, Аввакума, Авдия, Аггея, Захарии и Малахии. Здесь же рядом — иконы 12 апостолов. А возле алтаря — самый ценный образ — Святителя Николая.

— Это старинная икона, там частичка его мощей. Возраст уже и невозможно определить, — рассказывает отец Александр. — Причём это явно не местного письма икона, потому что нет белого цвета. В Заволжье и сюда, ближе к Уралу, идёт яркий белый цвет всегда, а здесь белого цвета нет. Это с Руси ещё.

С тем, как икона появилась в храме, связана особая история.

— Её увидели в одном из антикварных магазинов. Она стоила по тем временам — …дцать лет назад — 200 тысяч рублей. Как иномарка. И на неё насобирали часов за девять, — вспоминает священник. — Я просто обзвонил всех, кто был в телефоне, и люди давали кто по 100 тысяч, кто пять тысяч, кто по тысяче. Насобирали. Вечером я её увидел — утром уже встречали с колокольным звоном.

Похожим способом собирал настоятель и деньги на памятник, стоящий за оградой храма.

— Это единственный памятник в России тем, кто участвовал в Русской весне 2014 года. Мы — те, кто там был, собирались и строили на свои средства, — объясняет отец Александр. — В Челябинске живёт несколько десятков человек — тех, кто участвовал в Русской весне. И вот люди собирались: с кого 400 рублей, с кого 50 тысяч, с кого червонец. С миру по нитке.

Помимо образа Святителя Николая, есть в храме и другие святыни — иконы с частицами мощей Иоанна Златоуста, Луки Крымского, Фёдора Ушакова. Уникальна и сама архитектура церкви, рассказывает настоятель.

— В России два храма, где колокольня находится над центральной частью. Вот это один из них. Везде звонница над притвором, а здесь — над центральной частью. Второй такой храм в Москве, и он включён в экскурсии как храм с очень интересной архитектурой, — рассказывает отец Александр. — У нас единственный в городе деревенский храм.

Службы в храме проходят каждую субботу и воскресенье, иногда — в будни. Приход сложился крепкий, объясняет настоятель. Несмотря на небольшие размеры, храм вмещает всех желающих. А недавно тут начал формироваться хор.

— Их [певчих] трое. Одна из них — Ирина Соловьёва, дочь нашего бывшего губернатора, вторая живёт тоже недалеко, она воспитательница в детском саду, третья — моя жена-пенсионерка, — улыбается Юрий Борисович Мешков. — Она даже тут начала брать уроки вокала.

Вокалом с супругой Юрия Борисовича — Ольгой — занимается педагог с музыкальным образованием. Раньше она жила в Екатеринбурге, теперь переехала в Тарасовку.

— У неё брат живёт в Праге, в Пражской опере поёт. Он в гости приезжал, решил зайти. Не выдержал и запел. У него голос такой! — с восхищением говорит Юрий Мешков. — Колокола без верёвок зазвенели, когда он запел. Дёргать не надо было.

Мешковы в Тарасовку переехали в середине 2000-х годов. До этого жили в Долгодеревенском. Но отсюда, из микрорайона 39-а, ездить на работу было гораздо ближе.

— У меня офис был на Худякова. От крыльца до крыльца я, не нарушая скоростного режима, ехал 8 минут, — вспоминает Юрий Борисович. — Это сейчас, когда начали посёлки расстраиваться, на кольце, как правило, пробка — и на плотине утром пробка. А в 2005 году этого не было. А когда я был молодой, мы сюда ездили за яблоками. Тут конная охрана на лошадях была. Всё серьёзно. А Карповый пруд был зарыблен карпами. Это же ручей был, который вытекал в Миасс. И директор бывший «Садового» решил его запрудить и зарыбить. Сделали пруд, карпа тут было море.

Кстати, стать частью жизни элитного посёлка мечтают многие. Технически это несложно — главное, чтобы были деньги.

— Цены по Тарасовке — от 250 тысяч за сотку начинаются. И все участки, как правило, площадью 15–20 соток, — рассказывает специалист по недвижимости Степан. — Дома тут типичные. Их строили в 1990–2000-е годы люди — по 800, по 1000 квадратов, с винными погребами. 50 миллионов — старт цены, как правило, у таких домов.

Есть, конечно, предложения поскромнее. Например, домик на улице Песочной: площадь — чуть больше 200 квадратных метров, два этажа. Построен пару лет назад. Хозяева прожили тут год и выставили здание на продажу. Технически это не Тарасовка, а посёлок Карпов пруд. Но и он считается элитным.

— Дом стоил 25 миллионов. Сейчас продаём за 20 миллионов с мебелью, 16 миллионов — без мебели, — рассказывает Степан. — Это очень крутой дом. Панорамные окна, наверху спаленка. Мангальная зона, детская площадка, домик для охраны.

Дом находится на закрытой улице — в самом начале её перегораживает шлагбаум. Охраны нет, проехать смогут только свои — обладатели ключей. Но есть в элитных посёлках в этой части города и более защищенные улицы: с двойными КПП и шлагбаумами. Такой вариант расселения предпочитают «команды» — политики и бизнесмены, объединённые общими интересами.

Тарасовка, Карпов пруд и Соловьиная роща относятся к Центральному району, так что удобства тут предусмотрены. Большинство домов подключено к центральному водопроводу, но некоторые жильцы бурили скважины. Отопление — газовое. В Тарасовке есть и центральная канализация.

— Администрация, владельцы предприятий — они до сих пор живут здесь. Потому что есть свой участок, какая-то приватность, — рассказывает Степан. — Не для всех закрытые посёлки типа «Лесного острова» интересны. В Тарасовке на улицу заезжают 10 человек — и больше никто не знает, кто здесь живёт. В «Лесном острове», например, знают. Потому что надо звонить на охрану, чтобы заехала машина. Соответственно, информация о личных данных шире распространяется.

Выставляют на продажу тут и коммерческую недвижимость. Например, трёхэтажное строение на улице Соловьиной. Использовать его как частный дом вряд ли имеет смысл.

— Дом как коммерческий заведён в проект, — объясняет специалист по недвижимости Степан. — В 1990-е годы, начало 2000-х здесь вообще была пекарня. Сохранился лифт. Он опускал и поднимал булки. Внизу, в цоколе, несколько холодильных камер. А здесь была разгрузка: прямо в ворота заезжали «Газели».

Выпечка из Тарасовки была рассчитана на премиум-покупателей. Брали её не только местные жители, товар возили и в другие районы. Потом дом перестроили.

— Планировали запустить как гостиницу, — рассказывает Степан. — У него второй-третий этажи на гостиничные номера разбиты. Мини, приватные, в Тарасовке. Здесь ещё рядом теннисный корт, хоккейная коробка. Есть заезд, есть парковка. Участок отсыпанный.

Правда, пока покупатель на дом не нашёлся. Цена кусается: за здание хозяин просит 30 миллионов.

«В ЧЕрте города»

Наш проект — о Челябинске и для челябинцев. Что уже можно прочитать? О том, как живётся в посёлке Мелькомбината, мы рассказали в первом выпуске. Затем побывали в цыганском таборе и за чашкой чая в гостях у барона узнали, что у них самые юные бабушки. В третьей серии проекта мы отправились в городок чекистов — самый закрытый квартал Челябинска, где с советских времён селили генералов НКВД и сотрудников облисполкома. Затем героями проекта стали жители посёлка ЧГРЭС: когда-то он считался элитным, а теперь превратился в криминальный. Побывали мы и в посёлке Аэропорт, который строился специально для лётчиков, штурманов, диспетчеров и других сотрудников аэровокзального комплекса. После рассказали о микромире в элитном центре Челябинска — частном секторе 1940-х годов, окружённом престижными многоэтажками. Исследовали посёлок в городском бору, на берегу Шершнёвского каменного карьера. А неделю назад побывали в Китай-городке — квартале с дурной славой в Металлургическом районе.